Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Тут чьи-то прохладные ладони прикрыли мне глаза.
– Боюсь не угадать, – тяжко вздохнул я, готовясь капитулировать.
Девушка за спиной не сдержала смеха, и я тотчас же узнал Марину. Развернувшись кругом, облапил ее, а память услужливо пролистывала вчерашнее, и даже мрачная клешнятая тень не портила маленького счастья.
– Раздавишь… – ласково шепнула девушка. – Мишка… Медведь…
Я отстранился, оглядывая Маринкино лицо. Такое красивое, такое милое, такое… Родное?
– Мариночка… – затянул я, словно пробуя имя на вкус. – Спасибо тебе. И… прости!
–
– Я был грубый…
– Ты был глупый, в общем-то! – Росита блеснула зубками. – Но мне с тобой было очень хорошо. Очень!
– Правда? – Я даже загордился малость.
– Правда. – Девушка улыбчиво прищурилась. – А тебя, я смотрю, во вторую очередь волнует, что… Ну-у… Ну, ты меня понял!
– Ты… – Я обыскал мозг, натыкаясь на верный ответ. – А-а! Что Миха раскрыт и явки провалены? Да и ладно! К этому все шло, а я столько везде наследил… – натура моя издала сокрушенный вздох и тут же воспряла. – Зато тебе не надо будет больше дурить начальство! Так что… Будешь докладывать своему непосредственному, скажешь, что Миха всё осознал и готов сотрудничать. Плечом к плечу, во имя высоких идеалов…
– Скажу. – Росита подлила строгости в смешливый тон. – Только не тискай меня больше в общественных местах! Рита прибьет нас обоих! Меня – точно.
– Не буду, – твердо пообещал я, тут же оставляя лазейку. – В общественных местах.
Лицо Марины неожиданно дрогнуло, и она коснулась ладонью моей щеки.
– Как ты?
– Сказать «Нормально» пока не могу, – потускнел я. – Сделаю рентген, вот тогда…
– Но девчонки помогли хоть?
– Вы меня спасли вообще-то! Слушай, «девчонка», а у тебя ничего не болит, случайно?
– Болит, в общем-то, – пожаловалась Марина, протягивая мне ладонь. – Палец порезала! Думала, нож тупой. Ага…
– Ну-ка… – Я выудил маленькую плоскую бутылочку из-под коньяка. – Тут вода… м-м… заряженная. Девчачьей энергией… Давай свой палец.
Марина боязливо вытянула указательный.
– Кровь уже засохла, в общем-то… И все равно… Ноет.
Я аккуратно капнул на порез и стал ждать. Девушка уставилась на палец.
– Ой, – шепнула она, – не больно уже… Миш, смотри! Ранка затянулась!
– Работает! – счастливо улыбнулся я. – За тебя!
И выхлебал «живую воду» до донышка.
Как ни осторожничал Ромуальдыч, как ни пекся о юном поколении, а только гаврики и гаврицы дружно отказались ночевать в Брянске.
«Зачем? – вопили они хором. – День еще! Мы только пообедали, а до вечера еще – ого-го!»
Вайткус сдался и скомандовал: «По машинам!»
Доехали до самого Обнинска, а там свернули к Протве – передохнуть и перекусить.
Я вылез из «ижика» и потянулся как следует. Тело не ответило резью, не ввинтились в череп пакостные буравчики. Оклемался.
И с каким-то первозданным интересом всматривался в окружающий мир, словно открывал его заново.
Думаю, меня мог понять лишь приговоренный – вот он всходит на эшафот… палач накидывает ему на шею петлю из колючей
веревки – от нее зудит кожа, чертовски хочется почесаться, а руки связаны… Барабанная дробь… Истекает последняя минута жизни…Но тут поспевает глашатай на взмыленном коне и громким голосом объявляет о помиловании. Немая сцена.
Расстроенный палач сдергивает петлю, и смертник, почти переступивший черту мира живых, падает от слабости на колени. Он обводит взглядом недовольную толпу, лишенную зрелища, и далеко не сразу, с трудом привыкает к робкой мысли: а ведь он снова один из них… И пыльные доски под ногами, впитавшие пот и страх казненных, и катышки навоза на стерне, и тучка, занавесившая солнце – опять это всё его. Его мир. Его жизнь…
Я медленно вдохнул и выдохнул, отгоняя печальные видения, и вышел к реке. Протва – совсем узенькая, но живописная даже в «зимний период». Лед сковывал течение, а с берегов клонились ивы, словно моля открыть чистую воду – пусть солнце искрится на мелкой волнишке и вьются русалочьи косы донной травы.
Классика!
Сосны отступили от речки, залезая на пригорки. Оттуда шел невнятный говор и треск – мужской пол добывал дрова.
– И чё? – донесся вопросительный вопль Изи.
Я было двинулся на помощь, однако тонкий голос Альбины развернул меня на месте.
– Ой, Миш, помоги, пожалуйста!
– Ой, Аля, бегу уже!
Девчонки собрались на пятачке, где стаял снег. На расстеленной клеенке – кучей продукты, вперемешку с посудой. А стряпухи гадают над головоломкой «Как подвесить котел?».
Рита, Светлана с Машей, Альбина и Тимоша задумчиво разглядывали немудреное устройство для любителей турпоходов. Меня встретили белозубо, как всегда, а у Зины с Алей лица были осиянны посвящением в Великую Тайну. Близняшки это уже проходили…
– Сейчас мы его… – Я бойко разгадал головоломку, маленькой кувалдочкой вбив штыри-ухваты в мерзлый песок. – Сейчас водички наберу…
– Прямо из реки? – раскрыла глаза Зиночка.
– Да нет, что ты, – успокоил, подхватывая котел, – мы там ключ проезжали, их тут много…
– Миш, Марина нам все рассказала… – Глаза у Тимофеевой стали еще больше. – И что теперь будет? Они тебя заберут от нас? Чекисты? Насовсем?
– Обойдутся, – нарочито спокойно ответил я. – Мне еще на выпускном танцевать со всеми вами.
Словно дождавшись конца нашей интермедии, разнесся страшный треск – из кустов вывалился Динавицер. Весь в снегу, он гордо тащил охапку хвороста и сучьев.
– Откуда дровишки? – на рефлексе спросил я.
– Из лесу, вестимо! – прозвучало, как отзыв на пароль.
– Ну ладно, я за водой…
– А спички хоть есть у кого?
– Несем! – к будущему костру строем шагали наши деды.
Не ковыляли, не шкандыбали, а ступали уверенно и твердо, как на параде.
– Равнение на Мишу! – рявкнул дед Егор. Вроде шутливо, а ветераны подтянулись всерьез. Дружно шевельнули прокуренными усами и вскинули руки к ушанкам, отдавая мне честь.
Солнце закатилось, когда наш караван пересек МКАД.