Цивилизация Древней Греции
Шрифт:
*
Олигархические или демократические, политические режимы греческих полисов были придуманы для узких обществ и, как показывает история, практически не предполагали ни стремления к грандиозным замыслам, ни образования больших государств. Зато эти режимы благодаря исключительному разнообразию впервые четко определили отношения между государством и гражданином, заложив таким образом сами основы всех современных политических систем. Эти отношения были основаны на законе, который мог быть письменным или устным, мог приписываться традицией божественному вмешательству или зависеть от человеческой инициативы. Только тираны, в том смысле, который это слово приобрело в классический период, правили вне законов: именно такое отсутствие опоры на традиционные законы гораздо больше, чем суровость и жестокость власти, характеризует тиранию. Зато каждый полис, приобщенный к культуре, каким бы ни был его режим, имел целью осуществить идеал совместной жизни, регулируемой хорошими законами: этот идеал назывался евномия — гармония в законе, хороший порядок, вдохновленный мудростью. То, что реальность редко приближалась к этому идеальному совершенству, не мешало грекам искренне стремиться к нему самыми разными способами, в основе которых всегда
Законы имели целью спасти человеческие отношения от насилия и произвола. Они должны были привести к воцарению в государстве Согласия и Справедливости, Дике, гарантией которых была бы покорность их власти каждого гражданина. Конечно, были софисты, которые выступали против самих, понятий Справедливости и Закона, противопоставляли их Природе и Обычаю, считали, что законность, как плод договора, — это нарушение взаимодействия природных сил, и переосмысливали формулу Пиндара: «Закон царствует над всеми существами, смертными и бессмертными». Но эти тонкости, предоставлявшие философам богатый материал, не оказывали существенного воздействия на большую публику, и ораторы IV века в своих политических речах и судебных спорах не переставали декларировать уважение к законам, как к хранителям добрых нравов и защите граждан.
Разнообразие этих законов было исключительным: разделения на общественное и частное право почти не существовало в архаической и классической Греции. Любое действие гражданина могло интересовать полис, который в лице законодателей вмешивался в самые различные сферы. Он заботился, впрочем, не столько о том, чтобы обнародовать правила, сколько о том, чтобы предусмотреть действительные меры для решения конкретных проблем. Вот почему связь этих мер не всегда была безукоризненна. Не то чтобы греки не умели составлять кодексы: мы имеем один из них в его оригинальном тексте, почти полном благодаря монументальной надписи первой половины V века в Гортине, на Крите, высеченной большими буквами на огромном блоке каменной кладки. О других сборниках есть упоминания в текстах: известно, например, что афинские кодексы, свод законов Салона или так называемый свод Никомаха (который был высечен в конце V века), можно было увидеть в надписях, а не только в архивах. Согласно требованиям основного правила, любой новый закон переписывался на стелу. Таким образом, законодательство было легко доступно публике. И все же греки в классический период не были столь хорошими юристами, какими впоследствии предстанут римляне, и не стремились систематически упорядочить собрания этих разрозненных текстов. Логографы, которые составляли судебные речи для сторон, синегоры, которые оказывали бесплатную помощь своим друзьям собственным красноречием, и ораторы, которые защищали предложения перед собранием граждан, очень искусно обращались с текстами законов, чтобы покрепить ими свои доказательства. Но они оставляли философам заботу о создании систем, которые, впрочем, подсказывала сама современная реальность, как в случае с «Законами» Платона. Здесь решающую роль сыграло также разделение эллинистического мира на великое множество независимых политических единиц: местные юридические особенности полисов не создавали большой необходимости в упорядочении права, которую могло породить основание большого государства.
Среди этих юридических мер, большая часть касалась статуса личности и имущества, закрепляя, таким образом, привилегированное положение полноправных граждан относительно женщин, которые всегда имели второстепенное значение, граждан или жителей низшего статуса (если таковые имелись, как в Спарте), иностранцев и рабов. Они четко определяли права и обязанности индивидов по отношению к гражданскому коллективу. Они фиксировали уголовные санкции и процедуру урегулирования споров между частными лицами или наказания преступлений против государства. Но помимо этих предписаний гражданского, политического и судебного порядка, полис принимал законы также и в экономической сфере. Одной из своих главных привилегий он считал чеканку монеты: выпуск полисом собственных денег свидетельствовал о его независимости, и оригинальные символы, которые он использовал, служили его эмблемой — здесь можно говорить о настоящих «гербах» городов. Отсюда исключительное разнообразие греческой нумизматики.
Именно поэтому полис приводил в порядок метрологию со всех ее сторон. Он установил календарь, который изменялся от города к городу и основными ориентирами которого являлись религиозные праздники, отмечаемые коллективом. Названия месяцев обычно производились от имени богов или названий главных празднеств. Несмотря на исключительное внимание к астрономическим явлениям, грекам не удавалось решить проблему, которую вызывало расхождение между солнечным и лунным календарем: хитрости, применяемые для того, чтобы восстановить между ними согласие, все время ставились под сомнение, принося незначительные успехи, и Аристофан насмехался над метеорологами, которые, не умея придать порядок нормальному ходу дней, все перевернули вверх дном («Облака» 615). Еще большие сложности возникли, когда административный календарь, как календарь пританов в Афинах, дополнился астрономическим и религиозным календарями.
Большие проблемы существовали также в весах и мерах, которые гражданские власти силились уточнить для удобства обменов и верности торговых сделок. Благодаря археологическим раскопкам были обнаружены образцовые весы и стандартные единицы измерения объема, толкование которых часто затруднительно. Греки придумали различные метрические системы, сочетавшие обычно десятичные и шестидесятеричные системы счисления, а эти последние были заимствованы из восточной метрологии: так, стадий, обычная мера больших расстояний, равнялся 600 футам. Но значение фута колебалось между 0,27 и 0,35 м, и,
стало быть, значение стадия расходилось от 162 до 210 м. Другая единица, локоть, часто применялась как мера длины: она равнялась 1,5 фута. Что касается самого фута, он делился на 16 пядей. Очевидна трудность вычислений при такой системе, к которой нужно было еще прибавить чужеземные меры, например персидский парасанг, который равнялся 30 стадиям (немногим более 6 км) и которым охотно пользовались Геродот и Ксенофонт. Меры веса и объема изменялись также от города к городу. Однако потребности торговли придавали некоторым системам (эгинской, например, а позже аттической) фактическое преимущество, которое главным образом играло роль в финансовой сфере: когда речь шла о простых единицах счета (как талант или мина) или о чеканившихся монетах (как драхма или обол), названия денежных единиц были названиями соответствующих весовых единиц.Чтобы контролировать все эти меры, полис привлекал специальных чиновников — вроде метрономов, проверявших весы и меры в Афинах. Это, впрочем, лишь один пример вмешательства государства в экономическую жизнь: из ряда текстов, которые упоминают агораномов, или надзирателей рынков, ситофилаков, или надзирателей за торговлей хлебом и зерном, эпимелетов, или надзирателей в торговой гавани, становится понятной важность этого вмешательства в рамках Афинского государства. В другом месте отдельные или фрагментарные документы позволяют отметить целую систему твердых цен или протекционистских мер, как в случае торговли вином на острове Фасос.
Следует ли из этого, что эллинистический мир знал настоящую экономику обмена? У нас нет оснований так думать. Здесь нужно отметить раз и навсегда нашу недостаточную осведомленность об экономической реальности греческой древности. Даже в исключительных случаях, например относительно зерновых запасов Афин с пригородами, документы редки, повреждены и трудны для толкования. Историк, который связывает себя с этими исследованиями, постоянно пытается обобщать. Следовательно, о торговых отношениях в архаической и классической Греции необходимо говорить с крайней осторожностью. В любом случае, один момент следует выделить: это торговля главным образом морская. Маленькие грузовые суда, бывшие в распоряжении греческих моряков, являлись, учитывая отсутствие проезжих дорог, единственным транспортным средством, пригодным для торговли любого значения. Их грузоподъемность была очень ограниченной: обычно от 80 до 250 метрических тонн. Кроме того, благоприятный сезон для навигации открывался только в апреле и заканчивался в октябре. Эпиграммы на надгробиях о кораблекрушениях позволяют судить о большой опасности бурь в период зимнего солнцестояния или весеннего равноденствия. Гесиод в VII веке ограничивал безопасный период навигации всего пятьюдесятью днями в разгар лета. Квадратный парус грузовых кораблей, которые, в отличие от триер, не использовали весел, практически не давал возможности ими управлять. До начала эллинистической эпохи не было маяков, и морские карты, крайне приблизительные, были менее эффективны, чем карты побережий, или периплы, которыми могли пользоваться лоцманы.
Все это объясняет, почему тоннаж перевозимых товаров никогда не был очень значительным. Зерно, предназначавшееся для крупных полисов, везли с богатых пахотных территорий Египта, Киренаики или регионов южной России: ежегодный импорт Афин в IV веке оценивается в 500 000 гектолитров. Другими тяжеловесными товарами были дерево, мрамор, слитки меди или свинца.
Кроме того, перевозились товары высокой продажной стоимости, продукты греческого сельского хозяйства или ремесла: высококачественные вина с полуострова Халкидика, с островов Фасос и Хиос, масло из Аттики, духи, ткани из Милета, с Самоса или Востока, расписные глиняные вазы коринфских или афинских гончаров, чаще всего перевозимые прямо с их содержимым, бронзовые изделия Коринфа, сильфион из Киренаики, серебро в монетах или слитках, слоновая кость, золотые и серебряные изделия. При малой вместимости эти грузы имели высокую цену. Они позволяли обогатиться судовладельцам и купцам и далеко разносили славу греческих мастеров. Большой бронзовый кратер, найденный в Виксе (Кот-д’Ор), в галынтатском погребении, происходит из греческой мастерской южной Италии или Пелопоннеса и относится к самому концу VI века. В Куль-Оба, под Керчью, в Крыму, обнаружены золотые медальоны, воспроизводящие изображение Афины Парфенос, шедевра Фидия: это вещи афинского производства конца V или начала IV века. В погребальной пирамиде из Мероэ, у верхнего течения Нила, аттическое изделие из терракоты V века, изображающее амазонку на коне, свидетельствует о древнем сообщении через Египет между Грецией и Нубией.
Эти документы, столь любопытные и яркие, тем не менее, не должны вводить в заблуждение. Такие обмены были достаточны для поддержания процветания определенного числа купцов и моряков; они превращали отдельные привилегированные полисы, Афины, Коринф, Тарент, Сиракузы, Кирену или Навкратис, в центры совершения торговых сделок на определенный период.
Но большинство греческих полисов в этом почти не участвовали и ограничивались местной торговлей, основанной на прибыли от продуктов, выращенных на земле, в соответствии с идеалом автаркии, который внушали законодатели: известно, как строго осуждал Платон прибрежные города, где «близость моря хотя и дарует каждый день усладу, но на деле это горчайшее соседство. Море наполняет страну стремлением нажиться с помощью крупной и мелкой торговли, вселяет в души лицемерные и лживые привычки»[30] («Законы» 705 а). Действительно, крестьянская традиция была у греков сильнее морского соблазна: если они и любовались морем, то в основном с берега, и отважные моряки им всегда внушали меньшее восхищение, чем гоплиты. Покидая сушу в процессе колонизации, они действовали под давлением необходимости, а не из склонности к приключению: они шли искать по ту сторону моря скорее новые земли, чем рынки.
*
Эти узкие рамки полиса, в которых грек живет, работает, осуществляет гражданские права и поклоняется своим богам, эта плотная политическая реальность, ради которой он призывает бороться и умирать, великолепно соответствует его потребностям и вкусам. До того, как гений Филиппа и Александра навязал эллинистическому миру иное понимание государства, не уничтожив, однако, старого представления о полисе, греки не стремились расширить свои цели или собрать несколько полисов в организованную и прочную систему. Редкие попытки, которые они предпринимали в этом направлении, были мимолетны или безрезультатны.