Цивилизация Древней Греции

Глава седьмая ГРАЖДАНИН В ГОСУДАРСТВЕ

Если грек времен архаической и классической эпохи становился воином, то по призыву государства. Если он принимал религию своих отцов, это, было, главным образом, в рамках государства. Эта форма социальной организации представлялась классическим греческим мыслителям (за исключением нескольких софистов) отличительной чертой цивилизованного человека. Эта концепция наилучшим образом выражена во введении к «Политике» Аристотеля, где философ на закате жизни, большая часть которой была посвящена изучению политических систем греческого мира, определяет человека как «существо, живущее в государстве» и показывает, что «если государство было создано, чтобы позволить ему жить, то, созданное, оно позволит ему жить хорошо», предоставляя ему возможность быть свободным. Несомненно, это теоретическое видение, но оно имеет целью представить реальность, которую Аристотель лучше, чем его учитель Платон, знал во всей ее действительной сложности. Понятие государства, оригинальное и жизнестойкое изобретение греческого народа, определило его историю и всю его мысль. Перенесенное в Рим, где оно корректировалось и обогащалось по мере использования, это понятие было передано целиком Европе, которая оттуда заимствовала в значительной степени современную концепцию государства. Этого достаточно чтобы ответить на вопрос о том, каким было его значение в истории нашей цивилизации.

Слово «полис» уже у Гомера употреблялось в трех разных значениях. Оно обозначало либо городскую агломерацию, либо политическую единицу, представлявшую собой государство, либо сообщество граждан в целом; три смысла, которые по-латински передавались, соответственно, словами urbs, civitas и cives. В классическом языке эта амбивалентность сохраняется, вплоть до того что словом «полис» Геродот и Ксенофонт обозначали варварские города. Тем не менее, если греческий автор имеет в виду политические термины, значение понятия «полис» становится вполне определенным: это политическая и социальная единица, служившая основой греческого мира и, наряду с языковым своеобразием, отличавшая его от мира варварского. Попытаемся проанализировать значение этого понятия.

По Аристотелю, полис — это результат политического объединения между несколькими поселениями. Известные примеры из истории отлично иллюстрируют это положение, например знаменитый синойкизм, или объединение городов Аттики в Афинский полис, — операция, приписываемая греческой историографией Тесею. Вледствие этого было создание более важного городского центра, центра нового государства. Вот почему, как правило, государство в политическом смысле слова отождествляют с городом, имя которого оно носит. Иногда городская агломерация не сопровождалось сплочением между поселениями: в этом случае, тем не менее, греки все равно признавали это объединение полисом. Это следует из отрывка у Павсания (X, 4), где он упоминает ничтожный полис в Фокиде: «В двадцати стадах (приблизительно 4 км) от Херонеи находится полис панопейцев, если ему действительно можно дать название полиса, поскольку население его не имеет ни административных помещений, ни гимнасия, ни театра, ни публичной площади, ни водопровода; они живут там, на краю оврага, в хижинах, наполовину вкопанных в землю, словно лачуги горцев. Тем не менее их территория отграничена от территории их соседей, и они отправляют делегатов на федеральные собрания Фокиды. Наконец, они говорят, что название их полиса восходит к отцу Эпея». Этот Эпей, отца которого звали Панопей, был строителем Троянского коня. Из этого текста видно, что входило в понятие полиса: четко ограниченная общественная территория, минимальная политическая организация, признанная соседними государствами и, наконец, то, что в глазах греков было крайне важно, — зачатки истории: в данном случае это, по крайней мере, легенда об основании и связанный с нею культ. Однако удивление, которое вызвал у Павсания вид бедного селения, свидетельствует о том, что обычно понятие полиса предполагало наличие городской агломерации, оснащенной удобствами и основными органами греческого города.

Небольшие размеры греческих полисов уже были отмечены: помимо наиболее значимых, Спарты и Афин в материковой Греции, Родоса на островах, Сиракуз и Кирены за морем, речь идет лишь о небольшом участке земли, поддающейся обработке, вокруг основной агломерации с несколькими горными пастбищами или прибрежными островками. Зачастую всю или почти всю территорию можно было охватить взглядом. Границы были нечеткими, за исключением возделываемых участков. В горах они оставались необозначенными и являлись причинами частых конфликтов между пастухами. Поля возделывались либо свободными крестьянами, объединенными в деревни и обрабатывавшими свои собственные земли, либо подневольной рабочей силой сельского поместья, вроде того, владельцем которого являлся Исхомах в «Экономике» Ксенофонта. Земельный режим сильно различался в зависимости от регионов и эпох. Мы видели, как в Аттике Солон, а затем Писистрат принимали меры для сохранения мелкой собственности, не искореняя, тем не менее, крупных доменов. Кимон, Перикл обладали обширными землями, которые приносили им значительные доходы. Эти богатые собственники проживали, как правило, в городе, хотя имели на своих землях дома, как у Исомаха, похожие на усадьбы гомеровских помещиков. Построенные, вероятно, из необожженного кирпича, они не оставили заметных следов на земле, и мы можем представить их по не совсем точным текстам. Обращенный на юг, дом состоял из множества жилых комнат и спальни для хозяев, служебных помещений для кухни и ванной; складов для хранения собранных фруктов, злаков, сухих овощей и зернового хлеба; отдельных помещений для рабов мужского и женского пола; и наконец, навеса для скота и инвентаря. Хозяйства свободных крестьян были, очевидно, намного скромнее. Но по упоминаниям Аристофана мы узнаём, что их тяжелая жизнь не была лишена своей прелести.

В некоторых небезопасных регионах поселения и усадьбы должны были укрепляться: такая ситуация, например, была в Киренаике, где опасались набегов ливийских разбойников из внутренних степей. Простая каменная башня, образующая долговременное оборонительное сооружение, была в состоянии остановить агрессора: мы видели, что такие башни встречались достаточно часто в Греции на пограничных территориях. Свободный крестьянин, будучи военнообязанным, хранил оружие у себя дома и мог немедленно откликнуться на приказ о мобилизации.

Повсюду выращивали злаковые культуры, главным образом ячмень и, если позволяли условия, пшеницу. Греческая земля мало годилась для этого, но идеалом полиса была экономическая автаркия, греки хотели сначала взять от земли лепешки, кашу и хлеб, составлявшие основу питания. Бобы, чечевица, нут, некоторые виды овощей, чеснок и лук — такими были огородные продукты. Фруктовый сад был засажен смоковницей, которая пользовалась особой популярностью в Аттике, айвой, яблоней. Оливковое дерево, священное дерево Афины, в изобилии давало оливы и масло, как и сегодня во всей Греции. Ароматические растения — чабрец, тмин, базилик, душица — были очень ценны на кухне. Виноград выращивался либо как шпалерная культура, либо в рядах, свободно или с подпорками в два локтя высотой, которые Тригей предлагал делать из древков копий, которые в мирное время становились бесполезны. Бараны и козы паслись в горах. Несколько коров и быков, которые были немногочисленны и которых поэтому ревностно берегли для крупных жертвоприношений, помогали земледельцам в их работе. Пчелы давали мед, который заменял сахар.

Другие сельские работы имели своей целью добычу природных ресурсов в ремесленных, если не сказать промышленных, целях. Речь идет о дровосеках, которые поставляли строевой лес об угольщиках, которые получали древесный уголь из каменного дуба. Аристофан с воодушевлением и симпатией изобразил их в своих «Ахарнянах». Смолу и канифоль получали из хвойных лесов, так же как и лес для кораблей: однако продукт материковой Греции не удовлетворял потребностям кораблестроения, поэтому необходимо было обращаться к импорту. Лен выращивали в Элиде, единственном регионе, достаточно орошаемом для этой культуры: другие были вынуждены импортировать его из Малой Азии и Египта. Основную массу шерсти давали греческие стада: в каждом доме пряли и ткали повседневную одежду, это было основным занятием женщин. Только предметы роскоши приходили из-за границы и являлись объектом торговли. То же самое касается и кожи: сандалии и плащи из козьей кожи, шапки от дождя, бурдюки и сумки делались в семье, за исключением города, где обращались к специализированным ремесленникам.

За городом наиболее важными разработками были каменоломни и рудники. Месторождения глины в Аттике и Коринфе предоставляли сырье для многочисленных гончарных мастерских. Мраморные каменоломни на горе Пентеликона недалеко от Афин, а также на мысе Алики, что на острове Фасос, разрабатывались под открытым небом. Каменоломни Пароса, на Кикладских островах, были подземными и уходили глубоко в гору: мрамор оттуда, обладавший исключительной белизной и прозрачностью, был очень востребован скульптурами и был объектом активной торговли. Его называли лихнитом, от слова lychnos, «факел», не столько за то, что он светился, сколько потому, что его добыча происходила при искусственном освещении. Разнообразные строительные камни добывались аналогичным образом: известны знаменитые сиракузские каменоломни, или латомии, которые одновременно служили тюрьмой, где мучались афинские пленники после разгрома экспедиции на Сицилию. Недалеко от Кирены, в Ливии, во многих местах до сих пор находят залежи ракушечного известняка, из которого изготавливали блоки, предназначенные для величественных сооружений великого африканского города.

Медные и железные рудники известны плохо. Зато о рудниках драгоценных металлов сведений достаточно, благодаря вниманию древних авторов, которое они привлекали, будучи вожделенной целью, и благодаря той роли, которую они играли в международной политике. Они обеспечили процветание Фасоса и обеспечили небольшому островку Сифносу в Кикладском архипелаге известность, которой он пользовался не долго, но которая позволила ему около 530 года построить в Дельфах роскошную сокровищницу. На горе Пангее во Фракии золотые рудники Scapte-Hyle, или «размытый лес», разрабатывались коренными жителями, но за счет греков: Фукидид, владевший несколькими из них, жил там во время ссылки и получал от них основную часть доходов, пока писал свою «Историю». Но наибольшее значение имели Лаврийские рудники в юго-восточной части Аттики. До сих пор там есть подземные ходы, низкие и прямые, в которых рабы-горнорабочие, согнувшись пополам, продвигались вдоль рудной жилы среброносного свинца. Несколько тысяч подневольных рабочих были заняты на добыче и переработке руды, из которой они на месте получали бруски свинца и серебро, достаточно чистое, чтобы использовать его для чеканки знаменитых афинских монет, «лаврионских сов», названных так из-за типичного резного изображения для оттиска, украшавшего их оборотные стороны. Один из монетных цехов был расположен прямо там.

Существование полиса обеспечивал тяжелый труд жителей деревни, но именно в городе обсуждались наиважнейшие дела, как частные, так и государственные. Вот почему с архаической эпохи, несмотря на особое ощущение природы, которое всегда было очень живым у эллинов, греческая цивилизация была прежде всего городской: она зародилась среди людей, живших тесными группами, и выводящими на первый план социальные отношения. Каким был греческий город в архаическую и классическую эпоху? Какими бы скромными ни были его размеры, он предстает как столица государства: здесь размещаются основные органы и соответствующие учреждения. Здесь находились святилища для публичных культов, укрепления, обеспечивавшие безопасность граждан во время нападений извне (речь идет об акрополе, использовавшемся в качестве оборонного убежища, или об укрепленной стене, ограждавшей весь город, или о том и другом вместе), главная площадь, или агора, служившая рынком для торговых операций и местом политических собраний, здесь располагались жизненно необходимые фонтаны для водоснабжения и, наконец, здания, специально предназначенные для различных административных и судебных органов. Вокруг этих общественных построек, большая часть которых концентрировалась на акрополе или вокруг агоры, беспорядочно разворачивалась сеть улиц, вплоть до V века обнаруживая полное отсутствие какого бы то ни было общего плана города. Только после греко-персид-ских войн благодаря реконструкции Милета (разрушенного персами в 494 году) появилось первое беспокойство о градостроительстве с применением с прямоугольной или шахматной планировки. Определяющую роль в этом переходе приписывают архитектору Гипподаму из Милета, который спроектировал план Пирея по заказу Фемистокла и участвовал в основании Фурий в 444–443 годах. Аристотель в своей «Политике» (1267 Ь) изображает его поглощенным не только архитектурой, но и политической философией; он убежден, что это стремление к рационализации пространства в городах имеет связь с математической мыслью, родоначальником которой считается Фалес Милетский, а продолжателями Анаксимандр и Анаксимен, за что она по праву получила название милетской школы. Во всяком случае, эти нововведения касались лишь новых городов и не изменяли облик древних полисов.

Что до остальных, крайнее разнообразие городских площадок изначально не благоприятствовало принятию единого логического плана. Равнинные города, как правило, разворачивались вокруг или у подножия возвышенности, служившей акрополем: это создавало топографические сложности для установления связи между верхним и нижним городом. В горных городах, например в Дельфах, наблюдалась большая разница высот. Не многие полисы в материковой Греции были расположены на морском побережье: ни Афины, ни Спарта, ни Аргос, ни Фивы, ни даже Коринф не были портовыми городами. Даже если берег был близок, как в Коринфе или Афинах, порт был отделен от города, как будто бы греки архаической эпохи с недоверием относились к морю: память о пиратстве, процветавшем в геометрический период, в «Законах» Платона (IV, 704 b и далее) приведет к теоретическому осуждению приморских местностей. Зато большинство колониальных полисов, основанных иммигрантами, прибывшими морским путем, были расположены на берегу. Исключение Кирены и Барки, двух крупных ливийских городов, созданных во внутренней части страны, лишь подчеркивает оригинальный характер греческого проникновения в эту часть Африки.