ЦРУ и мир искусств
Шрифт:
В Музее современного искусства не обошлось ни без пропаганды, ни без государственных деятелей. Например, когда в 1952 году музей согласился организовать художественную выставку в рамках парижского фестиваля «Конгресс за свободу культуры», он сделал это при содействии попечителей, которые были полностью осведомлены о роли ЦРУ в организации фестиваля. Кроме того, куратор выставки Джеймс Джонсон Суини (член консультативного комитета МОМА и Американского комитета за свободу культуры) публично одобрил пропагандистскую ценность этой выставки, объявив: «На показе будут представлены шедевры, которые не могли быть созданы или выставлены на всеобщее обозрение в таких тоталитарных странах, как нацистская Германия или современная Советская Россия» [619] . Взгляд на абстрактное искусство как на синоним слова «демократия», как на нечто, находящееся на «нашей стороне», был также подчёркнут Альфредом Барром, который в стиле обычной риторики холодной войны заявил: «Монолитная тирания не терпит нонконформизм и любовь к свободе современных художников, современное искусство бесполезно для диктаторской пропаганды» [620] .
619
James Johnson Sweeney. Press release, 18 April 1952 (ACCF/NYU).
620
Alfred Barr. Is Modern Art Communistic? New York Times Magazine, 14 December 1952
Гораздо
621
Этими двенадцатью артистами были Джексон Поллок, Арчил Горки, Джон Кэйн, Дэвид Смит, Бен Шан, Александр Кальдер, Джон Марин, Моррим Грейвс, Стюарт Дэвис, Эдвард Хоппер, Иван Элбрайт и Теодор Росзак.
Согласно официальному донесению американского дипкорпуса в Париже, «в начале февраля 1953 года, Музей [современного искусства] обратился в отдел культурных связей посольства с просьбой обсудить с Жаном Кассу (Jean Cassou), директором Национального музея современного искусства в Париже, возможность проведения указанной выставки. Посчитав, что эта выставка могла бы быть полезной, мсье Кассу, несмотря на то, что уже составил расписание экспозиций вплоть до весны 1954 года, всё же изменил планы и исключил из программы запланированную ранее выставку бельгийского художника Энсора» [622] . В донесении содержались жалобы на неспособность посольства «предпринять какие-либо действия в ответ на эту просьбу из-за отсутствия художественной программы, находящейся под покровительством правительства Соединенных Штатов». Также в нём утверждалось, что «в рассмотрении вопроса об организации выставки американского искусства сдвинуть дело с мёртвой точки помог Фонд Нельсона Рокфеллера, который позволил использовать средства, выделенные для МОМА, на организацию межнациональных выставок» [623] .
622
American Embassy, Paris, to State Department, 11 June 1953 (NA, RG59). Жан Кассу был важнейшим связующим звеном между организациями искусства в Нью-Йорке и Париже. Будучи малоизвестным поэтом, он был назначен директором Государственного музея современного искусства в благодарность за его деятельность в Сопротивлении и стал высокопоставленным государственным служащим, который об искусстве знал меньше, чем о том, как взаимодействовать с политически значимыми группами, в особенности с Конгрессом за свободу культуры.
623
American Embassy, Paris. Там же.
Невозможность американского посольства сыграть какую-либо официальную роль в выставке стала причиной того, что оно ограничилось функцией связующего звена между МОМА и французскими организаторами. В число последних входила Французская ассоциация деятельности в искусстве (Association Fransaise d'Action Artistique), которая была прикреплена к двум министерствам: Министерству иностранных дел и Министерству национального образования. Ассоциация вышла на передний план за счёт «пожертвований» на роскошные каталоги, афиши и «всю рекламу выставки». Интересной кажется связь: ассоциация была также «донором» Конгресса за свободу культуры, а её директор Филип Эрлангер (Philippe Erlanger) был, по словам Юнки Флейшмана, «одним из наиболее полезных и готовых к сотрудничеству людей во Франции, к которому мы обращались по любому вопросу, связанному с Конгрессом» [624] . Эрлангер в действительности был контактным лицом ЦРУ во французском Министерстве иностранных дел. Через него Конгресс за свободу культуры (а по случаю и МОМА) приобрёл надёжный канал для вложения официального французского капитала в дело культурной пропаганды. Рене д'Арнонкур, который в известной степени придал выставке солидности, занимаясь лично её организацией, не мог не знать об этих контактах. Французская пресса пыталась добыть информацию о политических манёврах, происходящих за кулисами выставки. В адрес парижского Музея современного искусства посыпались колкости, его стали называть новой сторожевой заставой на «территории Соединенных Штатов», а художников, представленных на выставке, - «двенадцатью апостолами мистера Фостера Даллеса».
624
Julius Fleischmann to Bob Thayer. 25 February 1960 (CCF/CHI).
В то время как выставка «Двенадцать современных американских художников и скульпторов» подготавливалась к перевозке в следующий пункт назначения (ей предстояло побывать в Цюрихе, Дюссельдорфе, Стокгольме, Осло и Хельсинки), МОМА уже готовился к участию в другой выставке, что вновь привело его к прямому сотрудничеству с Конгрессом за свободу культуры. В письме Набокову от 9 апреля 1954 года Монро Уиллер (Monroe Wheeler), заведующий выставками и публикациями МОМА, утверждал: «Наш Координационный комитет согласился с тем, что мы должны приложить все усилия для сотрудничества с вами по вашему проекту показа работ художников в возрасте от 18 до 35 лет. Мы хотели бы предложить в ваш Международный консультативный комитет заведующего живописью и скульптурой МОМА мистера Эндрю Карндаффа Ричи (Andrew Carnduff Ritchie)» [625] .
625
Monroe Wheeler to Nicolas Nabokov. 9 April 1954 (CCF/CHI).
Результатом этого сотрудничества стала выставка «Молодые художники», стартовавшая в Национальной галерее современного искусства в Риме (Galleria Nazionale d'Arte Moderna) и отправившаяся дальше в брюссельский Palais des Beaux-Arts, парижский Musee National d'Art Moderne и в лондонский Институт современного искусства (Institute of Contemporary Arts). Из 170 картин, представленных на выставке, почти все были работами абстракционистов. Ричи, считавший художников, работающих в абстрактном жанре, в некотором роде ответом на «слабость, возможно даже стерильность, большей части некоммунистической предметной живописи», выбрал произведения Ричарда Дибенкорна (Richard Diebenkorn), Сеймура Драмлевича (Seymour Drumlevitch), Джозефа Гласко (Joseph Glasco), Джона Халтберга (John Hultberg), Ирвинга Крисберга (Irving Kriesberg) и Теодороса Стамоса (Theodoras Stamos). Таким образом, пока европейские зрители знакомились с первой волной абстрактного экспрессионизма, Ричи уже готовил вторую.
Как обычно, Конгресс за свободу культуры смог подготовить крупные денежные призы, которые были присуждены трём лучшим художникам: Халтберг разделил первый приз за лучшую картину с Джованни Дова и Аланом Рейнольдсом, каждый получил по 1000 швейцарских франков, или 2000 долларов, «пожертвованных» Флейшманом. Средства на организацию выставки, её транспортировку и рекламу в течение года, пока работала выставка, поступали непосредственно из Фонда Фарфилда. Международная программа МОМА покрыла расходы на перевозку работ в Европу и обратно, используя
для этого средства, предоставленные Фондом братьев Рокфеллеров. Медиаресурсы Конгресса сыграли свою роль в популяризации и распространении влияния выставки. В 1956 году «Прев» посвятил половину своего октябрьского выпуска выставке и опубликовал международный обзор молодых художников, главной темой которого было сравнение абстрактного и предметного искусства [626] . Джоссельсон, утверждавший, что «проблемы современной живописи оказались моим хобби», отправил этот обзор Нельсону Рокфеллеру, отметив: «Сегодня это одна из наиболее обсуждаемых тем в Париже» [627] .626
Журналы Конгресса обеспечили полезную базу для критики, благоприятной для нового искусства. Майкл Джоссельсон был очень признателен политической важности абстракции, которая, как он верил, должна быть демократическим ответом социалистическому (читай «социальному») реализму. После общественных дискуссий в начале 1954 г., на которых, как сообщали, Альберто Моравия придерживался коммунистической точки зрения относительно социалистического реализма, Джоссельсон был в бешенстве. Он немедленно написал Николаю Набокову, который был тогда в Риме, дав ему распоряжение организовать встречу, на которой заявления Моравии были бы дискредитированы, а сам Моравия выставлен «лицемером». Michael Josselson to Nicolas Nabokov. 22 January 1954 (CCF/CHI). В следующем году после прочтения статьи художественного критика Джона Бергера из журнала New Statesman, в которой он критиковал выставку итальянских художников в Лондоне за исключением таких реалистов, как Ренато Гуттусо (чьи работы, как написал Бергер, доказали, что «для художника из Западной Европы нет необходимости ни отрезать свою правую руку и рисовать, как будто он является старым академиком в Москве, ни отрезать левую руку, чтобы почувствовать себя как дома в Музее современного искусства в Нью-Йорке), Мелвин Ласки написал Джоссельсону: «Если когда-либо будет составлена брошюра по журналу New Statesman and Nation, она должна включить кредо художественного критика и партийного функционера Джона Бергера, напечатанного на стр. 180 в выпуске от 5 февраля 1955 г. Взгляните на это — и рвите на себе волосы». Melvin Lasky to Michael Josselson. 1 February 1955 (CCF/CHI).
627
Michael Josselson to Porter McCray. 8 October 1956 (CCF/CHI).
Сотрудничество с Конгрессом открыло МОМА доступ к наиболее престижным художественным учреждениям Европы. В Комитете по делам искусств Конгресса заседали директора брюссельского Palais des Beaux-Arts, швейцарского Музея современного искусства, лондонского Института современного искусства, берлинского Музея кайзера Фридриха, парижского Национального музея современного искусства, нью-йоркского и венецианского отделений Музея Гугенхайма и римской Национальной галереи современного искусства. В сочетании с экономической мощью МОМА (и не афишировавшейся поддержкой Фонда Фарфилда) этот комитет мог сильно влиять на эстетические вкусы всей Европы. Как писал один из обозревателей выставки «Молодые художники»: «Тот факт, что выставка соответствует преобладающему вкусу различных течений абстрактного искусства и не предлагает никаких сюрпризов, вероятно, связан с составом жюри. Почти все члены жюри - директора музеев, которые определённо не пойдут против общепризнанных тенденций» [628] .
628
Press clipping (source unidentifiable), summer 1955 (ACCF/ NYU).
Вряд ли можно сомневаться, что эта господствующая ортодоксальность существовала в угоду политической, а не только эстетической повестке дня. Это была политика, лично санкционированная президентом Эйзенхауэром, который, в отличие от своего предшественника Трумэна, признавал ценность современного искусства как «столпа свободы». В своём выступлении, открыто одобряя работу МОМА, Эйзенхауэр заявил: «Пока художники вольны остро чувствовать, пока они могут творить с искренностью и убеждённостью, здоровая конкуренция и прогресс будут существовать в искусстве... Тирания же создаёт совсем иную ситуацию. Когда из художников делают рабов и орудия государства, когда художники становятся главным оружием пропаганды, прогресс останавливается, а созидание и гений уничтожаются» [629] . Эти настроения были подхвачены бывшим руководителем Международной программы МОМА Августом Хекшером (August Heckscher), который утверждал, что работа музея была «связана с центральным противостоянием эпохи - противостоянием свободы и тирании. Мы знаем, что там, где тирания побеждает, неважно, будет это фашизм или коммунизм, современное искусство изгоняется и уничтожается» [630] .
629
Dwight D. Eisenhower. Freedom in the Arts, MoMA 25th Anniversary Address, 19 October 1954, in Museum of Modern Art Bulletin, 1954.
630
August Heckscher. MoMA 25th Anniversary Address. Там же. Хекшер работал в New York Herald Tribune, принадлежащей Уитни, которая существенно поддержала абстрактных экспрессионистов.
В 1955 году Джордж Кеннан с иронией в отношении этой идеологии «свободного искусства» рассказывал аудитории активистов МОМА, что их задача - «исправлять некоторые впечатления, которые внешний мир составляет о нас, впечатления, которые начинают оказывать очень сильное влияние на наше международное положение» [631] . Эти «негативные чувства», говорил Кеннан, были «связаны с культурными, но не политическими обстоятельствами». Его следующая фраза удивила бы любого: «Тоталитаристы поняли, они смогут беспрепятственно заявить, что создали достойную похвалы и перспективную цивилизацию, только если всем будет видно, что их художники уверены и полны энтузиазма... И печально, что они это поймут намного быстрее многих наших людей» [632] . В чём, спрашивал Кеннан, особенность стоящей задачи? «Мы должны... показать внешнему миру, что у нас есть культурная жизнь и что мы о ней как-то заботимся. Что мы заботимся о том, чтобы создать ей поддержку и одобрение у нас в стране, и надеемся, что её обогатит знакомство с аналогичной деятельностью в других местах. Если бы только хватило силы и удачи, чтобы передать это восприятие в зарубежные страны, я бы с готовностью обменял на это все остальные приёмы политической пропаганды, поскольку всех результатов можно достичь только одними этими методами» [633] .
631
George Kennan. International Exchange in the Arts, Address to the Council of MoMA, 1955, in Perspectives, summer 1956.
632
Там же.
633
Там же.
Поддержку Конгрессом за свободу культуры экспериментального, преимущественно абстрактного изобразительного искусства, а не предметного, то есть реалистической эстетики, следует рассматривать именно в этом контексте. Из высказываний Тома Брейдена и Дональда Джеймсона становится очевидным: ЦРУ чувствовало, что также должно сыграть свою роль в поддержке нового искусства. Записи в архиве Фонда Фарфилда говорят о том, что Управление выражало своё участие в долларах. Помимо поддержки выставки «Молодые художники», в МОМА поступали и другие субсидии от Фарфильда, в том числе 2000 долларов Международному совету в 1959 году - на выпуск книг о современном искусстве для польских читателей.