Цветик

– Да, уж ваши секреты сколько раз мне боком выходили?
– Директриса, Алевтина Павловна, зная, что Алька в курсе всех ребячьих дел, частенько пыталась её расколоть, но Алька своих не сдавала, за что и была для пацанов своим парнем.

Серега осторожно положил сверток с племяшом в коляску, и поехал Мишутка домой.

Мальчик, как бы чувствуя, что мамка у него одна, спал по ночам, но уж если хотел есть, то оповещал своим недовольным криком всех. Алька, боявшаяся, что не будет слышать его писки, просыпалась мгновенно, едва он начинал ворочаться, шустро меняла пеленки, кормила и старалась, чтобы ребенок днем побольше был на улице, гуляя с ним часами, давая Сережке возможность спокойно готовиться к экзаменам.

Частенько с сыном гуляли ребята, они постоянно приходили как бы в гости, принося конфет-печенья на чай.

Броня опять начала молоть языком, говоря, что Алька спит со всеми тремя, и как-то Альку с сыночком встретили три 'старые девы', начав прикалываться, стали откровенно хамить, приглашая на вечерок...

Алька вежливо попросила пропустить её с коляской, но вошедшие в раж три мордоворота старались как можно больше сказать гадостей, особенно выделывался ближайший шестерка Стасеньки, Максимовский.

– Да, ты, проститутка, че выеживаешься? Думаешь, мы не знаем как ты дружишь со своими ребятами?

– И как?
– за их спиной раздался такой знакомый всем в поселке голос участкового - Адамовича, который шел на обед и увидел своих постоянных клиентов. Подойдя ближе, как раз и услышал все оскорбления.

– Борисыч? Мы это... вот, решили с Алечкой поговорить за жизнь, - тут же поджав хвост, ответил Максимовский.

– Альбина, пиши заявление за оскорбление, я подтвержу, хватит, распустились, хуже баб, на женщину с капельным ребенком нападаете.

– Да ты чё, Борисыч, мы пошутили!!

– А я нет! Давно надо было вас проучить, все руки не доходили, а тебе Грищенко, через неделю так и так за тунеядство отвечать! Альбина, я с обеда к вам зайду, напишешь заявление, и завтра же дадим ему ход.

– Да ты чё, Борисыч, мы же не со зла, это Стасян нам красненького поднёс и намекнул, чтобы мы Альку и попозорили, - тут же сдал Кухтинского самый пакостный из них, Чижиков.

– Кухтинского не наблюдаю, а вы, голубчики, ой как давно нарываетесь. Свободны! Альбина, при малейшем оскорблении - идешь ко мне и пишешь заявление, все, глядишь, воздух в поселке чище станет!

. Как-то трусливо, вжав голову в плечи, троица быстро свалила.

– Не плачь, девочка, недостойны они твоих слез, у тебя ребенок маленький, молоко испортится! Мне давно пора ими заняться, вот и подвернулась возможность им языки прищемить, а там, глядишь, и склизкого Кухтинского с маман прижму.

– Спасибо, Александр Борисович!

В поселке через полчаса знали о том, что Адамович прищучил троих поганцев, а к Альке прибежала мамашка Максимовская и с порога начала:

– Да ты, пигалица мелкая, да ты...

– Вот-вот, - входя в дом, сказал участковый, - кроме сына и Вас, Ганна Яновна, придется привлечь за оскорбления, штрафом ограничимся или как? Нет, чтобы сыночку по пьяной роже нахлестать, решили ни в чем не повинную девчонку ещё пуще обидеть?

Та покраснела и залепетала:

– Но сынок сказал, что она сама напросилась...

– Как? Гуляя с грудным ребенком, никого не трогая? Что ж Вы за женщина такая, сынку тридцать три года, нигде толком не работал, сидит на Вашей шее, постоянно пьяный, а девчушка, без ваших грязных языков самой судьбой наказанная, должна сплетни и оскорбления слушать? Эх, люди, хуже зверья!

Влетела мать Альки:

– Борисыч, я это так не оставлю, не примешь меры, сама их, подлюк, накажу. А ты чего сюда приперлась, сыночка жалко стало?

Максимовская пулей вылетела из дома.

– Аля, пиши заявление, я их знатно попугаю, да и штраф приличный огребут!

А через пару дней, после вынесения решения судьи о штрафе всем троим, излупили их неизвестные, весьма прилично. Накинув мешки на головы, их изрядно отпинали, а кто, так и не узнали, только у Петьки были сильно сбиты костяшки, да неприлично ухмылялся Васька Бутузов.

К концу июня приехал из армии, прослуживший второй год в Афгане, Андрюха Бабуров, резкий, задиристый с детства, сейчас, после всего пережитого, он стал ещё отчаяннее, тут же вломил Стасяну "за всё хоршее", а когда Броня по привычке побежала ругаться за сыночка, нарвалась на такую отповедь, что как задохлая рыба, только открывала и закрывала рот.

Адамович, выслушав Броню, веско сказал:

– Кому поверят больше, солдату, награжденному медалью 'За отвагу', или твоему сыночку?

И всё, сдулись 'блатные и нищие', если что и начиналось, то, заслышав знаменитый на весь поселок залихватский Андрюхин свист, все тут же разбегались, не желая связываться с афганцем.

Андрюха через пару дней пришел к Альке, крепко обнял её, попросил подержать сына, немного покачал его на руках, а потом долго расспрашивал Альку обо всем.

Про себя же говорил немногое:

– Аль, ты же знаешь, мамка умерла в восьмом, батя все жен ищет, хорошо, хоть Ольга школу закончила, Анька вот пока на мне будет. А ты на меня всегда как ведро холодной воды действовала, вот и поговорим немного... Аль, всякого было, спать вот толком не могу, все воюю и вскакиваю - я же только из-за своего свиста жив и остался. Такая ситуевина была: с десантурой должны были встретиться, подходили уже к назначенному месту и случайно, вот, что значит живу быть, увидел как неестественно, в другую сторону от ветра, кустик качнулся, а охотничал я, сама знаешь, неплохо.., вот и сообразил, что... Что делать, стрелять куда-в белый свет, да и на прицеле наверняка уже наши у духов. Они, гады, выше забрались, и тропа как на ладони. А нам не видно, сколько их и где?Старшина, мужик битый, нас за камни загнал, а как тех навстречу идущих предупредить, не знает. Ну я и скажи: "А давайте я свистну, небось, сообразят, что засада, или хотя бы, что что-то не так?" Тот минуту подумал: "Давай, Андрюха!" Ну, я и свистанул, наши в момент попадали за камни, а по моему укрытию, ох, и вжарили сверху. Ты девкам не говори моим, рикошетом мне в предплечье, долго валялся в госпитале, а десантура без потерь, только трое раненых, они потом меня все навещали по очереди, крестники, вот, теперь у меня есть, двенадцать человек.

Он сгорбился - Алька обняла его:

– Андрюха, ты жив, самое главное! Помнишь свое любимое "стихваренье"?

Он заулыбался:

– Все-то ты помнишь, это классе в третьем я так говорил?

– Да!

– Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла!!
– дружно проговорили оба.

– Аль, какая помощь нужна, я вот он!

– Я вас так всех люблю, одноклашки мои родименькие!

– Аль, и мы тебя тоже, слушай, а давай я на тебе женюсь?

– А как же Наташка Стопочкина?

– Нужен ли я ей, такой перековерканный?

– Дурью не майся, ты такой, настоящий, и Наташка тебя любит!

– Уверена?

– А то!! Вот приедет, сам увидишь.

– И правда, приехавшая вскоре Наташка, едва сойдя с автобуса и увидев, кто встречает, с радостным криком повисла на шее у Андрюхи, плача и целуя его, не обращая ни на кого внимания.

Андрюха растерянно обнимал её и бормотал:

– Чё ты, Натах, живой же я!

А одноклашки и Алька стояли неподалеку и радовались за своего Бабурова.