Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Я слышал имя, - сказал тут молодой человек. – Ка-Нейт. Госпожа Ка-Нейт, об этом говорили между собой второй и третий пророки Амона здесь, в храмовом дворе. Но я не знаю имени ее отца, прости меня…
Тамит рассмеялась.
– Ты оказал мне великую помощь, божественный отец.
– Я еще только слуга, - прервал ее жрец. Он шагнул к ней, словно приготовившись поднять руки с мольбой, но Тамит он был уже не нужен. Отвернувшись, она ушла, покачивая бедрами, а юный служитель Амона так и остался стоять, провожая ее умоляющим взглядом.
***
Прямо из храма Амона Тамит отправилась
Найти мага можно было в храме зеленой змеи Уаджет, дочери Ра, которую он поместил себе на лоб для устрашения врагов.
Маг принял ее в подземном помещении храма. Он был лыс и худ; на нем была истрепанная длинная одежда, давно потерявшая свой изначальный цвет, каков бы тот ни был. Он взглянул на плату, которую предлагала Тамит, недовольно сморщился и покрутил головой. Тамит отдавала ему всю медь, которую забрала у отца, но это была только медь…
Помолчав с поджатыми губами некоторое время, показавшееся Тамит вечностью, маг спросил, зачем она пришла.
Тамит сказала о цели своего прихода и с бьющимся сердцем ждала ответа.
Ка-Нейт, она сказала ему только имя, обязательное для колдовства – не назвала ни имени, ни положения отца соперницы, которых не знала. Но если этот человек слышал о Ка-Нейт и донесет… Тамит ждет смерть.
Помолчав еще, маг сказал, что это великое дело, но он берется его исполнить.
Зажгли лампады – глиняные плошки, в которых были укреплены веревочные фитили, пропитанные жиром. Взяв воску, маг слепил грубое подобие женщины, произнося слова, которых Тамит не понимала, но которые вселили в нее надежду.
Фигурку установили на стол в углу помещения. В свете лампад она отбрасывала несоразмерно большие тени на стены.
– Яд проникнет в ее сердце, яд сожжет ее грудь.
С этими словами маг вонзил булавку в изображение Ка-Нейт – туда, где помещается сердце.
Слова были произнесены, действо совершено. Теперь оставалось ждать, уповая на ужасную змею, дающую могущество колдуну.
***
Для Ка-Нейт время шло и мучительно медленно, и мучительно быстро.
Она как будто прожила в эти дни целую жизнь. Ей было страшно и радостно – никогда она не жила полнее. И вместе с тем все казалось сном, от которого хочется тут же проснуться… и видеть и видеть его.
Она оставалась дома – теперь ей прямо запретили выходить. Мать. Ка-Нейт сама не знала, чего боится госпожа дома – неужели того, что на нее нападут? Но кто в городе знает Ка-Нейт, кому нужна ее смерть? Неужели у нее могут быть враги?
Госпожа Нофрет берегла свое дитя как драгоценность, чтобы передать ее будущему мужу в целости и сохранности. После сватовства верховного жреца ее настроение изменилось полностью – как раньше она горячо расхваливала Хорнахта, так теперь целиком и полностью заняла сторону великого пророка Амона.
– Он будущий муж Ка-Нейт, и это уже не изменить, - сказала она Джедефптаху. – Будем же ему друзьями. Неужели ты враг нам и нашей дочери, милый брат?
– Я друг фараону, - гневно ответил Джедефптах. – Жрецы
жиреют, отнимая богатства у казны. Они…– Ты хочешь сказать, что они враги фараону? Опомнись! – в ужасе воскликнула Нофрет. – Они первые слуги его, они опора трона! Фараон и сам – жрец! Без них не стало бы Та Кемет!
– Верно, - мрачно ответил Джедефптах.
Он помолчал.
– Но так, как есть, не должно быть.
– Чем же плохо то, что есть? Амон – величайший из богов, и он заслуживает величайших богатств!
Уже Нофрет разгневалась.
– Кто же, если не этот бог?
Джедефптах склонился к ней почти с выражением ненависти.
– Есть величайший из богов, о котором ты забыла, - тихо сказал он. – Божественный Рамсес, его величество, жизнь, здоровье, сила, над которым хотят подняться эти слуги.
Нофрет заткнула уши и отпрянула.
– Я не желаю слушать эти мятежные речи! – крикнула она. – Ты хочешь изменить Маат! Ты оскорбляешь жрецов Амона, ты прогневаешь его!
Джедефптах совсем тихо рассмеялся; только глаза сверкали.
– Ты стала другом жрецам только тогда, когда жрец Амона решил породниться с тобой, - сказал начальник мастерских. – Какие изменщицы женщины.
– Замолчи! – крикнула Нофрет.
Она выпрямилась во весь рост, так что стала едва ли не выше понурившегося мужа.
– Я твоя верная жена, достойная госпожа твоего дома, и не буду терпеть напраслину, - сказала она.
Джедефптах поднял голову.
Как-то криво улыбнулся. Развел руками и хлопнул себя по бедрам.
– Да, Нофрет, истинная правда. Ты верная жена мне и достойная госпожа моего дома. Прости.
Нофрет кивнула, чувствуя себя правой и все еще гневной.
– Хорошо.
Она стремительно покинула комнаты, направляясь к дочери. Дать ей какие-то еще наставления – как стать лучшей женой верховному жрецу. Джедефптах с отвращением вздохнул.
Ах, Са-Монту. Не было худшего наказания за слабость Джедефптаха, чем предстать перед начальником строительных работ фараона после того, как он изменил ему и его сыну.
Са-Монту – прямой и гордый человек, преданный фараону – выслушал Джедефптаха с лицом каменной статуи. Только глаза сверкали, и чуть изогнулись сжатые губы.
“Я понял, - отрывисто сказал его друг. – Жрец Амона запугал тебя. Я все понял, Джедефптах, мне не нужно больше слов”.
Джедефптах тогда пришел в отчаяние. Такого друга, как Са-Монту, он не имел никогда. Это был человек, любивший его независимо от его заслуг…
“Таково было желание моей дочери!” - воскликнул Джедефптах, пытаясь оправдаться. Са-Монту усмехнулся.
“Все женщины соблазняются золотом и властью. Ты знал, как Ка-Нейт любил мой сын? Ты знаешь, как он болен теперь, что отказывается от пищи и не хочет никого видеть, даже меня?”
“В самом деле?”
Джедефптах был глубоко огорчен.
“Может быть, найти для Хорнахта врача?”
“От этой болезни нет врачей, - с горечью ответил Са-Монту. – Как нет врачей, которые лечили бы вероломные души”.
Джедефптах оскорбился и ушел, не попрощавшись. Но слова Са-Монту огнем горели в его душе. Начальник мастерских чувствовал, что Са-Монту прав, а он сам… изменщик.