Цыганок

– Есть, товарищ командир!

Вася Матвеенко козырнул и стремглав бросился выполнять приказ. Он долго и старательно - даже кончик языка высунул, - рисовал голову в каске.

– Фашист такой, что только целься!
– вернувшись, похвалился он.
– Мне за это первому выстрелить дайте! Я хочу из Гришкиной, у него новенькая.

– Еще чего не хватало!
– передернул плечами Гриша Голуб.
– Винтовок хватает, одна даже лишняя.

– Стой!
– поднял руку Ваня.
– Ну-ка! Положите винтовки! Будем стрелять из одной. По очереди. А то еще поубиваем друг друга. Первым начнет Генка. Бери мою. Заряжай.

– Заряжать?
– Гена Гуринок беспомощно повертел в руках тяжелую винтовку.
– А как это делается? Я не умею...

– Ну ты даешь, елки зеленые! Дай сюда. Смотри.
– Ваня дослал патрон в патронник.
– Теперь ложись и хорошенько целься.

Гена Гуринок долго жмурился, вздыхал. Наконец закрыл глава, отвернул голову в сторону и с отчаянной решимостью нажал на курок. Грохнул выстрел. Приклад резко толкнул Гену в плечо. С носа на песок слетели очки. Ошеломленный Генка лежал на земле, моргая близорукими глазами. Ребята дружно захохотали.

– Ух, как ба-бахнуло!
– смущенно улыбнулся стрелок, водружая свои очки на прежнее место.
– Даже в ушах звенит!

Ваня прислушался к эху, которое все еще перекатывалось по лесу, и с тревогой сказал:

– А что, если немцы налетят? Переловят нас как слепых котят...

– Ха! Да они сюда носа не сунут!
– пренебрежительно сказал Вася Матвеенко.
– Давай, Генка, винтовку. Моя очередь.

Его уверенность немного успокоила Ваню. Но после каждого выстрела он с опаской посматривал в сторону города.

Стреляли долго. По очереди бегали смотреть мишень. Теперь друзья не смеялись над Геной. Он уже не закрывал глаза, когда нажимал курок. И после пятого выстрела первый попал в цель.

– Ха! Чего здесь удивительного? Он же четырехглазый!
– презрительно плюнул себе под ноги Вася Матвеенко.
– Пусть попадет без очков!

– И почему ты такой дурной, Васька?
– подошел к нему Ваня.
– Завидовать - завидуй, но оскорблять... Смотри! Ты меня знаешь...

– Чего? Чего ты?
– отступая от него на безопасное расстояние, зачастил Вася Матвеенко.
– И пошутить уже нельзя, да?

– Как ты так умеешь?
– насмешливо сощурившись, шагнул к нему Гриша Голуб.

– Что умею?
– не понял подвоха Вася Матвеенко.

– Бегать, - многозначительно пояснил Гриша.
– Бежишь, а сам назад смотришь. И как ты только не упадешь? У тебя вроде глаз на затылке нет, а?

– Сострил, - хмыкнул Матвеенко.
– Поду-умаешь...

– Подумай, подумай.

Обиженно засопев, Вася Матвеенко отошел в сторону и демонстративно сел к ребятам спиной.

Солнце клонилось к западу. От деревьев стали вытягиваться на земле длинные тени. Посмотрев на небо, Ваня поднялся и решительно сказал:

– Все, хлопцы. На сегодня хватит. Пора домой.

– Давайте сюда каждый день приходить, а?
– предложил Гена Гуринок. Стрелять научимся.

– А кто же против, - поддержал друга Ваня, - Только надо каждый раз на опушке часового ставить. А то, как налетят немцы, добра не жди. Пошли винтовки и патроны в блиндаж спрячем.

4

Теплый ветерок из-за реки дохнул ароматом луговых цветов. Тревожно зашумели листвой кусты. На стволах сосен, стоящих на самом берегу, сухо зашелестели лоскуты тонкой, прозрачно-розовой на солнце коры. Казалось, что сосны, покачиваясь в вышине, пытаются разогнать остро-зелеными вершинами знойную синеву неба.

Ровное зеркало Двины покрылось густой сверкающей рябью.

Ребята молча шли берегом, который зарос переспелой травой, разбавленной ромашками и медуницей. Перелетая с цветка на цветок, гудели неугомонные пчелы, басили неуклюжие шмели. Ничто не напоминало о войне. Но Ваня знал, что война рядом. Безжалостная и кровавая, она притаилась там, где вдали коптили небо зловещие городские дымы.

Ваня глубоко вздохнул и почему-то вспомнил свою первую встречу с гитлеровцами. Они появились во дворе неожиданно. Было их трое. Повесив на забор автоматы, разлеглись в теньке под сливами. Старший, с поседевшими висками, подозвал бабушку, вытащил из ранца консервы, хлеб и попросил:

– Матка, я - это, - показал он на консервы и хлеб.
– Ты - яйка. Гут?

– Гут, гут!
– испуганно согласилась старуха.
– Я сейчас, я вот только в сарай сбегаю.

Она вынесла в подоле засиженные курами яйца и несмело остановилась возле пришельцев.

– Вот все, - робко забормотала она.
– Нету больше. Ей же богу, правду говорю.

– О-о, гут!
– вскочил с травы гитлеровец и начал перекладывать яйца в пилотку.
– Отшен гут, матка!

Остальные солдаты зашевелились, сели. Седой едва не силой сунул бабушке в руки консервы и хлеб.

– Да на кой ляд мне харч?
– вконец растерялась старуха.
– Не надо мне вашего...

– Гут, матка, - улыбаясь, немец похлопал бабушку по плечу.
– Ка-ра-шё!

Он опустился на колени, осторожно положил на землю полную пилотку и начал делить яйца на три равные доли. Затем, задрав головы, немцы с наслаждением пили их, посыпая солью. Покончив с яйцами, двое разлеглись на траве, а третий, самый молодой из них, аккуратно завернул скорлупу в газету, лег на спину, заложил ногу за ногу и заиграл на губной гармошке.

Ваня вышел из сеней, откуда наблюдал за немцами, и сел на крыльце.

– Киндер, ком!
– весело поманил его пальцем седой.
– Шнэль, шнэль!

Ваня встал, подтянул штаны и нерешительно подошел к немцам. Седой вытащил из ранца плитку шоколада и, обнажив в улыбке золотые зубы, подал Ване.

– Немецкий зольдат киндер найн пуф! пуф!
– покровительственно сказал он.
– Киндер гут.

Ваня откусил кусок шоколада и усмехнулся. "Ничего себе, но наш куда вкусней", - притворно улыбаясь, подумал он.

Слушая, как молодой солдат наигрывает на губной гармошке, Ваня с интересом разглядывал автоматы, висевшие на заборе. Старший немец проследил за его взглядом и сердито помахал пальцем. Ваня с равнодушным видом отвернулся, посмотрел в конец огорода и обомлел.

По борозде, над которой сгибали желтые головы подсолнухи, осторожно пробирались три красноармейца. "Идут прямо на немцев! Куда же вы?!"

Ваня ринулся к дровяному сараю, испуганно замахал руками.

– Назад!
– закричал он.
– Немцы!