Дагор

И остановился, словно наткнувшись на ее слепой взгляд.

–  Элейна?
– неуверенно произнес он.

–  Ненавижу тебя!
– она всхлипнула, отвернулась и бросилась прочь.

Радостная улыбка исчезла с лица юноши, он словно выцвел и сгорбился. Мэри нерешительно подошла к нему, заглядывая в глаза, но он словно ее не заметил. Зато, уставившись на неподвижно стоящего рядом отца Игнасио, жалобно спросил:

–  Почему так? Он же сам хотел. Я что, не должен был соглашаться? Освободиться?

–  Отдав своего демона другому человеку?

–  Но он же сам хотел, - механически повторил Арчи.

– Он теперь там, куда так мечтал попасть. В затерянном городе. В древнем храме. Послушайте, отец Игнасио, я не хотел этого говорить, раз уж он не мог увидеть своими глазами, но там и впрямь нечто удивительное. Нечто потрясающее. Я видел.

Видел? Он видел то, чего хотел дагор, и Аттертон сейчас увидит то, что покажет дагор ему. И как проверишь, кто прав - если человеку без дагора путь туда заказан? Странно, однако, что дагор так легко отпустил юношу. Или ему все равно, на ком сидеть?

–  Что он там делает?
– спросил отец Игнасио.

–  Исследует город, конечно, - сказал Арчи.
– У него блокнот: он делает зарисовки и копирует надписи на стенах, и еще… отец Игна-сио, я вас умоляю, поговорите с Элейной. Она сердится на меня…

–  Это пройдет, - сказал отец Игнасио.
– Насколько я знаю молодых женщин, это пройдет. Идите, Арчи, помогите Томпсону. Он там, кажется, собрался ловить рыбу…

Аттертон вернулся, когда начало темнеть, и озеро вновь замерцало расплавленным густым золотом. Куртка его была плотно застегнута на груди, полевая сумка тяжело колотила по бедру.

–  Элейна!
– в свою очередь, крикнул он торжествующе. Потом, оглядев пустой берег, сокрушенно сказал: - Она даже не вышла меня встретить.

–  Ее можно понять, - сухо сказал отец Игнасио.

–  Никто не вышел!
– Радость покидала лицо Аттертона, лицо его словно выцветало и темнело по мере того, как меркло пляшущее на воде алое солнце.
– Кроме вас.

–  Да, - согласился священник.
– Они теперь будут сторониться вас… какое-то время.

«Пока не привыкнут, - со скрытой иронией подумал он, - к Арчи-то они привыкли».

–  Как прокаженного?
– горько спросил Аттертон.

–  Да…

–  И Элейна?

–  Она тем более, я полагаю.

–  Но я… - он запнулся. Потом продолжил: - Это же и ради нее. Ради нас. Это дело всей моей жизни, а она всегда разделяла со мной все. Она замечательная женщина.

В его голосе слышались не свойственные ему прежде интонации, взывающие к сочувствию и пониманию, - у Арчи он уже слышал такие. «Странно», - подумал отец Игнасио, а вслух спросил:

–  Как вы себя чувствуете?

–  Неплохо, - удивленно сказал Аттертон.
– Вы знаете… я не представлял себе… я думал, это будет… омерзительно, ужасно… но я словно… у меня прибавилось сил. Нет, не могу передать! Вы только взгляните сюда!

Он сбросил с плеча ремень полевой сумки и опрокинул ее на песок. Выпавший блокнот затрепетал листами, точно белая ночная бабочка.

–  Все это я нашел там!

Тончайшие, как лепестки, золотые маски с эмалевыми глазами; геммы с вырезанными на гладкой поверхности незнакомыми письменами; спирали из слоновой кости, хрупкие, словно спинки насекомых. Отец Игнасио присел на корточки, осторожно коснулся лазурных крылышек золотой стрекозы с рубиновыми фасеточными глазами.

–  И это еще не все… там… - он задохнулся.
– Это не поддается описанию!

–  Все, что присуще человеку, поддается описанию человеческим языком, - сказал священник.

–  Но это… нечто потрясающее, то, что изменит все наши взгляды на… перевернет мир… научный мир, по крайней мере.

–  И не будь дагора, - услужливо подсказал священник, - вы бы не сумели увидеть этого.

–  Да. Да!

–  Вам это не кажется странным?

Лорд Аттертон тоже присел на корточки. В сумерках его лицо неожиданно показалось юным и беззащитным.

–  Теперь я думаю, - сказал Аттертон, - что именно для этого он и предназначен. Чтобы помочь нам увидеть. Это… послание… весть… прибор. Вроде подзорной трубы или микроскопа. Понимаете?

–  Отлично понимаю, - кивнул отец Игнасио. Он помолчал, потом спросил: - И все же, как вы намерены избавиться от него? И когда?

–  Избавиться?
– удивился Аттертон.
– Но зачем?
– Потом, словно спохватившись, сказал: - Да, конечно. Но я еще не думал над этим. Мне надо… я хотел принести эти вещи, эти сокровища к ногам Элейны. Но я…

–  Да?

–  Должен вернуться. Понимаете, то, что там - это нельзя оставить вот так… ждать еще ночь, целую ночь… Я должен…

–  Это может быть опасно, - сказал отец Игнасио.

–  Что вы! Это совсем… это нечто… благосклонное… прекрасное… Я хочу попытаться…

«Он безумен, - подумал священник.
– Что он там видел такого, что свело его с ума? Его надо остановить, не пускать. Но как? Увести его отсюда силой? И как далеко им удастся уйти?»

–  И долго вы намерены там пробыть?
– спросил он.

–  К утру вернусь, вероятно.

–  Возьмите хотя бы факел.

–  Зачем?
– удивился Аттертон. Он покачал головой, не отводя взгляда от черного провала в скалах.
– Там свет. Дивный свет. Больше, чем свет. Он льется наружу, играет на волнах, вон там…

–  Аттертон, - сказал отец Игнасио устало, - там ничего нет.

–  А это?
– спросил лорд, кивнув на россыпь мерцающих драгоценностей.
– Впрочем… возможно, вы правы, а я - нет. И все, что я вижу там, иллюзия. Прекрасная иллюзия. Но если во что-то веришь… чего-то очень желаешь… не становится ли оно реальностью рано или поздно? Интересный вопрос, верно? Обсудим его завтра, святой отец.

Он нетерпеливо махнул рукой и вновь ступил в воду, теперь совсем темную, играющую фосфорическими вспышками.

–  Вы забыли сумку, - напомнил отец Игнасио, - и блокнот.

–  Ах, но мне это больше не нужно, - отмахнулся тот.
– И вот это, возьмите это. Это мне тоже не пригодится. Увидимся завтра.

–  Завтра, - эхом откликнулся отец Игнасио, и слово его ушло по темной воде.
– Простите меня.

–  За что?

–  Я хотел вам помешать. Но оказался слаб. Не смог. Не смог.

–  Я рад, что не смогли, - крикнул над водой Аттертон новым, молодым голосом.