Далекие журавли

— Эх, чего там! Была не была. Бери свои брюки за две сотни!

— И правда, хрен с тобой, — подтвердил плохо выбритый. — Бери уж. Только для тебя.

Он наспех пересчитал деньги, отдал их, взял под мышку вдвое сложенные брюки и помчался домой. «Не перевелись все же добрые люди на свете, — думал он по дороге, — которые сочувствуют себе подобным, которые готовы даже пожертвовать собственной выгодой, когда дело идет о том, чтобы выручить человека в беде».

Мать осмотрела покупку с некоторой опаской.

— Сынок, а они не перелицованные?

Вечером он пошел на соседний двор, где молодежь танцевала под баян. Несмотря на новые брюки, он все же не осмелился пригласить на танец какую-нибудь девчонку, однако стоял среди ребят без обычной скованности и, покуривая толстую папиросу «Беломор», без стеснения поглядывал вокруг. После танцев прогулялся немного со своим другом, а затем отправился домой. Перепрыгивая через канаву, он вдруг услышал подозрительный звук рвущейся материи. Его взгляд упал на левое колено. Там, в материале в мелкую клеточку, зияла дыра. Он ускорил шаг, но одновременно ускорился и распад светло-серого сокровища, и вскоре от драгоценных брюк остались одни помятые лохмотья.

Часто потом он вспоминал это происшествие, и каждый раз с новым чувством. Обида и горькое разочарование постепенно уступили место удивлению наивности шестнадцатилетнего паренька, а потом пришло даже нечто вроде восхищения актерскими способностями обоих жуликов и искусством неизвестного портного, который сумел придать истлевшим лохмотьям, пусть всего лишь на несколько часов, видимость ходового товара.

Вспомнив эту старую историю, он улыбнулся и приступил к осуществлению своего плана, родившегося здесь в магазине. Да, везение этого дня ему не изменяло: он быстро разыскал свободную телефонную будку, у него, как по заказу, нашлась двухкопеечная монета, хотя вообще-то он был не любитель звонить по телефону, и сразу же ответила соседка, она была в хорошем настроении, не желала слушать никаких его объяснений, извинений и тут же позвала его жену.

— Нет, ничего не случилось, просто наткнулся в магазине на превосходный костюм, сыну как раз подойдет, думал уже купить с ходу, но без примерки все же рискованно, дома он?.. Вот и отлично, тогда пусть сейчас же подбегает, это редкий случай, отличный материал и не очень дорого… Хорошо, подожду у входа в магазин.

Он увидел их еще издалека. Рослый, стройный парень, длинные ноги, широкая грудь, белобрысый чуб, розовые щеки, внешность весьма даже привлекательная, а в поведении какой-то тихий, робкий. Меряет тротуар легкими, широкими шагами. Рядом с ним деловито семенит мать, с годами она становится все круглее, все дороднее, пошла-таки вместе, не может положиться на мужиков, решила сама поглядеть покупку и утвердить или отклонить ее, костюм это тебе не какая-нибудь мелочь.

Все уверяли, что парень удался в него. Те же голубые глаза, тот же широкий, улыбчивый рот, да и голос такой же, как у него. Он любил сына и видел в нем продолжение собственной жизни. Было уже решено, что после восьмилетки, то есть в этом году, он поступит в производственно-техническое училище и обучится наследственной профессии токаря. Покупка этого костюма представлялась ему как бы символической, как бы осуществлением его собственной юношеской мечты, переданной по наследству сыну. Тем более и годами парень был сейчас почти в том же возрасте, что и он тогда, в тот первый послевоенный год…

Светло-серый костюм, к счастью, все еще висел в своем дальнем углу, скрытый от глаз неразборчивого потока посетителей, предназначенный только для настоящего, знающего толк покупателя.

Мать прытко подошла и пощупала рукав. Затем сняла вешалку с крючка и осмотрела весь костюм придирчивым, изучающим взглядом. Глядя в лицо жены, он пытался прочесть ее впечатление и заподозрил уж было недовольство, потому что жена частенько вступала с ним в спор и любила оставить за собой последнее слово. Но нет, ее тоже убедило высокое качество товара.

— На-ка, примерь, — сказала мать сыну, с безучастным видом стоявшему рядом.

Однако парень не тронулся с места.

— Ну, чего стоишь? — посмотрел отец недоуменно на него. — Бери костюм — и пошли в примерочную кабину. Точно твой размер, подойдет, как на тебя шитый.

Но сын по-прежнему не трогался с места. Что случилось? Может быть, он заметил надпись у входа в отдел, где говорилось об уцененных товарах?

— Ну, давайте поживей, а то я тесто поставила, убежит еще, если мы тут долго проканителимся, — начала мать поторапливать.

— Не нужно мне этого костюма, — сказал наконец сын, негромко и как-то печально, словно был в чем-то виноват.

Он сказал это матери, которую вообще-то меньше жаловал вниманием и с которой пререкался чаще, чем с отцом. Но именно отец поднял брошенную перчатку.

— Что значит не нужно? Превосходный костюм! Такой костюм ты будешь годами искать и не найдешь. Что тебе в нем не нравится? Самый первоклассный материал, лучшие артисты в таком ходили. Просто, но со вкусом сшит.

Сын молчал. Он избегал отцовского взгляда, на его лице отражались смятение и недовольство самим собой.

— Ну-ка, пошли померяем. Или скажи, что тебе в нем не нравится. Такой отличный костюм! Чистая находка! Он тебе в самом деле не нравится?

— Нет, не нравится, — сказал сын, сказал тихо и несмело, преодолевая робость, но решительно.

— Почему же, милый? — вмешалась мать. Редко случалось, чтобы она принимала сторону отца: не упускала любой возможности хоть немного восстановить исчезающую общность с сыном, но сейчас и для нее справедливость была дороже. — Погляди, как изящно сшит пиджак, даже с разрезом.

Сын упорно молчал. На них уже стали обращать внимание покупатели. Надо было заканчивать эти уговоры, и отец сказал со сдерживаемым гневом в голосе:

— Значит, не станешь носить такой костюм?

— Нет, — ответил сын и выдержал его взгляд.

Отец резко повесил костюм на крючок, повернулся и пошел к выходу, мать и сын последовали за ним. Говорить он больше не мог, злость охватила его, злость на неразумного, несмышленого мальчишку, который так бездумно отворачивается от своего собственного счастья. Он шел быстро, крупными шагами — скорей, скорей уйти от места своего поражения, он пугал движущихся навстречу покупателей своим сердитым видом и, даже выйдя из магазина, лишь тогда замедлил шаг, когда до его сознания дошло, что со стороны все это могло показаться смешным.

С трудом он умерил наконец свой гнев. Необычные, смешанные чувства бурлили сейчас у него в душе. В первый раз случилось так, что сын его не был с ним заодно, не разделил его мнения, даже восстал против него. Конечно, костюм — это мелочь. Не велика проблема. И все же досадно. И просто жаль! Может быть, ему следовало потуже натянуть вожжи, приказать, и все дело? Но нет, это было не в его натуре. Он ненавидел насильственные решения. Уважать волю других было его жизненным принципом. Да, придется примириться с потерей. А почему, собственно, с потерей? Всего лишь с упущенной возможностью приобрести такой прекрасный костюм.