Дальнейшие похождения Остапа Бендера

— Так я же в очереди, очереди простоял сколько! — возмутился второй раз в этот вечер великий искатель сокровищ.

— Не задерживайте, товарищ! Только в кино! — прокричал кассир. — Танцевальные билеты перебросили в театральную кассу!

— Какую еще театральную?

— Там, где спектакль «Коломбина» идет товарищ… — отжал плечом от кассы Остапа здоровяк в тюбетейке.

— Нет, это дело я так не оставлю, — сказал Бендер, ожидающей его Леле.

У кассы летнего театра, которая была сплошь обклеена афишами «Коломбина», «Коломбина», Коломб…». Если столпотворения и не было, то очередь из молодых парней и девиц была изрядная.

«Если бы не с дамой, то я бы…, — мысленно отметил Остап, — А если и с ней, то что же ты Ося?» — пожурил он сам себя. И обойдя фанерную будку театральной кассы, громко постучал в покосившуюся ее дверь. Как ни странно, но дверь открылась и женщина-кассир, поправив очки, всмотрелась в Бендера и промолвила тихо:

— Вам что?

— Вы меня не узнаете? — ласково спросил Остап.

— Не припоминаю что-то… — неуверенно протянула она. — Так что?

— Два билета на танцплощадку, товарищ, только и всего.

У кассирши было желание захлопнуть дверь, но увидев чистые глаза, улыбку на лице, уверенный тон Остапа, пролепетала: «Очередь», и ее рука протянула ему билеты.

— Премного благодарен, товарищ, — сунул ей деньги Бендер.

Вскоре Остап прижимал свою партнершу в танце. Билетные проблемы были решены и ей и ему было хорошо. Иногда кавалер отпускал шуточки и женщина смеялась. Но вот их любовную идиллию прервал голос, оборвав и звуки танго.

— А сейчас! Мы начнем разучивать танец «Шаги пятилетки»! — вынесся на середину площадки человечек-шарик. — Стали в круг, взялись за руки. И-и-и-и, делаем раз, затем еще вот так… — показывал массовик «па» своими короткими ножками.

На его действия, расступившись, смотрели пары с тупым скучным равнодушием. А некоторые с явным недовольством, глядя на его вмешательство.

— А потом еще раз-два и опять в исходное положение! Так! Стали в позицию номер один… — скомандовал над притихшей в скуке танцплощадкой.

— Пошли отсюда, Леля. Подышим вечерним воздухом, а позицию раз-два пусть делают идейно подкованные, — промолвил Остап.

Квартиросдатчица хохотнула, кокетливо повела плечами, пошла к выходу. Остап за ней, по пути успел выхватить две контрамарки из рук медлительной контролерши.

Они проталкивались через толпу желающих потанцевать и просто поглазеть на танцующих. Здесь людей было гораздо больше, чем на самой танцплощадке. Молодых людей у кассы было еще больше, чем на самой танцплощадке.

— Дядь, продай контрамарку, — обратился к Бендеру юноша.

— Я сегодня великодушен, возьми! — ткнул ему Остап картонки.

— Ой, спасибо, дядь, и вам, дама-красавица! — осчастливленным голосом пропел паренек.

С танцплощадки донесся просительный голос:

— Ну, стали же в круг, товарищи…

Покидая окружение танцплощадки Бендер услышал, как молодой франт говорил густо напарфюмеренной девице:

— Зайдем, когда уймется этот массовик-коротышка.

Эти слова услышала и Елена Викторовна. Взглянула на своего кавалера и они рассмеялись.

Проходя мимо летнего театра, они услышали аплодисменты.

— Может, посмотрим «Колумбину»? — предложил Остап.

— Как скажешь, Остап, — прижалась к его плечу женщина.

Спектаклю шел уже добрых полчаса, но театральная касса работала, так как продолжала продавать переброшенные ей билеты на танцплощадку. Остап снова постучал в дверь фанерной кассы и уже, как настоящий знакомый попросил два билета в театр. Кассирша была несколько удивлена, но без лишних слов выдала билеты.

Когда Остап и его дама заняли свободные места, на сцену два юных пажа вынесли огромный бутон красных роз. Они поклонились публике и как-то спешно скрылись за кулисами, к зрителям медленно вышел средневековый рыцарь в картонных латах и со шпагой на поясе. Воздев руки к верху, он страдальческим голосом заговорил:

— О, разверзнетесь небеса! Всполыхни молния, озари все вокруг под грохот страшного грома! Хлынь на землю ливневый поток и смой с моего сердца боль и муки, страдания и тоску по моей любимой Коломбине… — опустил он голову на грудь.

После этих слов лепестки розы раскрылись и из бутона возникла изящная балеринка. Она легко выпрыгнула на сцену и под звуки патефонной грампластинки сделала несколько пируэтов, затем тоненьким голоском спросила:

— О, доблестный рыцарь, зачем ты просишь небо ниспослать на землю грозу? Разве она воскресит в твоем сердце радость любви?

— Кто ты, о, нежный цветок красоты? — спросил рыцарь.

— Я добрая цветочная фея, рыцарь. И видя твои страдания по твоей горячо любимой Коломбине, я хочу помочь тебе, о доблестный рыцарь, — закружилась в танце балеринка.

— О, нет, ничто теперь не сможет смыть горькую печаль с моего сердца, о, нежная цветочная фея. Никто теперь не сможет вернуть мне мою любимую Коломбину. Пусть лучше гром и молнии поразят меня…

И только артист успел произнести эти слова, как над публикой загрохотал гром и прокатился вдаль.

Балеринка прекратила свой воздушный танец, испуганно взглянула на темное небо. Артист, ошеломленно округлив глаза, тоже посмотрел вверх. Но не растерялся и закричал:

— О, небеса!

Балеринка тоже пропищала:

— О, рыцарь, ты действительно вызвал грозу!

И тут погас свет. Зрители застучали о спинки скамеек, некоторые засвистели. Вдруг сцену и публику озарила вспышка молнии и загромыхал вторично гром. Со сцены послышался голос артиста-рыцаря:

— Товарищи! Спокойно, не волнуйтесь! Свет сейчас дадут. Это непредвиденно.

Публика утихомирилась. Но свет не зажигался. В полной темноте продолжал играть граммофон. Снова вспыхнула молния, одна, другая и музыку заглушили раскаты грома.

— Как вам нравится такое? — спросил Бендер свою даму.

— Очень интересно, только все это очень странно, — ответила Елена Викторовна. — Ой, кажется, дождь…

И как только она проговорила, кто-то пронзительно прокричал:

— Боже! Дождь!

— Дождь! — послышался крик другого зрителя.

— Гроза! — прокричал испуганно женский голос.

Над головами людей громыхал гром, озаряя все вокруг вспышками молний. Зрители уже повскакивали со своих мест и, натыкаясь друг на друга в темноте, устремились к выходу. Люди укрывались от струй дождя кто, где мог. А более находчивые поспешили взойти под крышу сцены, спотыкаясь о раскинутые лепестки розы.