Дальние пределы человеческой психики

рациональностью и одновременно - с болезненными первичными процессами.

Вторичные процессы, огражденные и дихотомизированные, можно

рассматривать как конструкции, порожденные страхом и фрустрацией, как

систему защитных сооружений, как учреждение для угнетения и слежки,

как сложнейшее хитросплетение тайных переговоров с фрустрирующим и

опасным миром предметов и отношений, который один может удовлетворить

человеческие нужды, но требует слишком дорогой платы. Такое сознание,

такое Эго, или сознательное <Я>, воспринимает мир через призму своей

болезни, творит свои болезненные законы и живет по ним, считая их

всеобщими законами природы и общества. Это своего рода слепота.

Компульсивно-обсессивный человек не только лишает себя простых

человеческих радостей, он когнитивно слеп ко многому, что сокрыто в

нем, в других людях и даже в природе. Если такой человек станет

ученым, он многого не сможет увидеть в изучаемой им природе. Да, такие

люди способны делать работу, но мы, как психологи, обязаны в первую

очередь спросить о них самих: какой ценой дается им это? Насколько эта

работа добавляет им несчастья?
– А потом обязательно и об этой работе:

что это за работа? Нужно ли ее делать?

Мне довелось знавать одного человека, который мог бы послужить

образцом компульсивно-обсессивной личности. Это был один из моих

преподавателей, и он отличался весьма характерным способом хранить

свои вещи. Он тщательно собирал все прочитанные им за неделю газеты и

аккуратно подшивал их. Каждая такая недельная подшивка перевязывалась

красной ленточкой и укладывалась в месячную стопку, которая в свою

очередь перевязывалась желтой ленточкой. Его жена рассказывала мне,

что он выработал недельное расписание того, что он будет есть на

завтрак. Например, в понедельник это будет апельсиновый сок, во

вторник - овсянка, в среду - чернослив и так далее до конца недели, и

не дай бог жене что-нибудь перепутать в этом раз и навсегда

установленном порядке и подать ему чернослив в понедельник. Он хранил

все использованные им бритвенные лезвия, аккуратно упаковывая их в

мешочки и снабжая ярлыками. Когда он появился в лаборатории, - я

прекрасно помню этот день, - то первым делом снабдил ярлыками и

этикетками все, что там было. Он все стремился организовать и

упорядочить, ему хотелось ко всему приклеить соответствующий ярлык. Я

помню, как он в течение нескольких часов приспосабливал ярлычок к

миниатюрной лабораторной вещице, на которой совсем не было места для

ярлыка. А однажды я откинул крышку фортепьяно в его лаборатории и на

внутренней стороне крышки обнаружил наклейку, на которой значилось:

<Фортепьяно>. Что сказать, такой человек действительно в беде. Он

невозможно несчастен. Этот человек заслуживает того, чтобы сказать:

<Да, он работает, но что это за работа! Нужна ли она кому-нибудь?>

Иногда нужна, а иногда не нужна. К сожалению, многие наши ученые

относятся именно к этому типу людей. Такого рода мелочность и

скрупулезность иногда могут оказаться полезны-

100

Креативность

ми в науке. Такой человек в состоянии, например, потратить двенадцать

лет своей жизни, ковыряясь с микродиссекцией ядра одноклеточного

организма. Нет слов, такого вида деятельность требует терпения,

настойчивости, упрямства и неистребимой жажды постижения истины,

которыми обладают очень немногие люди.

Первичные процессы в таком раздвоенном, ограниченном, полном страха

восприятии - болезненны. Но эта болезненность не закон! Наше

внутреннее, глубинное восприятие всегда смотрит на мир сквозь призму

желаний, страха и удовлетворения желаний. Здесь полезно вспомнить, как

смотрит на мир, на себя и на окружающих людей маленький человек. Его

способ восприятия прямолинейно логичен, в том смысле, что его

мироощущение не знает запретов и противоречий, не дробится на

восприятия разновеликих сущностей, не имеет нужды расщеплять,

противопоставлять и взаимоисключать. Первичным процессам ребенка не

нужен Аристотель и его логика. Они независимы от контроля, табу,

дисциплины, ограничений, отсрочек, планирования, учета возможностей и

вероятностей. Они не принимают законов времени и пространства,

причинно-следственных связей, закона вероятности, законов общества и

законов вселенной. Такой мир не имеет ничего общего с физическим

миром. Он может преобразовывать объекты, сливать несколько явлений в

одно и придавать одной вещи несколько сущностей, как это бывает в

сновидениях. Когда нечто угрожает нашему сознанию, то он

трансформирует опасные объекты, подменяет их, подставляет на их место

другие. Он подменяет настоящие объекты на иные, безопасные, и

перенаправляет на них наши эмоции. Он может темнить и скрываться за

маской, он предельно символичен. Он всемогущ, всеведущ, вездесущ. (Не

забывайте о сновидениях. Все, о чем я говорю, относится к

сновидениям.) Это недействительный и недействующий мир, ему ничего не

стоит произвести вещь, явление или поступок без реального делания,

одним вздохом фантазии. Большинство из нас знает этот мир, порождаемый

первичными процессами, - бессловесный, сверхконкретный, почти

осязаемый, и как правило зримый. Это предоценочный, предморальный,