Дама с горгульей

Агриппина взглянула на Сокольского и тут же смутилась. Хм, сказать бывает легче, чем сделать. Да сколь бы гордо она нос ни задирала, вряд ли тот увидит в ней хоть что-то достойное внимания.

– Скажите, Татьяна Николаевна, а могло что-то заставить Ирину Александровну решиться на убийство бывшего мужа? – не замечая Гриппиных внутренних метаний, продолжал разговор Сокольский. – Чтобы вам легче было разобраться в том, что произошло, поясню. Во время выхода именинника к гостям на него сбросили с крыши тяжелую гипсовую статую. По счастливому стечению обстоятельств, Вольдемар Сигизмундович попросил надеть свой костюм водителя, поэтому остался жив, но погиб невинный человек. Так что ситуация очень серьезная.

– Если этому предшествовало какое-то из ряда вон выходящее событие, думаю, могла. Но мне трудно представить, что именно могло случиться. Ирина Александровна человек скрытный, у нее отсутствует свойственная большинству женщин потребность с кем-то делиться своими переживаниями. Но внутри у нее бурлят нешуточные страсти. Поэтому в припадке неконтролируемой, вырвавшейся наружу ярости она способна на многое. Но повод должен быть весомым. И потом, как я уже говорила, Сидоренко Ирина ненавидит больше.

– Зачем же тогда живет с ним столько лет? – поразилась Гриппа, и не предполагавшая, что за фасадом ее благополучной семьи скрывается такой сгусток эмоций.

– Все не так просто, деточка. Сперва она была растерянна, несчастна из-за развода и боялась остаться одна. К тому же ей понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в случившемся. Кроме того, Алексей Николаевич стал очень обеспеченным человеком, а Ирине было сложно расстаться с достатком. Да и ради чего? Вольдемара Сигизмундовича уже не вернешь, а кто-то другой ей, возможно, был и не нужен. Вот, как мне кажется, она и решила устроить Сидоренко «райскую жизнь» – коли тот так ее добивался, не гнушаясь малодостойными способами, вот ему возможность сполна насладиться ее обществом. Ирина, не стесняясь, тратила его деньги, у нее было много романов, коротких, ничего не значащих и неафишируемых, но о которых Сидоренко неизбежно становилось известно. Притом не упускала случая напомнить, какой ценой он смог жениться на ней. Возможно, другие люди давно бы разошлись на их месте, но эти двое, по-моему, получают какое-то извращенное удовольствие от подобных взаимоотношений.

– Ужасно! – Агриппина, не веря, смотрела на Татьяну Николаевну. – Я и не подозревала, что у них творится. С виду Сидоренко производят впечатление вполне счастливой пары.

Девушка все больше и больше проникалась сочувствием к Ирине и Анжеле. В каком аду живут мать и дочь! Бедная Анжела! У нее в одночасье разрушилась счастливая, полноценная семья, ребенок попал в дом, где кипели ненависть и обида. Как она, Агриппина, была к ней несправедлива все эти годы! Эгоистичная, зацикленная на себе снобка! Ей, видите ли, выбрали некрасивое имя, хотели сделать балериной… Самовлюбленная идиотка! Конечно, у Анжелы были поводы ненавидеть и ее, Гриппу, и Елену Сергеевну. Да еще какие! Ведь по всему выходило, что именно Елена Сергеевна разрушила ее семью, разлучила родителей, обрекла на жизнь с нелюбимым отчимом. Нужно немедленно помириться с Анжелой, стать к ней добрее, внимательнее! Попросить прощения! А Ирина Александровна? Счастье, что женщина перенесла свою ненависть на Сидоренко, иначе бы им с мамой несдобровать…

Артем и Татьяна Николаевна молча наблюдали за Гриппой, все мысли которой были написаны на лице, как на листе бумаги, и шок, который девушка испытала от открывшейся ей правды жизни, вызывал их искреннее сочувствие.

– Не расстраивайся, детка. Твоей вины тут нет. Да и ничьей, – попробовала успокоить свою воспитанницу Татьяна Николаевна. – Человек сам строит свою жизнь, как бы это ни выглядело со стороны. Каждым словом, каждым поступком мы делаем выбор, пусть маленький и на первый взгляд незначительный, но иногда именно такой шаг и определяет нашу дальнейшую жизнь. Ирина тоже могла построить свою жизнь иначе. Она и сейчас в силах ее изменить. Но, вероятно, не хочет. Поэтому ни тебе, ни Елене Сергеевне не стоит угрызаться. Каждый сам строитель своего счастья. Запомни это и просто не повторяй чужих ошибок. Старайся принимать решения, не поддаваясь отрицательным эмоциям – обиде, злости, ревности. Плохое может привести только к еще более худшему. Избавляйся от этого груза, – закончила с сочувствующей улыбкой старушка.

Артем смотрел на Гриппу и думал: как девушке удалось сохранить такую чистоту души и мыслей? Ведь большинство людей ее круга озабочены очень приземленными материями, будучи типичным продуктом общества потребления. Например, Екатерина Тиховлиз, чья жизнь была не менее сытой и устроенной, чем у Агриппины.

Сокольскому снова захотелось защитить, уберечь девушку, стать ее опорой, ее… ее всем. Но поскольку «ее всем» он стать не может, то уж, во всяком случае, сможет подстраховать, когда она будет встречаться с этим змеенышем, Ильей Тиховлизом. Отчего-то все семейство Пофистала Тарасовича, и раньше-то не вызывавшее особой приязни, теперь вызывало у Артема устойчивое отвращение.

– Скажите, Татьяна Николаевна, – решил Сокольский задать последний вопрос хозяйке дома, – а не имелось ли у Ирины Александровны какого-то секрета, разглашение которого разрушило бы ее брак с Сидоренко и лишило средств к существованию?

– Сложно сказать. О ее романах Сидоренко знал. А что еще за тайны могут быть у замужней женщины? Не на органы же она собиралась супруга продать? – пожав плечами, в шутку спросила Татьяна Николаевна. – Стоп! Если Ирина решила избавиться от мужа и нашла исполнителей, а ему об этом стало известно, то да, такой секрет мог бы разрушить их брак. Но, пожалуй, только такой. Все остальное, как я понимаю, между ними уже случилось.

Пока Агриппина прощалась с няней, Артем усиленно соображал, не дошла ли госпожа Сидоренко действительно до последней черты. Вдруг и правда наняла киллера для собственного мужа? Избавление от него сулило женщине немало выгод – свободу, неограниченные средства, месть за испорченную жизнь. И как ей мог помешать Начинкин?

Агриппина, шагая к машине, видела, насколько глубоко ушел в себя спутник и компаньон, поэтому не решилась с ним спорить, когда тот распахнул перед ней дверцу машины и помог сесть. В конце концов, она может добраться до собственного авто и с ним. Все равно им по пути.

На город опускались ранние осенние сумерки, тепло в салоне убаюкивало, укачивал мерный ритм движения, и огни фонарей сливались в размытом дождем хороводе. Гриппа смотрела в темноту проносящегося мимо города и вдруг подумала, что там, за светящимися прямоугольниками окон, в своих квартирах люди сейчас ссорятся, отравляют друг другу жизнь, интригуют, унижают, ненавидят, а может, и планируют убийства.

Поймав себя на столь негативных мыслях, девушка тряхнула головой и попыталась вернуться к позитиву. Вернее, к размышлениям об их с Сокольским расследовании.

Могла ли Ирина Александровна после двадцати лет такой отвратительной своей жизни решиться на убийство мужа? Похоже, да. Гриппе даже было удивительно, почему госпожа Сидоренко не решилась на это раньше. То, что бывшая жена Начинкина в принципе на такой шаг способна, не вызывало сомнений. Но кого и как она могла нанять в киллеры? Где даме из высшего общества найти исполнителя мокрого дела? Как учат современная художественная литература и кинематограф – в ближайшем окружении. Скорее всего, из числа прислуги. Хотя нет, для этого больше подходят водители, конюхи, личные секретари мужа, их охранники.

Стоп. Что там говорил Сокольский про семейство Сидоренко и их алиби еще в самом начале ее с ним совместной сыщицкой деятельности? Кажется, что у водителя Сидоренко не было алиби. Точно!

Но почему тогда горгулью сбросили на отца? Ему стало известно о планах Ирины, и он грозил ей разоблачением? Или она планировала убить обоих обидевших ее мужчин, просто начать решила с первого супруга?

Чушь и глупость, няня ошибается. Госпожа Сидоренко могла наговорить сгоряча совсем не то, что думала, обвинив во всем нынешнего мужа, а на самом деле больше всех ненавидит прежнего. Это было бы логичнее. Тот ее бросил, а второй подобрал. И даже ушел ради нее из семьи, содержит столько лет, заботится.