Дамский мастер

– Вы прекрасно одеты, Галя, и вам никак нельзя дать больше восемнадцати - двадцати.

– Вы шутите, Марья Владимировна.

– Истинная правда.

...И правда, я никак не могу стать на такую точку зрения, с которой есть разница между восемнадцатью и двадцатью тремя...

– Ну, спасибо, - сказала Галя.
– Так я вас очень попрошу, Марья Владимировна, скажите вашему Виталию, чтобы он меня причесал. У нас в субботу вечер молодежный. Не забудете?

– Не забуду.

Я не забыла и в следующий раз, сидя перед зеркалом, сказала:

– Виталий, у меня к вам просьба. Есть у меня девушка Галя, моя секретарша. Миленькая девушка, между прочим. Так вот, ей очень хочется, чтобы вы ее причесали. Моя голова ей очень понравилась.

– Какой волос?
– сухо спросил Виталий.

– У нее? Ну, как вам сказать... Светло-каштановый, пожалуй. Ближе к блондинке.

– Цвет мне безразличен. Длинный, короткий?

– Скорее, длинный.

– Если ей "бабетту" нужно, так я "бабеттой" не занимаюсь. Этот вид прически меня не интересует. Теперь девушки большинство делают "бабетту", и, я скажу, напрасно. Этот обратный начес только видимость создает, что волос пышный, а на деле он только взбитый и посеченный. Другая сделает "бабетту" и не расчесывает целых две недели. Волосу это бесполезно.

– Нет, Виталий, она мне про "бабетту" ничего не говорила. Сделайте ей что-нибудь красивое, по своему вкусу.

– Интересная девушка?
– деловито спросил Виталий.

– По-моему, очень.

– Я потому спросил, что я иногда интересных девушек позволяю себе обслуживать без всякой материальной точки зрения. Меня интересует проблема выбора прически в зависимости от размера лба, длины шеи и прочих признаков. Это легче проверять на девушках, чем на солидной клиентуре. У солидной клиентуры уже и волос не тот, и форма лица не так выражена, и к тому же она требует себе определенную прическу, а не ту, которую я как мастер ей предлагаю. С другой стороны, много занимаясь девушками, я рискую не заработать себе на жизнь. Но время от времени я должен проверять на девушках свои теории.

– Ну, так проверьте их на моей Гале.

– Хорошо, я согласен.

– Так я ей скажу, она вам позвонит.

– Лучше я сам ей позвоню. Телефон?

– Мой служебный.

– Отлично. Я ей позвоню.

8

Суббота - короткий день. Как для кого. Для меня этот день оказался длинным. Я даже опоздала на молодежный вечер. Когда я пришла в клуб, уже начались танцы. Я люблю смотреть на ноги танцующих. Они часто говорят больше, чем лица. А обувь? Туфельки, туфельки, туфельки - импортные, остроносые, невесомые, с тонкими, почти фиктивными каблуками. Хвала тем, кто, не пошатнувшись, ходит на этих прелестных фиктивностях (я не могу). А рядом с туфельками - покровительственно - мужские полуботинки, а то и ременные сандалии, а то и совсем сапоги... И много - ох как много! девичьих пар: туфельки с туфельками. Танцуют изящно, старательно, независимо, как будто ничего другого им и не нужно. Эх, девушки, бедные вы мои! Давно прошла война, выросло другое поколение, а все вас слишком много...

Среди большинства модных туфелек особенно заметны те, что в меньшинстве, те, что попроще: босоножки, сандалеты, даже тапочки. Пожалуй, даже мило в тапочках, если ноги легкие, прямые... И как-то отдельно заприметилась мне пара зеленых парусиновых босоножек. Как эта пара хлопотала, как перебирала, как притаптывала! На каждый такт музыки она делала не одно, не два, а штук десять неуловимых движений. Интересно, какая у них хозяйка, у этих босоножек? Я скользнула взглядом вверх по толстеньким икрам и увидела девушку - совсем молоденькую, лет семнадцати с паклевыми стоячими кудряшками (Виталий сказал бы: баран). Вся она была коротенькая, крепенькая, как репка. Узкое, выше колен, ярко-золотое парчовое платье кругло обтягивало маленький выпуклый зад. Она деловито танцевала за кавалера с тонкой и томной девицей чуть не на голову выше себя. Люблю девушек, которые танцуют за кавалера, - с ними можно дело иметь...

И еще среди множества танцующей обуви привлекли мое внимание огромные желтые полуботинки на чудовищно толстой рифленой подошве. Что-то они мне напоминали, но что? А, понятно. В этих полуботинках танцевал стиляга. Не теперешний стиляга, а старомодный, образца 1956 года. Он словно сошел живой со страниц "Крокодила" - в своем мешковатом клетчатом пиджаке, коротких, дудочками брюках, с огромными ногами на рубчатой подошве, с длинными, неопрятными волосами... Старомодный стиляга!

А где же моя Галя? Попробую отыскать ее по ногам. Это оказалось нетрудно - я сразу нашла глазами две грациозные ножки в серых туфлях с мечевидными носами. Интересно, как причесал ее Виталий? Я подняла взгляд на ее лицо и сразу поняла, что Галя - красавица. Не просто хорошенькая девушка, а именно красавица. Или это из-за прически? Тяжелые, густые, как льющийся мед, темно-золотые волосы текли вокруг головы - иначе не скажешь. Она танцевала с каким-то парнем, зачарованно глядя ему в лицо, и эмалевые глаза плавились. Кто же этот парень? Володя, что ли? Ох, да это Виталий!

Как же я его не узнала? В черном костюме он был какой-то необычный, я бы сказала - не такой узкий, даже представительный. Глядя суровыми глазами поверх великолепной медовой прически, равнодушный к своим ногам, он еле заметно, ритмично переступал ими, чуть подрагивая коленями. Это, видно, модная манера танцевать: не двигаясь с места.

Чудеса! Галя - и Виталий...

Радиола, захлебнувшись, умолкла. Пары пошли вразброд, волоча обрывки серпантинных лент. Но тут музыка снопа заиграла: вальс.

Вот бессмертный танец! Сколько на моем веку состарилось и умерло танцев, а он все тот же - самый любимый. Замелькали вертящиеся пары. Рядом со мной откуда-то взялся Лебедев.

– Марья Владимировна, один тур!

– Бог с вами, Вячеслав Николаевич. Я давно уже не танцую.

– Не танцуете, а сразу видно, что хочется.

– Откуда это видно?

– А вы всем существом своим отбиваете такт: раз-два-три, раз-два-три... Разрешите?

Я отстранилась:

– Право, не стоит. В другой раз, в другой обстановке.

– Эх вы, трусиха!

Он подхватил какую-то девочку и закружил ее. Ловко танцует старик. И завидно и грустно.

...Вот так и стой и смотри, как кружится-кружится мимо тебя вальс...

9

Музыка замолчала - вальс кончился. Принесли микрофон. На середину зала вышла культурница Зина - спортивного вида девушка с тонкими, до плеч голыми загорелыми руками и сказала в микрофон:

– Добрый вечер, товарищи!

– Добрый вечер, добрый вечер, - загудело в ответ.

– Начинаем второе отделение нашего затейно-массового молодежного вечера. В программе - вечер смеха, массовые игры.

– Ну вот, опять массовые игры, - досадливо протянул девичий голос.

– Не мешайте, товарищи. Товарищи, освободите пространство для массовых игр. Будьте дисциплинированны, товарищи.

Люди сдвинулись к самым стенкам. Меня сначала притиснули, потом узнали:

– Марья Владимировна, да вы вперед проходите.

– В первый ряд, Марья Владимировна!

– Не нужно, - отбивалась я, - мне и здесь хорошо.

– Да вы отсюда ничего не увидите.

– Увижу, право, увижу.

Вытолкали меня таки в первый ряд, черти.

Зина хлопотала в центре свободной площади. Принесли мешок. Из мешка она стала вынимать одного за другим резиновых надувных зайцев - уже надутых. Каждый заяц с кошку величиной. Она чинно, серьезно усаживала их бок о бок на полу. Я автоматически считала зайцев - пятнадцать штук. Народ молчал.

Вот кончились зайцы, и из мешка появились ружья - одно, два, три, четыре игрушечных ружья и еще какие-то загадочные предметы из картона маски, должно быть, что-то розовое.