Дань

– Что? – словно опомнившись, спросила Эйлин и подняла на мужчину взгляд. – Не-е-е-е-е-ет! – воскликнула она, сообразив, о чем Хан подумал.
– Просто… Просто…

– Просто что, Эйлин? – вся поза Великого Хана, от плотно сомкнутых в узкую полоску губ и сжатых в кулаки рук до широко расставленных ног, кричала о его недовольстве.
– Я ни к чему тебя не принуждаю! Я стараюсь, как можно реже касаться тебя, хотя видит Мать Всех Степей, мне все труднее и труднее это сделать! Я пожелал такой малости – просто поговорить с тобой, сидя за одним столом, но и этого ты не приемлешь и бежишь от меня!

Княжна смотрела на этого сильного и страшного в гневе мужчину, которого боялись и почитали все вокруг, и вдруг поняла, что в ее душе нет страха. Она не боится его, потому что уверена – вся злость и недовольство Хана не коснутся ее. Кайсар никогда не причинит ей вреда намеренно. Что бы ни происходило – он встанет на ее защиту. Где-то внутри Эйлин, давно переросший в благодарность долг сейчас превращался в нежность и тягучую потребность в этом мужчине, а его почти детская обида и сказанные в горячности слова позабавили девушку. Она тихо рассмеялась и сделала шаг ему навстречу.

– Ты смеешься надо мной?! – воскликнул Кайсар.

– Да, - Эйлин подошла к нему так близко, что мужчина ощутил ее дыхание.
– Меня развеселила твоя поспешность делать выводы.
– Княжна положила замотанные ладошки на его грудь.
– С больными руками я не смогу есть сама…

– Это единственная причина, по которой ты захотела покинуть меня? – спросил Хан, бережно накрыв сверху ладошки девушки своими.

– Единственная, - кивнула Эйлин и улыбнулась.
– Не станет же Великий Хан сам кормить меня из своих рук.

– Станет, Эйлин, - лицо Кайсара озарила хищная, предвкушающая улыбка.
– Станет.

От таких простых слов, сказанных хриплым шепотом, сердце девушки пустилось вскачь. Она сама подняла голову и потянулась к губам мужчины, нуждаясь в его поцелуе, как в глотке воздуха. Кайсар застонал и припал к сладкому, манящему рту княжны, прижимая девушку к себе. Он целовал Эйлин упоительно долго, впитывая в себя ее сладость, чувствуя, как в душе разрастается что-то удивительно светлое, необходимое и важное.

Эйлин всхлипнула и прижалась к его груди, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Кайсар подхватил девушку на руки и бережно усадил за стол.

– Ноги пока еще не травмированная часть моего тела в отличие от многих других, - рассмеялась княжна, и Кайсар улыбнулся в ответ.

– Воистину, ты притягиваешь к себе неприятности, - ответил он, доставая свой охотничий нож и выкладывая на тарелку аппетитные куски мяса.

– Я голодна, как волчица, - сверкая глазами, призналась Эйлин.

– Терпение, женщина, - едва сдерживая улыбку, Кайсар нарезал мясо небольшими кусочками.

– Ты хочешь моей голодной смерти! – застонала девушка и тут же получила истекающий ароматным соком кусочек. Княжна зажмурилась от удовольствия, медленно пережевывая.
– Великолепно! Еще!

Кайсар рассмеялся, наблюдая, как девушка тянется за очередным кусочком.

– Ты ненасытна, - с придыханием прошептал он, слизывая мясной сок с уголка ее губ.

– Не отвлекайся! – хитро прищурившись, осадила его Эйлин.
– Сейчас лепешку, сыр и вон тот рыжий фрукт!

– Приказываешь Великому Хану, женщина? – Кайсар попробовал сказать это грозно, но предательская улыбка вновь выступила на его губах.

– Великий Хан сам выбрал этот нелегкий путь, - Эйлин похлопала веером своих густых ресниц.
– Удовлетворить все желания женщины ох, как не просто.

– Я готов удовлетворить все твои желания, моя сайхан эмегтэй, - прошептал Хан, протягивая ей очередной кусочек.

– Что такое «сайхан»? – поинтересовалась княжна.

Кайсар закашлялся. Он сказал «сайхан эмегтэй» не задумываясь, сказал, потому что наедине с собой давно называл Эйлин именно так и теперь не знал, как признаться в этом женщине.

– Главная, - выдавил он.
– Это значит главная.

– То есть я теперь главная наложница Великого Хана? – что-то в вопросе девушки заставило Кайсара напрячься. Конечно, «сайхан» дословно означало «любимая», но в ханском обиходе больше подходил перевод – «главная» или «самая востребованная».

– Наложница… - медленно проговорил мужчина.
– Это та, что на ложе. Ты не главная, Эйлин. Ты – единственная. Пока я делю с тобой ложе, других женщин там не будет.

– Я поняла, - тихо сказала девушка, но улыбка сошла с ее лица, заставив Хана напрячься.

Уже почти открытые небесные врата Высших сил, манящие своим теплом и светом, захлопнулись перед его носом. Как же тяжело с этой северянкой, но никакой другой ему не нужно. Что в его словах расстроило девушку? Что он опять сказал или сделал не так? Кайсар задумчиво отщипывал кусочки от румяной лепешки и клал их в рот. Эйлин, держа между перемотанными ладошками сочный фрукт, откусывала от него небольшие кусочки.

– Я опять все испортил? – вдруг нарушил тишину Кайсар.

– Нет, - покачала головой княжна.
– Лучше уж сразу знать правду. Налей мне попить, - перевела разговор Эйлин.

Хан наполнил отваром из диких ягод небольшой серебряный стаканчик и аккуратно вложил его между ладонями девушки.

– Сама справишься?

– Да, я вполне справлюсь сама.

От ее слов на душе почему-то стало тоскливо, словно речь сейчас шла не о напитке, а о чем-то гораздо более важном. Как будто его сейчас вычеркнули из той части жизни, в которую он отчаянно желал, и к которой стремился.

– Ты вернешься в женский гэр? – он спросил просто так, уже наверняка зная ее ответ. Все испортил… Все… Что-то в его словах разрушило хрупкое доверие северянки. Но каково же было его удивление, когда в ответ он услышал:

– Нет.

– Что? – переспросил Кайсар.

– Я сказала – нет, - усмехнулась Эйлин.
– Я – ханская наложница, и мое место на ложе Великого Хана!

При этом женщина шутливо задрала голову и окинула его надменным взглядом, потом вдруг стала серьезной и добавила:

– Я буду на этом ложе столько, сколько мне отпущено, а потом уйду.

В глазах Кайсара промелькнуло понимание. Так вот, что ее насторожило и расстроило в его словах – «пока». К сожалению, предсказание видящей боо исключало их длительные отношения. Ни одна женщина не стоит целого Ханства, даже такая, как Эйлин. И если Кайсар должен ради благополучия и процветания своей страны принести в жертву свое личное счастье – он сделает это, не задумываясь, даже если вместе с Эйлин уйдет весь свет из его жизни.