Дар памяти

Потом стоял у открытого окна, вдыхал мартовский воздух, пил кофе и курил, представляя, что где-то здесь, на этой же кухне… представляя его. Это был уже тринадцатый сон с того самого дня, и не нужно было быть пророком, чтобы предсказать, что их будет гораздо больше.

Непристойные картинки чудились даже в осадке на дне чашки, он взболтал его, усмехнулся собственной порочности, прикрыл глаза и, ощущая под щекой холодную поверхность рамы, стал привычно прокручивать сон. Северус целует его, терзает губы безо всякой жалости или нежности, с яростью проталкивает язык в его рот, сильные пальцы впиваются в плечи… Вот так. Раньше в ужас приводил Эрнесто, а теперь… теперь и снов было настолько мало, что оставалось только умирать от разочарования и бессилия.

Он пытался, пытался прекратить все это. Пытался быть верным, нежным и заботливым мужем, пытался вернуть в отношения с Ритой былую страсть, но в конце концов пришлось признаться, что ее никогда и не было. А еще в том, что он использует Риту, чтобы забыть кого-то другого. На этом Ромулу сдался. Рита стоила гораздо большего.

Не такого извращенца, как он.

Ромулу с ожесточением стряхнул пепел на карниз. Лондон потихоньку просыпался, и по тротуару шли люди, неторопливо переговариваясь и приветствуя друг друга. А он всю жизнь так хотел быть среди них, затесаться в эту толпу, почувствовать себя частью чего-то большего и простого, и это у него тоже не получилось. Ни маггла, ни друга из него не вышло.

Впрочем, неважно. У него есть работа. Через полтора часа он наденет костюм и пойдет в офис. Работа поможет ему. Она всегда помогает.

Полноценного рабочего дня, однако, не вышло. Около одиннадцати утра, как раз когда Ромулу голову сломал над вопросом, вводить элементы готики в фасад проектируемого здания в Шеффилде или нет, в его кабинет вошла секретарь, хорошенькая, вечно растрепанная Кристина, которая время от времени пыталась строить ему глазки.

Бросив неодобрительный взгляд на разбросанные по кабинету бумаги, она взяла со стола грязную кружку и, прежде чем выйти, сказала:

Там в приемной тебя ждет один раздраженный тип, по роже испанец.

Он не помнил, как смог встать. Оперся на стол руками, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок, и постоял так несколько минут, пытаясь унять взбесившееся сердце и убедить себя, что это не может быть Северус. И это к лучшему, так как видеться им в любом случае не стоит.

Но, разумеется, войдя в приемную, он не сдержался и вскрикнул от радости, увидев знакомый носатый профиль на фоне забрызганного дождем окна. И секунду спустя застонал от разочарования – перед ним был не Северус, а дядя, герцог Вильярдо.

Как вы меня нашли?

Деньги, - презрительно бросил герцог. – Ты даже вообразить себе не сможешь, насколько я богат, - он слегка запыхался, как будто только что долго бежал в гору.

Ромулу указал ему на кресло, сам сел напротив и наклонился к дяде.

Если честно, мне плевать на то, сколько у вас денег, - сказал он. – Что вам нужно от меня?

Герцог пожал плечами:

Увидеться с Эухенией, конечно. Ваша мать настроила защитные чары дома так, чтобы они не пропускали меня.

Только не говорите мне, что вам есть какое-то дело до моей сестры!

Герцог издал смешок:

– Да что ты знаешь обо мне?! Твоя мать так злится на меня и не видит дальше собственного носа, что все, что угодно, могла наговорить. А ты ей веришь, как какой-то щенок!

Послушайте, - Ромулу старался быть сдержанным, - может быть, я и не знаю, что такого произошло между вами и моей матерью, но я в курсе того, что вы ограбили свою собственную семью, чтобы начать свое дело. Так что ваши деньги – это грязные деньги, и на вашем месте у меня бы язык не повернулся хвастаться ими.

Вот поэтому ты и не на моем месте, а работаешь целыми днями, чтобы заработать жалкие гроши.

Ромулу проигнорировал выпад.

А деньги, между тем, дешевеют, - ухмыльнулся герцог.
– То, что я живу в Аргентине, не означает, что я не в курсе того, что происходит в Британии.

Ромулу опять промолчал.

Герцог развел руками с самой очаровательной улыбкой, которая, однако, сделала его лицо еще более неприятным.

Я лишь взял наследство своего деда.

Я не буду с вами спорить, - спокойно сказал Ромулу. – Но предупреждаю вас, я – целиком и полностью на стороне матери, и, если и слушаю вас, то, возможно, только потому, что этого от меня хотела бы сестра. Что вам нужно?

Я же сказал тебе: увидеться с Эухенией.

Зачем?

Это наше с ней дело.

Я спрошу ее, сможет ли она вас принять. Это все?

Марии Инессы сегодня нет, - заметил герцог. – Они с Мирандой накладывают защитные чары в Фуэнтэ Сольяда. Процесс нельзя прерывать, и они останутся в поместье до глубокой ночи.

Вы хорошо осведомлены, - бросил Ромулу.

А твоя мать слишком полагается на верность тех, кто ей служит, - хмыкнул Фелиппе Вильярдо. – Я собираюсь попасть в дом до четырех часов, и если это будешь не ты, тогда мне откроет дверь кто-нибудь другой.

Ромулу почувствовал, что бледнеет. Герцог неприятно засмеялся.

– Щенки моей бывшей жены тоже на что-нибудь да сгодятся, - бросил он.

В три жду вас на улице перед домом, - отрывисто произнес Ромулу. И поднялся: - А теперь, раз вас, многонеуважаемый герцог, здесь больше ничего не держит, пошел вон!

В туалете он бросил на дверь запирающие чары, набрал полную раковину ледяной воды и долго плескал ей на себя. В зеркале отражалось чужое, измученное лицо человека, привыкающего к беспросветному одиночеству, человека, которому не особо хотелось жить.

Неделю, - Эухения Виктория тщательно разгладила складки на бежевом покрывале. – Вас не было целую неделю.

Кажется ли мне, высокородная сеньорита, что вы заметили мое отсутствие? – Гжегож снял куртку и почти упал в кресло. Выглядел он запыхавшимся, но гораздо приличнее, чем тогда, когда исчез – сразу, как только Соледад залечила ему синяки и ссадины после взрыва. Длинные белые пряди вновь отросли – должно быть, он пил специальное зелье – и хоть и беспорядочно, но вполне элегантно падали на плечи. Одет Гжегож был для разнообразия в шикарный шелковый жилет, отливавший цветом темного золота, а роскошь кружева на рукавах рубашки превосходила все парадные наряды Макса, который был тем еще модником.

Кружево, на первый взгляд, было брабантским и, как всякое кружево высочайшего сорта, сплетенным без помощи магии. Эухения знала, сколько такое стоит. Что ж, видимо, Гжегож далеко не беден. Она вгляделась в его уставшее лицо, хотя за эту неделю оно так часто вставало перед ее глазами, что ей не требовалось и смотреть.

Я навещал дона Риккардо по меньшей мере раз в день, - заметил Гжегож, прерывая затянувшееся молчание.

Это не одно и то же, вам не кажется? Разве мы не договорились, что вы будете меня лечить?