Дар памяти
Шрифт:
Про взрыв и пожар в аврорате меня просвещает расстроенный Хагрид. Цепляю на вилку кусочек бекона и ловлю на себе быстрый, но очень внимательный взгляд Альбуса. Я ведь ничем себя не выдал? Да нет, вероятно, просто пытается сопоставить прошлые догадки с новыми фактами.
Где конкретно был взрыв, в «Пророке» не пишут. Известно лишь, что произошел он в пустом помещении в ночное время и жертв нет. Читая газету, подсунутую под нос Роландой, я чувствую, наконец, как отпускает напряжение последних дней. Пока что взрыв связывают с нападением, о маггловской бомбе и речи нет. Впрочем, в этом министерство
Скитер удалось вынюхать, что уничтожены «весьма важные и секретные документы». Оказывается, от этой проныры тоже есть польза: письмо Ричарда приходит лишь к вечеру, и я бы рехнулся, дожидаясь новостей. «Картина – настоящий шедевр, - так и вижу, как он выводит эти торопливые строчки. – Подпись – чистая. Но мне перепал еще набросок с лягушками, который тебе наверняка будет интереснее, чем мне».
Набросок с лягушками. Прокручивая в голове письмо, я впервые в жизни ставлю котел мимо горелки, и еще минуту вынужден отчищать лицо, руки и мантию от вонючей слизи дальней родственницы яркополза. По счастью, она хотя бы не столь ядовита. Мантия на мне рабочая, так что ее не жалко, а вот на лице на несколько дней останутся желтые пятна – придется то и дело набрасывать непрочные маскирующие чары. Прям хоть пей оборотное с собственным волосом…
Он ведь о досье Малфоя, не так ли? Но как? Не все уничтожили? Но «шедевр» должен означать, что все…
Между тем, увидеться с Ричардом нет никакой возможности. Камины – под контролем Альбуса, отправляться куда-либо в одиночку мне тоже негласно запрещено. Да и Ричард, как я понимаю из его письма, со вторника будет чрезвычайно занят в Европе. Что ж, у меня и здесь немало дел.
Новое задание приходится писать практически открытым текстом. Впрочем, в этом письме ничего криминального нет.
Ответ я получаю перед отбоем. В камине появляется раздраженное лицо Минервы.
Северус, забери из моего кабинета эту чертову сову, - рявкает она. – Немедленно!
Немедленно не получается. Приходится подниматься на второй этаж, и проходит не меньше десяти минут, прежде чем я добираюсь до ее комнат. Уже десятый час, и Минерва ждет меня в полном бешенстве. Ее расцарапанные руки трясутся, пока она пытается накладывать на них лечащие заклинания. Не теряя времени, я прохожу в арку, делая вид, что не знаком с портретом.
Прямо на книге записи в Хогвартс сидит Целеб, коричневая сова Ричарда, исключительно редкий вид. Смотрит на меня угрожающе, однако попыток клюнуть не делает. Фамильяр вассала есть фамильяр вассала. Ричард обычно пользуется почтовыми совами, и эта перемена мне не слишком нравится. В письме всего одна строчка: «Мимо. Умер неделю назад». Да, не повезло тому мальчику из борделя…
Я как раз сжигаю пергамент, когда Минерва входит в кабинет:
Ну, ты уберешь ее отсюда или нет?!
Минни, девочка, - раздается из-за ее спины голос МакГонагалла, - ты не слишком-то вежлива. Разве этому тебя учили? Потом, мне кажется, ты давно не приглашала своего коллегу на чай.
Я тороплюсь! – восклицает Минерва в отчаянии. – И, папа, мне не пятнадцать лет.
Ее
руки все еще не залечены. А ее лицо, кажется, приобретет сейчас малиновый оттенок.Я отодвигаю в сторону тяжелую штору и распахиваю окно:
Лети, Целеб. Ответа не будет.
Сова переступает с лапы на лапу и не двигается с места.
Ну же, лети! – угрожающе говорю я.
Мы меряемся взглядами. Тролль знает что.
Минни, мне кажется, тебе нужно было идти, - замечает МакГонагалл.
Минерва бросается в гостиную и приносит печенье. Я даю его сове. Ноль результата.
В конце концов Минерва сдается.
Я вернусь через полчаса, - говорит она. – Могу я рассчитывать на то, что за это время ты найдешь управу на эту тварь?!
Возможно.
Надеюсь, что к Хагриду мне идти не придется…
Минерва скрывается в арочном проеме, и я слышу, как хлопает дверь. Сова моментом срывается с книги и вылетает в окно. Я молча смотрю на то место, где она только что сидела. Ничего необычного, страница с записью о двух младенцах, родившихся сегодня. Все еще в некотором ошеломлении захлопываю окно.
Странная птица, не правда ли? – спрашивает МакГонагалл. – Бедняжка Минни так отчаянно сражалась с ней. Признаться, сейчас я рад, что магия существует и все это можно быстро вылечить.
Я падаю на стул:
О чем вы хотели поговорить со мной?
Рад, что вы разгадали мою маленькую хитрость, сэр. Всего лишь хотел узнать, не узнали ли вы чего-нибудь нового.
Нет.
Так я и думал. Знаете, сэр, я был бы вам признателен, если бы вы иногда заходили рассказать, как продвигается расследование.
И как вы себе это представляете? Здравствуй, Минерва, я пришел рассказать твоему отцу новые факты по поводу твоего из… - у меня хватает такта оборвать себя.
Но МакГонагалл словно не обращает внимания:
В воскресенье с одиннадцати утра и до четырех часов дня Минни всегда у Малкольма.
В таком случае, может, вы мне откроете? – не сдаюсь я.
Минни меняет пароль через каждые шесть дней, - продолжает он, ничуть не смущаясь.
– Это всегда строчка из сборника стихотворений лорда Драммонда от 1616 года. Изабелл так их любила! Номер строчки зависит от дня недели, в который был установлен пароль. Но если вы прочтете стихотворение целиком, дверь, разумеется, откликнется. Сейчас строчка Минни «And fruit and flower dispersed on the ground»*. Каждый раз она пропускает количество страниц, соответствующее очередной цифре в годе ее рождения. В последний раз это было девять. Вы ведь зайдете, не так ли?
Постараюсь, - говорю я, хмуро разглядывая носы собственных ботинок. Мне не нравится его любопытство. Мне вообще не нравятся говорящие маггловские портреты.
Две головы лучше одной, - напоминает он.
Когда я наконец выхожу из комнат Минервы, мне кажется, что у меня с плеч сваливается Бен-Невис.
Выражение лица Альбуса, когда я сообщаю, что беру в помощницы Брокльхерст, приводит меня в восторг.
Если это месть, то довольно нелепая, - говорит он, впиваясь в меня глазами.