Дар памяти
Шрифт:
Нет, наверное, не можете.
Вот что – утром, пока все будут спать, вы левитируете меня в кухню, и я поговорю с ней.
Как пожелаете, - Гжегож бросил на нее быстрый взгляд исподлобья, и Эухения потом долго спрашивала себя, о чем он думал в этот момент. Возможно, он не одобрял ее, но она давно привыкла обходиться без одобрения, а дело следовало решить. И потом - главное, чтобы помог, а какие у него при этом мысли – ну не все ли равно? Хотя нет, кажется, все-таки не все равно…
Однако решение было принято, и она промаялась полночи, прокручивая в голове воображаемый диалог с Мартиной. Согласие этой (Эухения колебалась между «мошенницей» (очень слабо) и «тварью» (не позволяло воспитание)) должно было
Он действительно помог ей спуститься, однако в тот момент, когда ее кресло было наконец водворено около стола, за которым обедала прислуга, в окно постучалась сова. Письмо было адресовано Гжегожу: его срочно вызывали к давнему пациенту. Извинившись, Ковальский исчез в мгновение ока, а Эухения осталась наедине с Мартиной. Та в этот момент в качестве репетиции ко дню рождения старого герцога готовила особый соус по семейному рецепту (баронесса доверила ей даже это!).
Все, что Эухения сочинила ночью, конечно, тут же вылетело из головы, и она почти впала в ступор, глядя на ловкие руки Мартины, на их быстрые, отточенные движения. Ее руки не казались хищными, и сама кухарка производила впечатление доброй, милой девушки, немного себе на уме, но нисколько не опасной. И Эухения ненавидела ее еще больше за этот обман, за ее бесконечные попытки подружиться, за то, что Мартина всегда вела себя так, как будто очень любила всех в доме и была на их стороне.
Худшего времени для того, чтобы объясниться, Эухения, конечно, не нашла – проклятый соус готовился около двух часов, и все внимание повара должно было быть сосредоточено на нем.
Но тянуть было еще глупее. Эухения заставила себя заговорить, однако в ту же самую секунду дверь с оглушительным грохотом распахнулась, и на пороге показался Ромулу.
Слова Эухении потонули в приветственном возгласе Мартины. Это было неприятно вдвойне: судя по радостному виду кухарки, эти двое тоже подружились. Эухения вздрогнула, подумав, не опробовала ли Мартина свое зелье еще и здесь. Впрочем, опасения быстро развеялись.
Я не знала, что ты ночевал дома, - сказала Эухения и подставила брату руку для поцелуя.
Мне нужно было поговорить с тобой, - ответил он быстро, бросив короткий взгляд на Мартину, и, видимо, размышляя, как повежливее выпроводить ее из кухни. Левитировать Эухению наверх он пока не мог.
Нет необходимости делать такую гримасу, сеньор граф, - флегматично заметила Мартина, нарезая коренья и краем глаза следя за соусом. – Ты знаешь, что у меня нет ушей.
Эухению передернуло от ее безапелляционного тона, но она почему-то ожидала, что Ромулу послушается.
Однако он заколебался:
Ты можешь мне дать слово, Мартина, что это не выйдет за пределы кухни? И за пределы того момента, когда я отсюда уйду, рассказав о своей просьбе?
Мартина бухнула коренья в соус:
Клянусь памятью моей матери, Валентины Урбано, Ромулу Севера. Такое слово тебе подойдет?
Ромулу кивнул, выдвинул стул и сел напротив сестры:
Ты можешь сварить отворотное для меня?
Отворотное?! Черная Мадонна, зачем?!
На секунду у нее мелькнула идиотская мысль, что Ромулу, несмотря на странные игры с Мартиной, знает обо всем, что он на ее стороне и зелье нужно для Хуана Антонио. Однако это впечатление быстро прошло. Ромулу с совершенно беспомощным видом уставился на свои руки. По напряженному лбу с капельками пота у висков было заметно, каких мучительных усилий ему стоит не прервать разговор и не выйти отсюда прямо сейчас.
Нужно, - пустым голосом
сказал он.Зачем? Я имела в виду…
Она замолчала, обдумывая, как именно продолжить. Ромулу действительно мог подняться, выйти из кухни и никогда не возвращаться к этой теме. С него, пожалуй, станется попытаться найти зелье на черном рынке, да еще при этом влипнуть в какую-нибудь историю. Между тем, все отворотные были совершенно разные и ответ на «зачем?» требовался хотя бы для того, чтобы определить состав ингредиентов.
Ну давай уже, - с насмешкой вдруг сказала Мартина, не отрывая взгляда от соуса. Она помешивала его по часовой стрелке. – Ромулу Вильярдо Севера, не будь трусом, а то еще месяц будешь ходить вокруг да около.
Ромулу бросил растерянный взгляд сначала на нее, потом на сестру, сжал руку в кулак и выпалил:
Не быть трусом? Ну что ж! Я тоже гей, как Эрнесто, и я влюблен в того маггла, который был моим другом. Довольны?
Эухения вздохнула. Нельзя было сказать, что она не подозревала чего-то подобного, но таких последствий не ожидала точно. Она тихонько погладила напряженную руку брата.
У тебя такой вид, Ромек, как будто мы собираемся тебя сожрать. Вообще то, это уже не сюрприз.
То есть? То есть это все равно, что…
Для меня лично все равно. Не думал же ты, что я осуждаю Эрнесто? Или Фелиппе? У нас полсемьи геев.
Да, но еще один!..
Мартина рассмеялась:
Ты иногда говоришь такие глупости, amico. У нас в Италии в древности считалось нормальным любить как женщин, так и мужчин.
Но это и привело к падению империи!
Та, продолжая помешивать соус, отмахнулась:
Ты большой мальчик, а веришь в такую чушь. Если уж на то пошло, то голубые пары только укрепляли обороноспособность государства. Потому что на глазах у любовника с поля боя не убежишь.
Ромулу огляделся по сторонам. Казалось, с его плеч свалился огромный вес, его спина заметно распрямилась.
То есть вы обе считаете это нормальным?
Эухения вздохнула. Она предвидела, сколько яду Эрнесто выльет на Ромулу, но это, кажется, была единственная трудность. Ну, еще и Рита, конечно.
Я считаю, что ты наконец начал делать то, что нужно делать, - сказала Мартина, гася огонь под соусом и накрывая кастрюлю колпаком.
– А то, как на вас посмотришь, все вы, Вильярдо, знаете только один способ жить – бегать от любых неприятностей, как зайцы.
Ты сама бежала от неприятностей! – вдруг выпалила Эухения, прежде чем успела подумать. Насмешливое превосходство Мартины бесило неимоверно. – Может, ты тоже Вильярдо? Или, например, Толедо?
С лица Мартины мигом сбежала вся краска.
Вот в чем в чем, а в том, что я Вильярдо, меня еще никто не обвинял, - с деланным, неприятным смехом сказала она, медленно поставила на край раковины только что взятый стакан и вышла.
Ромулу посмотрел на Эухению с недоумением.
Ты, правда, хочешь отворотное? – спросила она, надеясь миновать объяснения.
Нет, конечно, - фыркнул Ромулу. – Разумеется, я хочу совсем другого. Но это не вопрос моих предпочтений, знаешь ли.
Ты хочешь, чтобы он был рядом?
Да, я хочу, чтобы он был рядом. Я хочу видеть его, говорить с ним, слушать его, я хочу узнать, как это…
Быть с тем, кого любишь?
Да.
Тогда… что мешает тебе найти его и сказать, что ты был неправ?
Ромулу усмехнулся.
Ты… Хен, прости, но в силу твоего возраста… ты еще слишком мала, чтобы понять некоторые вещи. Существуют обязательства, существует ответственность за других людей, которую мы берем на себя добровольно и должны нести. Тебе кажется, что все так просто.