Дар памяти

Пророчество. Мне предсказано, что я умру, сражаясь. И еще не скоро.

Прямо так и предсказано? – вложив максимум яда в голос, спросил я.

Он откинулся на подушку:

– Там было… дополнение. Не очень важное…

Конечно, ты не умрешь, потому что я тебя вылечу.

Паршивец кивнул этому как само собой разумеющемуся и закрыл глаза. Я утешил себя тем, что он, должно быть, просто устал от приступов. Однако вдруг услышал:

Если бы я согласился перекурить перед операцией, он бы не умер. Я все время прокручиваю это в голове. В прошлом году мы работали с британцами, и тот парень, британец, высокий, голубоглазый, тоже… Только мое нежелание перекурить, и это стоит целой жизни?

Если ты немедленно не заткнешься, твое желание потрепаться будет стоить тебе твоей жизни сейчас!

Он замолчал, но, похоже, ненадолго.

Ты, конечно, не любишь магглов… - видимо, надеяться на то, что он оставит меня в покое, было слишком. С другой стороны, я стоял к нему спиной, и мог определять, жив ли он, только по звуку.

Я фыркнул:

Безумно люблю! Особенно в эту минуту.

Ты знаешь про пять стадий горя?

Нет.

Первая стадия – это когда ты не можешь поверить в происходящее, вторая – гнев на кого-нибудь постороннего, третья – торг, когда ты думаешь, что если бы ты сделал что-то по-другому, все было иначе.

Четвертая и пятая? – спросил я, помешивая желтоватое варево.

Четвертая – депрессия и отчаяние. Пятая – смирение. Теоретически, жить нормально можно, если ты добрался до пятой, но все застревают на третьей. Люди, остановившиеся на третьей, годами перебирают различные варианты. Но в конечном итоге, то, что произошло – это то, что произошло, и этому нет ровно никакой альтернативы. Знаешь, мне все время хочется переделать смерть отца. Он погиб на моих глазах, когда мне было тринадцать. В него выстрелил обычный маггл, и отец закрыл меня собой. Если бы он не сделал этого, пуля бы пролетела мимо нас обоих, а так она попала ему в голову. Мне до сих пор снится, как я его отталкиваю.

Мне иногда снилось, как я успеваю спасти Лили. Или вовремя, прямо по ходу разговора с Лордом, понимаю все про пророчество и уверенно вру ему, так, что он никогда не догадался бы, кого ему следует искать…

Если бы я согласился перекурить перед операцией, как Стефано намекал, возможно, он был бы жив. На самом деле, правда в том, что он мог умереть еще парой минут позже. Или через десять минут. И мой отец мог умереть на следующий день. Или через месяц во время следующей операции. Полицейский – вообще-то опасная профессия, - хмыкнул он, закатив глаза.

Пожалуй, то, что он говорил, имело смысл. Но если так, то со смертью Лили я тоже безнадежно застрял на стадии торга.

А с этими маггловскими катастрофами… - никак не мог угомониться Фелиппе.
– У них, у магглов, есть статистика. Если десять человек должны были лететь на самолете, который разбился, и в последние часы сдали билеты или просто опоздали на рейс, то половина из них умрет какой-нибудь другой смертью в ближайшие несколько недель. Я знал одного нумеролога, он вообще вычислял дату смерти по дате рождения. Свою собственную он тоже вычислил. В тот день после обеда прилег под деревом подремать и умер. Он любил повторять, что каждый из нас всегда делает лучшее, что может.

Предлагаешь полагаться на это?

Он пожал плечами:

Я верю в судьбу и в пророчества, но также в то, что у каждого из нас есть выбор – принимать свою судьбу с гордо поднятой головой или стараться убежать от нее.

Ты знаешь свою судьбу?

Только то, как я закончу свою жизнь.

И откуда это тебе известно?

Ты что-нибудь знаешь о Книгах Судеб?

Нет.

У каждого древнего рода есть такая. После смерти отца меня приняли в род друзей моего крестного. Книга нашего рода находится в пещере в горах. К ней можно отправиться в трудный момент. Я сделал это, когда принимал решение, служить ли мне в полиции или заняться чем-то более мирным…

И?

Книга сказала мне, что я умру, сражаясь бок о бок с любимым человеком. Как ты понимаешь, я решил, что лучше я буду знать, как сражаться, чем умру не подготовленным.

И ты веришь в это?

Да, - просто сказал он.
– Все ее известные пророчества до сих пор сбывались.

Фелиппе вдруг потянул носом:

От тебя пахнет пустырником… Ты… что? У тебя больное сердце?!!

Я зельевар, - фыркнул я.

Зельевар? Аааа.

Было странно, что Ричард или Джейн не удосужились сказать ему об этом. Для чего же он тогда распинался, рассказывая про ту девицу с Феликс Фелицис?

Вообще-то Джейн написала только, что ты ее друг, и просила помочь, и все.

И все! И он вот так запросто меня принял?! Не одного, конечно, а в компании с Ричардом, и все же!! Беспечность некоторых людей поражала меня, беспечность Фелиппе, пожалуй, даже вдвое – он был полицейским, однако элементарные правила безопасности его как будто не касались! Но, Мерлин мой, мало ли какие у кого друзья?!!

Разумеется, я не стал высказывать ему мои размышления. Но, вероятно, догадливость входила таки в его набор полицейских качеств, потому что он пояснил:

Меня защищает родовая магия старинной семьи. Если бы ты хотел мне зла, ты бы вообще сюда не зашел.

Это, должно быть, очень мощная магия?

Многие старинные семейства – наследники эльфов. Эльфийская магия малоизученна, но главное, что она работает.

Он говорил так складно, что я чуть не пропустил тот момент, когда он в самом деле стал захлебываться пеной, которую черная пыль образовывала в легких. В эту минуту я дал себе слово, что когда-нибудь пройду полный целительский курс, потому что были некоторые вещи, с которыми я справлялся с большим трудом. В конце концов мне удалось очистить его дыхательные пути.

После противоядия его протрясло, потом рвало всем подряд, потом, на некоторое время, наступило облегчение. Несколько минут он лежал тихо, вцепившись в мою руку, и тяжело дышал. Потом взгляд его стал осмысленным, и Фелиппе перевел его на плед, в который был завернут, а также на торчащий из-под него уголок простыни. Вдруг его щеки пошли очаровательными красными пятнами. Я фыркнул. Последний раз меня так стеснялся студент-первокурсник, которого я мазал зельем в больничном крыле.

Его пальцы сжимали мою руку как клещами, и я осторожно разогнул их и задержал в ладони. Его лицо стало неожиданно жалким и совсем юным. Ричард говорил, что Фелиппе – около тридцати, но я ощущал себя куда старше.

Я нашел для тебя способ разъединить контракт, - сказал он тихо, будто извиняясь за беспокойство. Его губы скривились в ухмылке. – Трудновыполнимый, единственный и не факт, что сработает.

Я провел рукой по его слипшимся от пота вихрам:

Давай ты расскажешь мне об этом завтра?

Он едва заметно покачал головой:

– Неизвестно, что будет завтра.

Ты же говоришь, что тебе предсказано… Соврал?

Нет. Просто… вдруг… А этого даже Джейн не знает. Я нашел это в инквизиторских книжках.