Дар памяти

Я спустился вниз на пролет и свернул в боковой коридор. Здесь было темно, а кроме того, стояли доспехи, и я шагнул за них, бросив легкие чары отвлечения внимания. Почти тотчас же дверь наверху распахнулась, и одновременно послышался странный резкий звук, как будто бы кому-то дали пощечину, кто-то ахнул и потом коротко застонал. Я покрылся холодным потом. Шаги двинулись вниз по лестнице и прошли мимо к галерее. Я успел увидеть уголок малиновой мантии Альбуса, мелькнувший у входа в мой коридор.

Выждав минут десять, в которые они должны были уже уйти далеко, я поднялся наверх. Снег был истоптан, на одном из столов явно выделялось сухое пятно, а в воздухе стоял отчетливый запах секса. Я прислонился к одному из столбов, поддерживающих крышу.

Перестали скрываться, вот как. И что это означает - что действия переходят в активную фазу? Или это так – обычные игры, и это я, как всегда, не вовремя?..

К шести утра я намотал по Хогвартсу добрый десяток миль. Размышляя, я ходил кругами по верхним этажам, постоянно возвращаясь к одному и тому же месту, и едва вспомнил о том, что неплохо бы поменять ночную сорочку на что-то более официальное. Была суббота, и занятий не было, но это не означало, что отменялся, например, завтрак. И что кто-нибудь из чересчур ретивых студентов не захочет с утра пораньше пойти погулять во дворе замка. Таким образом, в начале седьмого я все-таки оказался внизу, однако, едва я свернул к слизеринским подземельям, как входная дверь распахнулась, и за моей спиной появился Альбус.

Я, конечно, не смог удержать язык:

Вы рано встали, директор.

Я не ложился, Северус, - отвечал он тихо, и легкая усмешка скользнула по его губам.

Вот как? – я повернулся, чтобы идти к себе.

Ты вновь поменялся дежурствами с Минервой, - заметил Дамблдор.

Я обернулся, спокойно ожидая продолжения.

Не слишком ли часто ты стал уходить, Северус? Похоже на пренебрежение своими прямыми обязанностями.

Я выполняю все свои обязанности, директор. Вам не в чем меня упрекнуть. – «А о некоторых из предпринятых мною мер безопасности вам знать вообще не положено».

Альбус сделал несколько шагов ко мне, и мы оказались так близко, что я чувствовал его дыхание. Отступать было некуда – только упереться в дверь, и я застыл, глядя в его непроницаемое лицо.

Я хочу знать, куда ты уходишь, Северус, - сказал он непререкаемым тоном.

Воспользовался своей привилегией иметь личную жизнь, - отозвался я тихо, но четко.

Глаза Альбуса сузились.

Позвольте идти, директор? Мне слишком много всего нужно сделать до вечера.

Он поднял руку, и я почувствовал прикосновение кончиков пальцев к своему лицу. На миг мне захотелось принять эту ласку, но я заставил себя отклонить щеку. Возможно, время действительно лечило, но отвергнуть Альбуса на этот раз оказалось куда проще, чем тогда, когда он целовал меня в своем кабинете пару недель назад.

Я рад, что ты, наконец, решил последовать примеру Минервы, хотя и дотянул до такого возраста, - сказал он сухо, кивнул, развернулся и пошел к лестнице.

Альбус! – позвал я его. Он остановился. Я подошел к нему, посмотрел ему в лицо, встал на цыпочки, положил руки на плечи и поцеловал в лоб, как бы говоря «Спасибо тебе за все». Потом развернулся и пошел к себе.

На полдороге к своим комнатам я вдруг почувствовал такую мучительную, пронзающую все тело, душевную боль, что у меня подогнулись ноги. На несколько секунд мне показалось, что грудная клетка вот-вот взорвется, и сердце вылетит наружу, не выдержав того ада, который отрывал от меня куски изнутри. Прислонившись к стене, я заткнул рот рукой, удерживая крик.

Это была не моя боль. Альбуса. Легиллименция на расстоянии. Он почти никогда ею не пользовался. Но сейчас ему было больно, и за каким-то чертом он хотел, чтобы я об этом знал.

Чудовищным усилием воли я вытолкнул его из сознания, задыхаясь, дошел до своих комнат, захлопнул дверь и упал на колени, прижимаясь виском к холодной ножке стола. У меня ведь нет выбора, не так ли? У меня ведь выбора нет?

========== Глава 45 Легилименция в домашних условиях. ==========

Не было никакого вызова. Мы договаривались о проекте у графа Ферейра, и я весь вечер сидел как на иголках, как будто что-то должно было случиться с тобой. В конце концов, я сказал, что у меня жуткая мигрень и сбежал. Горгош ждал меня во дворе замка, поскольку я должен был забрать тебя с фермы. Так что я просто оседлал его и помчался за тобой. Когда я снижался, то увидел сначала пожар, потом тела на земле. Я не знал, что ты, - Ромулу запнулся, - жива. – Его лицо было мертвенно бледным.
– Я думал, ты там. Пытался отыскать тебя. – Он замолчал, уставившись куда-то в угол.

За окном было темно от тяжелых снеговых туч, и комната тонула в полумраке. Лица собеседников освещались только редкими красноватыми отблесками пламени обогревателя. Эухения-Виктория, не отрываясь, смотрела на брата.

Это пламя было таким плотным, - продолжал он. – Я никогда не видел такого. Не похоже ни на одно боевое заклинание. И оно… Оно было полно ярости. Живое. Как будто оно думало! Когда я спускался, мне показалось, что я видел в пламени оскаленные звериные морды.

Эухения-Виктория кивнула:

Я их тоже видела, пока бежала от них. А что потом?

Потом? – Ромулу передернуло. – Я погасил его. Нашел тело Чарли. Потом помчался домой. Узнал, что Энни принесла тебя едва живую и ты сразу же впала в кому.

Как ты погасил пламя?

Если честно, я сам толком не знаю. Просто сосредоточился на результате, который хотел получить. Помнишь, бабушка писала о том, что нужно меньше думать, а нужно больше доверять интуитивной магии?

Ага, а еще она говорила, что палочки это вообще вредно и мешает проявлению магии волшебника. Чушь какая!

Первый раз вижу, чтобы ты не соглашалась с бабушкой!

О, ты многое пропустил Ромулу Вильярдо Севера, пока по своему Лондону бегал. Я во многом с ней не согласна. Точнее – согласна только в том, что касается зелий. И, возможно, только потому что ничего более серьезного, чем учебник для домохозяек, она написать не успела.

Ромулу удивленно посмотрел на сестру:

– Но ты сама принесла мне ее дневники!

Мне было одиннадцать, и это единственное, что от нее осталось. И все это казалось мне таким… правильным. Все эти размышления на тему пацифизма и ужасов войн.

То есть сейчас ты так не думаешь?

Ромулу, если бы на меня напали, ты бы стоял в стороне и смотрел бы?

Нет, конечно! Как тебе такое только в голову могло прийти?!!

Нет? А что бы ты сделал?

Стал сражаться, конечно же!

И ты бы не думал о последствиях, правда?

Нет, конечно. Как я мог бы о них думать, когда каждая секунда важна?!!

Вот и я бы не думала. Если б могла! А бабушка слишком много рассуждала. На самом деле у нее есть еще один дневник, его не публиковали. А я его нашла и прочла, и там оказались страницы выдраны. И я, - она сглотнула, - восстановила их с помощью заклинания.

И что там?

Ей нужно было отравить одним зельем десять человек, вот что там! И она не смогла. Как бы она свою душу чистенькую погубила? И из-за этого погибли сотни тысяч! Дедушка с ней не разговаривал потом несколько недель. И знаешь, что она сделала?

Что?!! – севшим голосом спросил Ромулу.

Память ему стерла, вот что! Выучила какое-то крутое заклинание и стерла. Потому, скорее всего, и умерла так рано, что руку на мужа подняла… Наше семейное проклятие никто не отменял, - сказала Эухения со смехом.