Дайсё-ян. Книга первая

– Мне бы таблеток от жадности, да побольше, побольше!
– подыгрываю ей.

Смеёмся.

Маша заканчивает возится с моими ягодицами и поправляет на мне халат, скрывая тощие прелести ЮнМи. Стягивает с рук перчатки, кидает их в урну в углу.

– Оставлю мазь на столе. Если будет беспокоить, спустишься, намажешь себя.

– Хорошо, - киваю ей в знак согласия, не спеша, впрочем, вставать с кушетки. При этом, не удержавшись, смачно зеваю. Сказывается напряженная ночь, и кошмар, не давший покоя. И возможно, какое-то успокоительное в составе чудо-мази. Маша, зевнув в ответ, смотрит на ЮнМи с беспокойством.

– Ты, вообще, ложилась сегодня?

– Пыталась, но кошмары замучили, - отвечаю ей, прикидывая, а не завалиться ли мне прямо здесь. Кушетка такая удобная…

– Снова машина, да?

– Да, - киваю в ответ, поворачиваясь на бок, подтягивая колени к животу и подкладывая ладони под щёку.
– Я тут посплю немного? Может, на этот раз, обойдётся без них.

Маша подсаживается с краешку, кладёт ладонь на плечо ЮнМи, и, сквозь ткань халата, слегка сжимает, в ободряющем жесте.

– Спи. Я позабочусь о твоих снах, - произносит она ласковым голосом.

Сцена, яркие огни, освещающие, находящуюся на ней ЮнМи. Огромный зал, размером со стадион, и десятки тысяч пар глаз, зачарованно смотрящих на выступающую девушку. Та, проникновенно исполняет «Прекрасное далёко» на японском языке, а благодарные поклонники ей внимают, заслушавшись невероятным голосом исполнительницы. Вот, отзвучали последние строчки песни, и зал принимается неистово рукоплескать. ЮнМи кланяется, принимая аплодисменты, потом, гордо распрямляет плечи, и широко улыбается. Начинает произносить подготовленную речь. Внезапно, девушка застывает, а затем, на сцене начинает происходить нечто невообразимое.

Узнаю своды « Tokyo Dome». Я наблюдаю за действием как бы со стороны, перемещаясь, словно парящая камера, в пространстве. То, отдаляясь на самый край зала, то приближаясь вплотную к сцене. Вижу, как я, тот, что на сцене, словно борюсь с кем-то бесплотным. Но, не приёмами рукопашного боя, а движениями, норовящими разорвать сковавшие тело оковы, или, вырваться из чьих-то смертельных объятий.

Несколько ударов сердца, кроме неявной борьбы, ничего не происходит, ровно до момента, пока на сцене не появляется новое действующее лицо. Точнее, усы, лапы и хвост. Угольно-чёрная тень мелькает в воздухе, и, приземлившись возле хозяйки, оскалившись, начинает яростно шипеть, уставившись в пустоту. Её шерсть на загривке встаёт дыбом, а глаза стекленеют, как перед броском.

– Отпусти!
– прекращая сопротивляться, произносит девушка на сцене, обращаясь к невидимому собеседнику.
– Пусть до конца года, но я не отступлю. Ты можешь забрать мою плату прямо сейчас. Я жертвую собой, во имя детей, они не должны умирать!

На глазах у изумлённых зрителей, из пор ЮнМи начинает сочиться кровь, мгновенно пропитывая одежду на теле, а кошка, до этого момента неподвижно стоявшая напротив, припав на передние лапы, совершает молниеносный прыжок на, видимого только ей, противника. Раздаётся боевой клич, достойный львицы, защищающей своих детёнышей, мелькают в воздухе острые когти, полосующие пустоту…

У ЮнМи, сразу, после атаки кошатины, подламываются колени. Девушка оседает на пол, теряя сознание, а Мульча - это была именно она, - приземлившись после броска, запрыгивает своей хозяйке на грудь, продолжая шипеть, как бы говоря: «Любой, кто сунется, будет иметь дело со мной!»

Просыпаюсь, от того, что, идущая из носа кровь обильно пропитала, накрывавшую кушетку, простыню, возле моей головы. И щека, буквально, тонет в сыром пятне. Подоткнув большим и указательным пальцами обе ноздри, вскакиваю с кушетки, подскакиваю к рукомойнику, и, зачем-то, сую переносицу под струю холодной воды.

«Ну да, всё правильно. Прекрасное сосудосужающее средство. Вместо льда» - размышляю я над столь странно выбранным мною способом остановить кровотечение, наблюдая, как, окрашенные в розовый цвет, брызги, разлетаются по раковине. Спустя минут пять, дождавшись, когда омывающая нос вода перестанет менять цвет, закрываю кран. Осторожно выпрямляюсь, стараясь не делать резких движений, чтобы не вызвать быстрого прилива крови к голове. Запрокинув голову, вопреки советам, выхожу из изолятора, пробегаю глазами по полкам с медикаментами.

«Это же медпункт. Тут наверняка есть лекарства на любой случай. Найдутся и нормальные капли в нос. …На худой конец, вата и перекись водорода...» - оглядывая забитые шкафчики, понимаю я безнадёжность поиска нужного препарата, без помощи специалиста. К счастью, вату нахожу без труда. Отрываю изрядный кусок, делю на две части. В качестве лекарства, использую, оставленную Машей мазь, щедро выдавив её на оба импровизированных тампона. Заталкиваю всё это безобразие в ноздри, ощущая, как те начинают неметь, под её воздействием.

Дышать ртом не самое приятное занятие, особенно, если заложен нос. Ощущаешь себя рыбой, выброшенной штормом на берег. Но, меня, в данный момент, мало беспокоит собственное физическое состояние. Сижу на стуле в медпункте, изображаю тюленя. А из моего носа торчат два тампона, похожих на клыки. Размышляю об увиденном сне.

«Что это было? Очередное пророчество о грядущих событиях, или компиляция собственных переживаний? А кровь в конце - лишь отражение действительности? Если первое, тогда всё, приплыли. Ещё ни разу видения не давали столь неприятного эффекта. Если так продолжится дальше, неизвестно чем может закончится один из подобных «сеансов» о собственном будущем. А вдруг, там, у ЮнМи случится остановка сердца? Мне что помирать в реале? Да ну вас нафиг, с таким скиллом! Если же, второе, тогда мне точно, пора к мозгоправу, крыша окончательно едет. Конечно, сорвавшееся выступление в «Tokyo Dome» я пережил, но смирился ли с фактом поражения? Да и хлынувшая носом кровь - скорее всего, явилась следствиемвысокого давления, скакнувшего на фоне недосыпа, стресса и творящейся вокруг «котовасии». Хотя, правильнее было бы сказать: «Кошкомульчаи».

Усмехаюсь.

«Здорово же я к ней привязался, если снится всякая чертовщина с участием собственной кошатины. Интересно, как там она? Небось, достала моих?»

Осознаю вдруг, что сильно скучаю по родным ЮнМи, по Мульча.
– «По ней - в особенности!» - решаю, после недолгих раздумий. Родные, они ведь, не совсем мои, хоть и не догадываются об этом. Продолжают любить ЮнМи, ждать возвращения домой и желать благополучия. А вот Мульча - она со мной огонь, воду и медные трубы… У нас взаимные чувства!

«Где тебя любят, там и дом!» - всплывает в голове древняя как мир фраза. Вспоминаю про иссечённый зад, и печально констатирую, что в этом доме любовь ко мне выражается крайне странно.
– «Значит, и задерживаться здесь не стоит, надолго. Во всяком случае, пока Мария будет относиться к своим обязанностям опекунши столь же усердно»

Аккуратно извлекаю ватку из ноздрей, прислушиваюсь к ощущениям. Замороженный нос, и верхняя губа не позволяют определить наличие кровотечения, приходится подняться и подойти к одному из медицинских шкафчиков, стеклянная дверь которого вполне подходит на роль зеркала. Стою, приглядываюсь к своему отражению.