Даже если ты уйдешь

– Правду.

И только когда Вика помогла подруге перелечь на кровать, она призналась ей во всём - с самого начала до самого конца. Потому что только ей могла рассказать, что у нее творится на душе.

***

А в это время в доме Мамедовых было неспокойно. В столовой за большим столом, предназначенным для еженедельник встреч с детьми и внуками, сидели трое: Магомед, Мехрибан и Муслим. Отец в молодости был вылитый Муслим, а сейчас поседел, располнел, расслабился. Мать же слыла первой красавицей семьи, и в пятнадцать ее засватали за Магомеда. Она всегда чтила традиции и считала, что сохранение генофонда вдали от исторической родины - дело чести любой семьи. Поэтому всех детей пристроила удачно. Всех, кроме младшего.

– Посадил мать в такси к незнакомому мужчине, а сам вернулся к своей…этой!
– восклицала Мехрибан, пока Муслим сидела напротив нее, прикрыв рот кулаком. Локти упирались в стол, вены на руках вздулись от напряжения.
– Никакого уважения ни ко мне, ни к людям, с которыми мы договорились.

– Повторяю, - процедил Муслим, - если вы с кем-то о чем-то договорились, это исключительно ваши проблемы. Я просил этого не делать. Сказал, что не женюсь на девушке, не буду портить жизнь ни ей, ни себе. Я вам честно сказал, что люблю другую.

– Да твоя другая, знаешь, как со мной разговаривала? Ни чашки чая не предложила, скалилась, под конец швырнула мне шубу и выгнала.

– Это правда?
– грозно спросил отец.

– Нет, - отрезал Муслим.

– Откуда ты знаешь? Тебя там даже не было.

– Я знаю свою Эсми. Мне этого достаточно.

– Нет, ты посмотри на него! Всё ему не так, всё время хочет нам что-то доказать. Брат женат, сестра замужем. Живут же, горя не знают. А ты даже родителей не спросив, развелся. На нас с отцом потом все так смотрели, будто ты гулящий, а это она потом замуж быстро выскочила и года не прошло!

– Только не надо опять приплетать Севиль. Я сделал так, как лучше для нас обоих.

– Для кого лучше? Для внучки, которая живет теперь с отчимом? Чужим мужчиной! Ты лопух, Муслим! Ты дурак!
– в голосе Мехрибан появились истеричные нотки.
– Я для тебя стараюсь, чтобы ты один не был, чтобы дети твои были наши, - приложила руку к груди.
– Хорошую девушку тебе нашла, чистую, нетронутую. А ты связался не пойми с кем! Разведенка с двумя детьми! И до тебя небось шлялась с другими мужиками.

Резкий удар по столу заставил ее подпрыгнуть. Муслим посмотрел на отца, который, собственно, и остановил жену. Магомед, насупившись, перевел взгляд с притихшей жены, на сына и промолвил только одно:

– Говори.

– Я люблю и уважаю вас. Но я никогда не позволю оскорблять женщину, которую люблю, - ответил он уверенно.
– Я женюсь на ней с вашим благословением или без него. Если надо, усыновлю ее детей. И дочь свою сватать не дам. Даже не думайте.

– Всё сказал?
– пробасил Мамедов-старший.

– Да.

– Тогда иди.

Муслим встал из-за стола, вышел из столовой и прикрыл за собой дверь. Он сделал глубокий вдох и услышал диалог родителей на родном языке.

– Магомед, кого мы с тобой воспитали?
– причитала мама.

– Мужчину, - бросил он ей сердито.
– Настоящего мужчину.

***

– Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, - Вика погладила подругу по волосам. Вдвоем они полулежали на кровати, и Эсми положила голову на ее плечо.
– Но тут ты не права.

– Почему?

– Потому что. Ты же с самого начала все решала на берегу. Где твой берег теперь? Если он не знал, что девушку засватали, если просил этого не делать, значит он не виновен.

– Я не хочу портить ему жизнь, - от слез заложило нос и Эсми загундосила.
– Не хочу, чтоб он видел меня беспомощной, лысой, больной.

– Если любит, он всё пройдет с тобой.

– Да?
– горечь растеклась по сердцу.
– Моему бывшему мужу я здоровая не нужна была. Изменял, потому что я располнела. А кто захочет иметь дело с больной?

– Во-первых, хватит называть себя больной, - строго возразила Вика.
– И хватит уже строить из себя умирающую лебедь. Где Эсми, которая ничего не боялась, одна подняла двоих детей и построила бизнес?

– Нет её, - отвернулась к стене и смахнула слезинку.
– У меня уже нет сил. Я читала статьи. Американские ученые выяснили, что мужчины в семь раз чаще оставляют своих больных жен.

– Я же видела твоего Муслима. Мне кажется, он не такой, - повернувшись, Вика обняла подругу.

– Такой-не такой. Уже неважно. Я его бросила.

– Ну и дура.

В прихожей раздался звонок домофона. Вика привстала и спросила:

– Это дети?

– Нет. Они написали, что после музея пойдут с классом в кино.

– Кто тогда?

– Наверное, ошиблись.

– Да не похоже, - подруга слезла с кровати и вышла из комнаты, прикрыв дверь. Эсми равнодушно лежала, не в силах пошевелиться. Она смотрела в одну точку, то и дело вытирая щеки. Наконец, дверь открылась.

– Эсми…

Женщина повернула голову и увидела на пороге Муслима. Он выглядел решительно и грозно, но вместе с тем, смотрел на нее с такой любовью, что сердце сжималось от боли. И она снова спряталась, вернулась к этому чертову рисунку на обоях, только чтобы не заглядывать в его глаза и через них - в душу.

– Зачем пришел? Я просила тебя уйти и не возвращаться.

– Скажи ему, Цветочек, - сказала стоявшая позади него Вика.
– Если ты не скажешь, я скажу.

– Что?
– не понял Муслим.

– Предательница, - процедила Эсми.

– Дура, - ответила ласково Кимская.
– Я слетаю в магаз. Чтоб когда я вернусь, вы уже помирились.

Оставив их одних, Вика быстро сбежала, закрыв их на ключ. Пути назад не было. Муслим прошел вглубь комнаты и сел на край кровати. Эсми почувствовала как прогнулся матрас. От его близости всё снова внутри замерло. Хотелось прогнать его, но в то же время попросить остаться и не отпускать.

– Что ты должна сказать?
– тихо произнес он, положив ладонь на ее руку.