Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Они обедали вдвоем: королю не нравилось, когда вокруг него собиралось много людей. Но вдруг дверь распахнулась, и появилась Анна Болейн. В ее облике не было и следа обычного высокомерия, напротив, лицо возлюбленной короля выглядело непривычно бледным и вытянутым.

– Простите меня за вторжение, ваши милости, но я должна сказать вам, что моя горничная умерла от потницы.

– Боже, она настигла нас и здесь! – Генрих вскочил, едва не опрокинув стол. – Мы должны немедленно уехать. Где безопасно? Дайте подумать. Хансдон – придумал! Да, мы отправимся в Хансдон и будем с Марией. Кейт, пусть ваши фрейлины соберут вещи за час.

– Я помогу, – сказал Анна.

– Нет! – отрезал Генрих. – Вы поедете домой, в Хивер, прямо сейчас и останетесь там, пока не станет ясно, что вы не заразились. Молю Бога, чтобы этого не случилось!

Екатерина слышала муку в его голосе, но, кроме того, заметила, что он не сделал ни малейшего движения в сторону Анны. Скорее сжимался, стараясь отстраниться от нее. Казалось, страх подхватить болезнь пересиливал в нем любовь.

– Храни вас Господь! – сказал он, когда Анна отступила назад, сердито сверкнув на него взглядом.

– Да не оставит Он своим попечением и вашу милость тоже, – ответила она, не обращая внимания на Екатерину.

– Я должен был отослать ее, – с убитым видом произнес Генрих, когда Анна ушла, как будто извинялся за то, что лишил Екатерину прислужницы. – У меня нет сына, который мог бы стать моим преемником, поэтому я не могу рисковать подцепить эту заразу. Пойдемте, Кейт, нам нужно торопиться в Хартфордшир!

В Хансдоне бoльшую часть времени Генрих проводил, запершись в башне со своими врачами и, без сомнения, тревожась о госпоже Анне. Каждый день его двор сокращался, по мере того как все большее число слуг и помощников отсылалось прочь. Чем меньше людей вокруг, тем слабее вероятность заразиться.

В тот день, когда пришло письмо от Уолси, он играл в кегли с Екатериной и Марией в зале. Читая послание кардинала, Генрих щурил глаза, его светлая кожа покрылась румянцем, что не предвещало добра. Мария смотрела на отца с тревожным ожиданием. Екатерина, углядев печать кардинала, спешно отослала дочь – принести коробку с шитьем – и с облегчением смотрела, как за Марией закрывается дверь. Весьма кстати.

– Кардинал сошел с ума! – взревел Генрих. – Боже мой, как он смеет поучать меня? Он опасается, что эта болезнь – проявление гнева Господня, а потому, говоря по совести, умоляет меня оставить мысли о разводе. Он, видно, забыл, что у меня тоже есть совесть! Где он был весь последний год и даже дольше? Я что же, пускал слова на ветер? – Генрих начал расхаживать взад-вперед, кипя от гнева. – Я отправлю его в Тауэр за это! Там его вздернут, разрежут на куски и приготовят из него отбивные. И это, заметьте себе, пишет человек, который восхвалял госпожу Анну перед папой и клялся сделать ее моей королевой. Нет, Кейт, не смотрите на меня так. Теперь это только дело времени, и вам тоже нужно привыкать. Я получу ее, ей-богу! И клянусь, я отдам тысячу Уолси за одну Анну Болейн. Никто, кроме Бога, не заберет ее у меня!

Екатерина встала, сделала самый быстрый из всех возможных реверансов и покинула зал. Она больше не могла это слушать. Невыносимо было сидеть и внимать, как Генрих в полный голос заявляет о своем намерении заменить ее другой женщиной. Не один только Уолси обезумел! Екатерина вновь почувствовала невольную жалость к кардиналу, однако быстро подавила ее. Загнанный в угол гневом Генриха, Уолси, чтобы спасти свою шкуру, мог проявить себя еще более опасным врагом.

Екатерина взяла шкатулку с письменными принадлежностями – подарок Генриха; как и многие другие вещи, она служила напоминанием о более счастливых временах. На ней красовался герб Генриха, а украшениями служили нарисованные фигурки Христа, святого Георгия и других героев из мифов и легенд, в частности Венеры, воплощения любви и плодовитости. Екатерина не могла и не собиралась оставлять это дело на произвол судьбы. Нужно было торопиться. Кардинал Кампеджо уже, наверное, находился на пути из Рима, и времени оставалось в обрез. Она должна подать официальный протест против слушания дела в Англии, потому что знала: здесь беспристрастное разбирательство ей обеспечено не будет.

Анна заболела потницей.

Генрих был в слезах. Он находился в таком лихорадочном возбуждении, что Екатерина подумала, не подхватил ли он тоже эту болезнь. Он явился в покои королевы среди ночи и разбудил ее. Считал, что ей нужно знать. Отец Анны тоже заразился.

Услышав новость, Екатерина на миг испытала постыдное чувство облегчения. Сам Господь разрешил Великое дело! Потом она сразу укорила себя: не пристало ей тешить себя надеждой на смерть соперницы. Это было немилосердно. «Прости меня, Господи!» – мысленно взмолилась Екатерина. Она легко могла представить себе, что сказала бы по этому поводу Мария.

– Где доктор Чеймберс? – спрашивал Генрих.

Никто не мог его найти. Потом конюший сказал, что он взял лошадь и ускакал в один пораженный лихорадкой дом, чтобы заботиться о больных.

– Пошлите за Баттсом! – командовал Генрих, впадая в неистовство. – Поторопитесь!

Все кинулись врассыпную.

Доктор Баттс, помощник Чеймберса, явился быстро. Это был воспитанный, образованный человек с изысканными манерами и добрым лицом, и его присутствие успокоило короля.

– Не забывайте, сир, многие заболевшие выздоравливают, – уверял Генриха доктор Баттс. – Я немедленно отправлюсь в Хивер.

– Подождите! – Генрих приказал подать ему письменные принадлежности и нацарапал записку. – Отвезите это госпоже Анне.

Доктор Баттс поклонился и вышел.

Екатерина, чувствуя, что стала невидимкой, собиралась уже в одиночестве вернуться в свою опочивальню, но Генрих пошел за ней следом.

– Кейт, я не хочу сегодня оставаться один, – со слезой в голосе произнес он.

Она не хотела его близости, особенно когда он был мыслями с Анной, но Генрих был ее мужем, а потому она не могла ему отказать. К тому же быть нужной приятно; сама того не желая, Екатерина была тронута тем, что король обратился к ней за утешением. Той ночью она смогла разглядеть в этом взрослом и сильном мужчине, который в столь многих отношениях был ей чужим, того не испорченного жизнью юношу, каким он был когда-то.

Они вместе легли в постель, и Екатерина не замедлила обвить Генриха руками и привлечь к себе. И он прильнул к ней, но не как любовник, а как заблудшая душа. Он был так близко к ней и в то же время так далеко, сердце у Екатерины щемило и за него, и за них обоих.

Неделю они ждали новостей. Каждый день Генрих стоял на коленях в часовне, торгуясь с Богом, предлагая ему любые дары, если только Он спасет Анну.

Екатерина, преклоняя колени рядом с ним, не могла не чувствовать, как он страдает. Мучение усугубило известие, что один из ближайших людей Генриха, зять Анны Уильям Кэри, умер от потницы. В день, когда Генриху принесли весть о том, что его добрый друг сэр Уильям Комптон ушел из жизни по той же причине, он погрузился в бездну горя и пучину мучительного беспокойства об Анне.

Екатерина заставляла себя молиться о выздоровлении Анны, хотя сидевший внутри демон подстрекал взывать о ее смерти. С уходом Анны все душевные сомнения Генриха были бы чудесным образом развеяны. В этом Екатерина не сомневалась. Но она не могла найти в себе сил просить Бога о такой милости; это было бы неправильно, грешно, а потому она делала то, что считала достойным.

Наконец пришло письмо от доктора Баттса. Екатерина услышала, как Генрих задержал дыхание, и почувствовала, как он весь напрягся, ожидая худшего. Но Генрих издал крик радости и едва не подпрыгнул.

– Анна вне опасности! – ликовал он. – Она быстро идет на поправку.

– Я рада за нее, – сказала Екатерина, стараясь не задаваться вопросом, почему Богу было угодно спасти женщину, из-за которой мог разгореться скандал на весь христианский мир.

У Генриха на этот счет сомнений не имелось.

– Это знак, что Господь одобряет мою будущую королеву, – заявил он.

Екатерина была благодарна за передышку, которую дало ей долгое выздоровление Анны. Когда эпидемия прекратилась и ее соперница снова появилась при дворе, Екатерина с облегчением узнала, что ей больше не придется терпеть постоянное присутствие госпожи Болейн: Генрих приготовил для той отдельные покои рядом с турнирной площадкой. Он не мог допустить, чтобы его будущая королева прислуживала своей предшественнице.