Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Она надеялась, что папа по мудрости своей нашел решение, которое не пришло в голову никому другому.

– Его святейшество был бы весьма доволен, если бы вы вступили в монастырь, – закончил Кампеджо.

На мгновение настала тишина.

– Нет, – ответила Екатерина голосом тихим, но твердым как железо.

– Но, мадам, в прошлом имеются достойные примеры этого. Вы наверняка слышали о королеве Жанне де Валуа, первой жене короля Людовика Французского. Она не могла выносить ему детей, поэтому согласилась на развод и стала монахиней, основала орден аннунциаток и сейчас почитается в народе святой. Может ли женщина желать большего?

– У меня нет к этому призвания, кроме того, я должна заботиться о дочери.

– Вашей милости стоит подумать о своем положении, – вмешался Уолси.

Несмотря на осеннюю прохладу, он весь взмок, это было видно.

– Его величество изучил это Великое дело с такой тщательностью, что я уверен: он знает о нем больше, чем самый знаменитый теолог, – продолжил Кампеджо. – Он объяснил мне в очень четких выражениях, что не желает ничего иного, кроме подтверждения законности или незаконности вашего брака. Но, мадам, я абсолютно уверен: даже если бы ангел спустился с небес и объявил во всеуслышание о законности вашего супружества, он не смог бы убедить в этом короля.

– Мой муж подвергся неблагоприятному влиянию, – отозвалась Екатерина, едва сдерживая гнев.

Кампеджо на редкость сладостно улыбнулся ей:

– Есть более серьезные доводы в пользу ухода вашей милости в монастырь. Ваше благочестие хорошо известно. Права за вашей дочерью будут сохранены, и вы сможете регулярно видеться с ней. Если вы последуете этим путем, папа издаст разрешение на новый брак для короля, и император, вероятно, не будет возражать. Его величество сможет взять себе новую жену, и у него родятся сыновья. Вам, как и прежде, будут оказывать все положенные почести, и ваши мирские владения останутся за вами. Но важнее всего то, что мир в Европе и духовный авторитет Святого престола больше не будут под угрозой. – Кампеджо со скорбным видом умолк.

– Что может ему угрожать? – спросила Екатерина. – Разве папа не является наместником Бога на земле?

– Мадам, король только сегодня предостерег меня, что, если развод не состоится, власть Святого престола в его королевстве будет уничтожена. Да, я вижу, вы потрясены этим так же, как и я.

«Это все пустые угрозы, – подумала Екатерина. – Я знаю, каким становится Генрих, когда что-нибудь не по нему». Вслух она ничего не сказала.

– Итак, вы понимаете, – продолжил Кампеджо, – в ваших интересах уйти красиво. Это решение очень обрадовало бы короля, который готов проявить величайшую щедрость. Принимая монашество, вы утратите только доступ к особе короля; вам подыщут удобное жилище, где вы будете и дальше наслаждаться любыми из мирских благ, каких только пожелаете.

– Нет! – вновь отрезала Екатерина.

Кампеджо и Уолси обменялись полными отчаяния взглядами.

– Мадам, – возобновил свою речь Кампеджо, – мне больно говорить это, но его милость к вам не вернется, как бы ни сложились обстоятельства. Но если вы проявите уступчивость, он предоставит вам все, чего вы потребуете, и закрепит право наследования за вашей дочерью, если у него не появится наследник от другого брака. Вы ничего не теряете, потому что как муж его милость уже для вас потерян.

Екатерина встала:

– Господа, вы говорите о практических решениях, но забываете о самой важной проблеме: законен или нет мой брак и правильно ли разрешение, данное папой Юлием. Если папа подтвердит его правильность – что он, разумеется, сделает, – тогда мой супруг должен вернуться ко мне.

Кампеджо сморщился, как от боли:

– Мадам, с королем трудно спорить. Очевидно, он настолько ослеплен любовью к одной даме, что не отдает себе ясного отчета в своих действиях. И он решительно намерен добиться развода.

– Прежде всего ему надо иметь основания для этого! – выпалила Екатерина. – Господа, я могу заверить вас, честно и откровенно, что спала с принцем Артуром не более шести или семи раз и при этом осталась девственницей, ровно такой же, какой вышла из чрева матери своей. Так как же мой брак с королем может быть назван недействительным?

– Его величество настаивает на обратном, – произнес Уолси.

– Он обвиняет меня во лжи? В сердце своем он знает, что я говорю правду. И я намерена жить и умереть в том браке, к которому призвал меня Бог. Уверяю вас, я никогда не отступлюсь от этого мнения и никогда не изменю его.

Заговорил Кампеджо:

– Лучше уступить и не гневить короля, чем подвергать себя риску дожидаться приговора суда. Представьте, как велико будет ваше горе и сколько может быть сложностей, если решение вынесут не в вашу пользу. Подумайте, какой разразится скандал, какая возникнет вражда, а это произойдет непременно.

Екатерина вспыхнула от злости:

– Я не уступлю, когда знаю, что права! – Она повернулась к Уолси. – И за эту беду мне нужно благодарить исключительно и только вас, господин мой кардинал Йоркский! Я всегда дивилась вашей гордыне и вашему тщеславию, ненавидела вашу роскошную жизнь и мало обращала внимания на вашу заносчивость, и поэтому вы злонамеренно разожгли этот огонь – в основном из-за великой обиды на моего племянника-императора, который не ублажил ваши амбиции и не сделал вас папой, задействовав свое влияние!

– Мадам, не я вселил в душу короля сомнения и не я разжигал их в нем, – запротестовал Уолси, весь дрожа, – ваш брак был поставлен под сомнение совершенно против моей воли. Я даю вам торжественное обещание, что как легат буду беспристрастен. Поверьте, если бы я мог, то своей кровью добыл бы счастливое решение!

– Я вам не верю.

Екатерина заметила, что Кампеджо смотрит на нее с сочувствием и – как ей показалось – с восхищением. Богу известно, она нуждалась и в том и в другом!

– Верьте или не верьте, а я желаю вам только добра, – проговорил Уолси, глядя на нее едва ли не с мольбой.

– Полагаю, нам нужно оставить ее милость, чтобы она все обдумала, – сказал Кампеджо.

– Мне не о чем думать.

– Тогда мы вас пока что оставим.

– Вы примете мою исповедь?

Уолси выглядел пораженным. Разумеется, он знал, что она скажет, и понимал: Кампеджо этому поверит.

Екатерина встала на колени за решеткой исповедальни. Сквозь нее она видела задумчивый профиль Кампеджо.

– Благословите меня, святой отец, потому что я согрешила, – начала она, потом перечислила все свои мелкие проступки и более серьезные: зависть, гнев и гордыня. Потом она сказала: – Я не лгала. Клянусь вам, клянусь спасением моей души, что принц Артур не познал меня телесно. И вы можете объявить об этом во всеуслышание, если сочтете нужным.

Кампеджо не сделал никаких замечаний. Он отпустил ей грехи, благословил и наложил нестрогое наказание – по десять раз прочесть «Аве Мария» и «Патер ностер».

На следующий день Кампеджо и Уолси вернулись.

– Мы здесь по просьбе короля. Он вновь спрашивает, вступите ли вы в монастырь, и мы настоятельно просим вас – нет, молим – уступить, чтобы на вас не пало ужасное наказание.

– Я не сделаю ничего, что поведет к проклятию моей души и будет противно Божьему закону, – заявила Екатерина. – И не подчинюсь никакому решению, помимо вынесенного самим папой. Я не признаю авторитета комиссии легатов, которая будет разбирать дело в Англии, потому как считаю: здесь решение будет предвзятым в пользу моего мужа.