Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

– Мадам, гнев короля будет ужасен, – предупредил Уолси, и в глазах его отобразилось мрачное предчувствие.

Екатерина опасалась, что, вероятно, кардинал прав. Генрих, которого она знала, всегда был рассудительным и справедливым человеком, но из-за Великого дела он постепенно менялся. Тем не менее на кону стоял принцип. Если она покорится и папа будет принужден отменить решение своего предшественника, это опорочит Святой престол. Многие собьются с пути и станут считать, что право и справедливость не на стороне Рима. Поэтому ради себя самой, ради дочери, Святого престола и всего христианского мира Екатерина готова была твердо стоять на своем. Настало и для нее время испытаний. Она должна вынести их достойно.

– Ни все королевство, ни какое самое страшное наказание, даже если меня станут рвать на части, не принудят меня изменить свое решение, – говорила Екатерина, и голос ее звучал бесстрастно. – И если после смерти мне суждено было бы вернуться к жизни, я снова предпочла бы смерть, но не отступилась бы от того, на чем стою и буду стоять.

Неделями Генрих не показывался в покоях Екатерины, а тут вдруг явился, причем в не слишком благостном расположении духа.

– Буду краток, мадам, – начал он. – Я пришел сказать, что вам лучше по собственной воле отправиться в монастырь, в противном случае вас заставят это сделать.

Екатерина принудила себя отвечать со спокойным достоинством королевы:

– Это противно моей душе, моей совести и моей чести. Я ваша жена и ничем не навредила вам. Не найдется судьи достаточно несправедливого для того, чтобы осудить меня. Отправьте меня в монастырь, если хотите, но вы не вырвете из меня слов, которые освободят вас от нашего брака.

Генрих бросил на нее яростный взгляд, потом, не обронив больше ни слова, с громким топотом вышел.

За ним по пятам явился Кампеджо.

– Поверьте, как можно скорее вступить в монастырь – это в интересах вашей милости, так вы избежите неприятностей, которые могут возникнуть, если дело дойдет до суда. Вы ведь понимаете, что… хмм… интимные подробности вашей супружеской жизни будут выставлены на всеобщее обозрение?

– Я к этому готова, – ответила Екатерина, принуждая себя говорить спокойно, насколько это было возможно.

Внутренне она вся сжималась при мысли о таком, но понимала: это еще одна неприятность, которую нужно встретить с открытым забралом. Екатерине было ясно, что ее противники стараются как можно сильнее усложнить ей жизнь.

Потом Мендосе удалось тайком передать Екатерине записку. В Риме распространились слухи, будто кое-кто в Англии плетет заговор с целью отравить королеву, если она будет упорствовать в своей несговорчивости. Холод пробрал Екатерину до костей, но она осталась тверда.

Ее ответ выслушала Мария.

– Королева лучше подвергнется этой опасности, чем признает себя плохой женой и нанесет ущерб своей дочери. Никто не лишит принцессу того, что ей принадлежит по праву рождения.

Екатерина знала, что жители Лондона все более враждебно относятся к разводу и без всякого страха в резких выражениях высказывают свое неодобрение. Великое дело было у всех на слуху, и стало невозможно поехать на барке в город – в тех редких случаях, когда Екатерина на это отваживалась, – и не почувствовать настроения людей.

Генрих тоже ясно сознавал это. Фрейлины Екатерины были взбудоражены и без умолку обсуждали последние события. Король пригласил во дворец Брайдуэлл всех своих лордов, советников, судей, лорд-мэра, олдерменов, шерифов, глав городских гильдий и многих других. Однажды мрачным ноябрьским днем после обеда все эти почтенные господа собрались в зале для приемов, чтобы послушать обращенную к ним речь короля.

Екатерина вместе с Мод Парр наблюдала за этим из-за ажурной решетки, сидя на галерее, с которой был виден королевский помост. Почтенное собрание пало ниц, как только Генрих вошел и занял место на троне. Король облачился в самые дорогие одежды и вооружился самыми приятными манерами. Ореол величия тоже был при нем, окружить себя им не составляло для Генриха труда.

– Мои верные и горячо любимые подданные, – звонким голосом начал он, – вам хорошо известно, что я правлю уже почти двадцать лет, и за это время, благодаря моей распорядительности и с Божьей помощью, ни один враг не притеснял вас. Но в сиянии славы ко мне приходит мысль о последнем часе, и я боюсь, что, буде мне выпадет уйти в мир иной, не оставив наследника, Англия вновь погрузится в ужасы гражданской войны. Эти мысли постоянно тревожат мою совесть. Это единственная причина, по которой я представил свое Великое дело на рассмотрение папе. – Король положил руку на сердце и окинул собравшихся пронзительным взглядом. – А что касается королевы, если суд признает ее моей законной женой, ничто не будет для меня более приятным и приемлемым, потому как, уверяю вас, она несравненная женщина. Если бы мне пришлось жениться снова, из всех женщин я выбрал бы ее.

Екатерина почувствовала, как стоявшая рядом с ней Мод Парр окаменела. Генрих был глупцом, если считал, что людей тронут такие речи.

– Однако, – продолжал меж тем король, – если будет установлено, что наш брак противоречит Божьей заповеди, тогда мне придется с грустью расстаться со столь прекрасной леди и любящей супругой, я буду сокрушаться о том, что провел много лет в прелюбодеянии и не имею наследников, которые приняли бы от меня это королевство. Хотя у нас есть дочь, к нашей взаимной радости и удовольствию, многие ученые люди говорили мне, что она не законная, поскольку мы с королевой жили друг с другом, открыто прелюбодействуя. И если я вспоминаю о том, что когда-нибудь умру, то думаю: все мои дела ничего не стоят, коль скоро я оставлю вас в трудном положении. Ведь если у меня не появится настоящего наследника, только представьте, что может ожидать вас и ваших детей. Самое меньшее – беспорядки и смертоубийства! Неужели вы думаете, господа мои, что эти слова не трогают ни мое тело, ни душу? Они не дают покоя моему разуму, бередят совесть. И буде кто-нибудь станет возражать против моих здравых доводов, вы не отыщете головы столь почтенной, чтобы я не смог отрубить ее!

Когда король ушел, поднялся возбужденный гомон голосов. Екатерина и Мод покинули зал.

– Не стоило ему выносить это дело на общественный суд! – сказала Екатерина, пока они торопливо возвращались в ее покои.

– Тем не менее я опасаюсь, что таким образом его милость завоюет симпатии.

– Меня это тоже беспокоит. – Екатерина вздохнула. – Дошло уже до того, что людям угрожают. И мне угрожают. В жизни не ощущала я такой тревоги и такого смятения.

Однако королеву ожидали утешительные новости. Исабель де Варгас тайком принесла записку от Мендосы. Император отказал отцу Эйбеллу в просьбе прислать оригинал второго разрешения на брак в Англию. Екатерина немедленно отправила своего камердинера к кардиналам с этим известием. Она была не в силах встретиться с ними лично, а лишь размышляла, что они теперь станут делать.

Пришло также письмо от Эразма: он восхвалял добродетели Екатерины и мягко понуждал ее обратиться к религии. Она ощутила, что даже этот мудрый человек покинул ее. Наконец, Вивес писал к королеве и просил извинить за то, что он как будто бросил ее; теперь этот ученый муж, получив на то ее согласие, пришел встретиться с ней.

При виде этого знакомого доброго лица, которое напомнило Екатерине о более счастливых днях, сердце ее распахнулось.

– Я в глубокой печали. Мужчина, которого я люблю больше, чем саму себя, стал мне совсем чужим и даже думает о женитьбе на другой.

Тут Екатерина заплакала, и мудрый, тактичный ученый, забыв о правилах этикета, взял ее за руку:

– Не осуждайте меня за попытку утешить вас, ваша милость. Все превозносят вашу выдержку. Когда другие перевернули бы весь мир, поменяв местами небо и землю, или стали бы мстить, вы просите лишь о том, чтобы вам не выносили приговора, не выслушав.

– Я просто хочу, чтобы муж вернулся ко мне, – всхлипнула Екатерина.

Глава 25 1528–1529 годы