Делай, что должно. Легенды не умирают

Интересно, тогда собравшиеся в Круге нехо так же ощущали странную нереальность происходящего? Илоре иногда казалось, что она не сидит здесь и сейчас, а зачем-то прикрыла глаза — и провалилась в кошмарный сон. И в этом сне люди рассказывают страшные вещи.

И что они говорили…

Триста лет назад случилось Исцеление Стихий. Три сотни лет назад все нэх, единым порывом, спасали мир, не давая ему исказиться и стать непригодным для жизни. Все они на несколько минут стали Хранителями — и ни один не забыл этого до самого конца жизни.

Для нэх все было однозначно, но не для людей.

Люди были напуганы. Люди видели страшное, разрушительное землетрясение, отголоски которого докатились от Фарата аж до Ткеша. Люди видели нэх, внезапно провалившихся в Стихии, сошедших с ума. И, хуже всего, именно тогда люди поняли, насколько же нэх опасны.

До того они просто не понимали и не замечали. Нэх были рядом, нэх не приносили вреда, нэх были понятны и привычны. Пока не пришли искаженные и не показали, на что способна Стихия, на какие жертвы и разрушения. И можно было сколько угодно утверждать, что, не сработай нэх вовремя, мир бы погиб, что, не держи они Стихии, от того же Фарата камня на камне бы не осталось…

Люди испугались и не забыли этот испуг. Еще тогда звучали первые слова, порожденные им, но нэх пропустили их мимо ушей: не до того было, боролись с остатками искаженных, восстанавливали разрушенное. Кто помогал — понимал и осознавал, но были и те, кто спрятал страх в душе, кто пронес его через эти годы. Кто задумал отобрать мир у нэх.

Их — этих убоявшихся — сменилось не одно поколение, и старики передавали детям свои страхи так же, как и свои чаяния. Дети впитывали это с молоком матери, с каждым словом отца. Учились прятать чувства с самого детства, манипулировать нэх, потихоньку отнимая у них власть, земли, аккуратно, незаметно перехватывая бразды правления. Бывшие домоправители и управляющие на предприятиях становились владельцами, незаменимыми помощниками для молодых нэх.

Были и те, кто старался ускорить уход стариков, помнивших и Искажение, и Исцеление. Сейчас, когда об этом говорили, становилось ясно: слишком быстро отгорали некоторые маги, оставляя еще неопытных наследников.

Ведь и нэх можно было убить. Там капелька яда, здесь чуть больше лекарства, неосторожность и просто аккуратно подстроенное стечение обстоятельств. А там и смерть рядом. А потом можно плести свою паутину, неволя и заставляя думать, что естественное и понятное для нэх — это плохо и страшно, нужно слушаться старших, этинов, они ведь не желают зла…

Технический прогресс во многом был на руку заговорщикам. Они без устали искали способы, чтобы быстро и надежно убить нэх — и нашли ведь! Придумали, довели до совершенства. Илора разглядывала сваленное в кучу оружие — «пистоли» — и глубоко сожалела, что какой-то гениальный разум был направлен на столь мрачное дело. Порох-то был открыт случайно, всего-то сто лет назад. Пользовались им осторожно и только в горнорудном деле, только там, где не было нэх. Как оказалось, просто не желали привлекать внимание к такому опасному открытию. С нэх сталось бы и запретить, ведь дробить горную породу взрывами — смертельно опасно, чуть ошибешься в весе — и прогремевший взрыв похоронит всю шахту.

И, что самое отвратительное: в этих самых пистолях использовали заряженные силами нэх амулеты. Надо же до такого додуматься! А когда кто-то из этинов с явным удовольствием стал рассказывать, как их испытывали, по-тихому убивая нэх, Илору и вовсе замутило.

Произошедшее сегодня тоже планировали давно. Совет упорно накручивали, подводили к открытому столкновению, пытались вывести из себя, потерять концентрацию. Данные, вытащенные на свет с подачи Троя, были удобным предлогом. Только вот недооценили старые рода. Какие там десятки — сотни и тысячи поколений нэх. Это не просто для красивого слова. Это вбитые в плоть и кровь навыки, умения, которые вытравить не удалось. Это благоволение самих Стихий, о которых люди забыли. Или просто не хотели верить.

Илора с отстраненным безразличием смотрела, как выгнулся и забился Джеро, кажется даже умерший лишь для того, чтобы лишний раз плюнуть в лицо нэх. Поглядите, замучили, изверги!

Голос после этого спросил у Раиса, может ли он продолжать, получил кивок и принялся целенаправленно выспрашивать имена. Потому что силы Зеленого огня были далеко не бесконечны, это понимали все. А сменить его было некому: другие огненные либо не владели высшим проявлением Стихии, либо были убиты. Вообще погибли многие огневики — прикрывая других, они получали раны сами, но стояли, даже истекая кровью, даже умирая, защищали.

Илора с тревогой смотрела, как стекают с бледного лица Раиса последние краски, заостряются скулы, истончается кожа. Ее внимание привлек взмах чьей-то руки и легкий ветерок, коснувшийся лица. Оказывается, это был нехо Аилис. Говорить ему запретили, чтоб не тревожить едва-едва поджившее легкое. Пришлось, извинившись перед соседями по ярусу, пробраться к проходу и к нехо, который скупым, экономным движением отцепил от пояса небольшую плоскую фляжку и сунул ей. Потом кивнул на Раиса. Точно, и как она!.. Не додумалась. Илора закусила губу и почти бегом побежала вниз, сжимая в руках флягу. С этих же рук и пришлось поить Раиса, тот был слишком занят, держал Чистый Огонь.

После меда с бальзамом он даже немного оживел, сумев закончить допрос, не свалившись с истощением. Кто-то, торопливо записывавший все услышанное, сгреб листы в охапку; нэх зашевелились: нужно было сделать все и сразу, отконвоировать пленных, перенести раненых, сообщить о случившемся — своим, Стражам и Хранителям, чтобы среагировали быстро, взяли замешанных раньше, чем те сбегут. Илора тоже поневоле приняла участие в этом бедламе: подперев Раиса плечом, уж насколько хватило сил, повела его прочь из зала. Если ей не изменяла память, на кухню дворца можно было попасть коротким путем, которым носили блюда к столам.

***

Возвращение домой было далеко не триумфальным. Они даже не чувствовали, что победили — пусть и в первой схватке, а не в войне. Слишком внезапны были потери, вот так, среди прочного, казалось бы, мира, ленивого, спокойного течения жизни — внезапный обрыв, пропасть, в которую рушится все, а ты только успей ухватиться за острые клыки скал, не дай себе разбиться ни о них, ни о дно пропасти.

В первом классе везли тех, кто был серьезно ранен, рядом с ними круглосуточно были целители. Илора купила билеты во второй — она собиралась проследить, чтобы нехо Аилис добрался до Эфар-танна в целости и сохранности. Еще была опасность для него, а кто, как не целитель-водник, сумеет вовремя удалить жидкость из раненого легкого, облегчить дыхание, сбить жар? В купе рядом с ними должен был ехать Раис. За ним Илора тоже собиралась присмотреть — слишком вымотался огневик во время допросов. Ему бы отлежаться основательно, но торопился назад.

Она и сама рвалась в Ташертис, в Ткеш — сказать Трою, отцу, выплеснуть весь тот ужас, который до сих пор таился на дне души, отрыдаться и успокоиться. А потом в Фарат, в Совет Чести, делать, что должна, как положено. Но пока она не могла себе этого позволить. Вот сдаст нехо на руки домочадцам, убедится, что в Эфар-танне о нем позаботятся, тогда и уедет. О чем она Аилису и сказала, а тот не стал спорить, хоть и нахмурился.

Примерно так же хмурился Раис, когда она заходила к нему на остановках. Но уж что терзало его, Илора не понимала. Вроде бы огонь, к которому она прислушивалась даже через стенку купе, горел ровно, хоть и приглушенно. Значит, не стыдится и не мучается убийствами, не запутался в себе. Тогда что? Этого она так и не поняла, даже сходя на платформу в Эфаре. Только невольно обернулась, почувствовав горячий взгляд: Раис стоял в дверях купе, смотрел ей вслед. Только ей, не Аилису, Илора откуда-то это знала.