Дело о мастере добрых дел

– Отказываться от подарков неправильно. А я ведь правильная девушка! Смотрите, какой красивый, в розочках!

Сама его едва держит, еле дотащила до второго этажа. Тяжелый. Просеменила вперед, плюхнула ношу на письменный стол. Розочка на самом верху покосилась.

– Как мы его есть будем?
– слегка растерянно сказал Илан.
– Доктор любит сладкое, но не настолько...

– Гостей позовем, я чай заварю!
– Мышь затанцевала в предвкушении праздника.

Гостей мне только не хватало, подумал Илан. Сам пару сотых назад хотел уйти на крышу, спрятаться, чтобы никто на глаза не попадался. Или запереть все двери на все замки. Хотя и понимал, что взрослому человеку прятаться от трудностей жизни, как в детстве, стыдно. Придется нести торт по отделениям, пихать в тех, кому можно не держать больничную диету. Или всех ходячих звать сюда. Куда еще деть такое сокровище?..

– Зови, Мышь, кого хочешь, - вздохнул Илан.
– Собирай своих гостей, раз уж выпросила себе кусок счастья. Я разрешаю.

– А вы?

А мне кажется, что мне ничего не хочется, подумал Илан. Или хочется. Сбрить по-брахидски волосы, уехать куда-нибудь в джунгли, в шаманскую общину детей природы, и плохо там себя вести. Не иметь обязательств, долгов и клятв, спать под открытым небом. Чтобы некоторые сны, приличные и не очень, наконец, сбылись. Иначе не оставляет чувство, будто прожил сто лет и уже ничего не можешь сделать.

– Мышь... мне некогда устраивать праздники. И, если честно, настроения нет.

– Вы уходите?
– всерьез огорчилась Мышь.

– Я проверю, что творится в отделении и, может быть, вернусь, - сжалился Илан.
– Пить чай и есть торт можешь без меня. Просто оставь мне маленький кусочек.

Мышь неуверенно улыбнулась.

* * *

Илан вернулся с полдороги. Развернулся на чугунной лестнице и пошел обратно. Мышь возилась с печью и чайником, ничего пока не ела и никого не звала.

– Кто покупал этот торт?
– спросил Илан.

– Ну... дядька один.

– Это не ответ. Кто точно? Кто-то из родственников пациентов?

– Да... наверное.

– Откуда его принесли?

– Из кондитерской на спуске. Я сама с ним ходила выбирать. Я выбрала, он оплатил!

У Илана слегка отлегло. Верить в плохое не хочется. Он уже привык, что госпиталь - это как остров в море житейских бед. Скала с неприступными берегами, о которые в мелкую пыль разбиваются боль и зло. Он так чувствовал это место. Для себя самого и для других. Самое безопасное, самое надежное место на земле. Место, где все будет хорошо. И, даже если не будет, то все равно - к лучшему. Чего испугался? Травить тортом дело, конечно, не совсем бесполезное, но многие всем известные яды подействуют слабо, а то и вообще не подействуют. Травить всех в госпитале, судя по размерам торта, совсем идиотизм.

– Вспомни, Мышь, за что мне такая благодарность? За какого пациента?

– Та дурочка из женской палаты, возле которой приклеился Неподарок, - сказала она.
– Родственники сначала его даже приняли за доктора, но я их развернула. Что такого-то? Тащить Неподарка сюда, заставить сожрать половину, которую заработал?

Илан взялся за лоб. Все будет хорошо. Все, конечно же, будет хорошо. Все спокойно. Никто не хотел отравить волшебного доктора, который вылечил всех, кого хотели убить. Но нужно пойти и отклеить Неподарка, к кому бы тот ни приклеился. Он пока живет в госпитале и находится под следствием Тайной Стражи, ему незачем заводить знакомства на стороне. Он уже как-то приклеивался к девушке с бабушкой, давал им подержать своих голубей, отчего потом пострадал парусник "Итис", репутация имперского тайного сыска и мировая политика в целом.

– Дурочка, умная, не тебе оценивать, - выговорил он Мыши.
– Торт ты выбрала, конечно же, самый большой?

– Ну...

– Как нескромно, Мышь. Правильные девушки так не поступают. Они выбирают средний, если жадность мешает им указать на маленький. Впредь без моего разрешения подарков не бери. И хорошо запоминай, кто их предлагает, если вдруг что-то принесут.

– Вы чего боитесь?
– вдруг догадалась Мышь.
– Что подстава какая-то будет? Кто-то наступит вам на хвост?

– Вроде того, Мышь. Есть причины для беспокойства. Поняла меня?

Мышь скривила мордочку и передернула плечами: "замётано, доктор, но, по мне, так это глупость". Илан улыбнулся, погладил ее по пиратскому платку на голове и настроение у него немного исправилось.

На этом подъеме он добежал сначала до столовой, чтобы не портить себе тортом и без того плохой аппетит, потом до перевязочной в хирургии. Гагал уже перевязывал, кого-то обрабатывал, перематывал бинты, менял салфетки, пациенты у него охали, ойкали, ахали. Доктор Гагал нервничал. Или торопился. Илан подвинул его в сторону, взялся за работу сам. Дверь оставил приоткрытой, чтобы вновь подошедшие не ломились и не заглядывали каждые десять ударов сердца, постоянно отвлекая, а понимали, что доктор занят, предыдущего отпустит - следующий войдёт. Гагал принципиально подошел и закрыл дверь поплотнее. Думал о чем-то своем, то вдруг словно хотел что-то сказать, то встряхивал головой. Илан заподозрил неладное. При очередной смене пациентов, когда Гагал в третий раз подошел и захлопнул дверь, спросил его:

– Что происходит?

Гагал махнул рукой. Мол, тебе лучше не знать. Илан открыл дверь и выглянул в коридор. Все спокойно. Чисто, тихо, фельдшер на посту считает пилюли и раскладывает по бумажкам с назначениями, трое подранков из ночной портовой драки сидят на лавке в очереди перед перевязочной. И только очень издали, на грани слуха, то ли вой, то ли стон, то ли... пение.

– Не ходите туда, доктор Илан, - сказал ему Гагал в спину.
– Вам не понравится.

Разумеется, Илан сразу пошел.

– Тогда не ходите туда без успокоительного, - негромко напутствовал его Гагал.

Воющие звуки действительно были пением и разносились они из промежутка между акушерским и хирургией. Там, в полумраке, под единственной тусклой лампой, освещавшей переход из одной арки в другую, на выдвинутой от стены в центр резной скамье, обнявшись сидели три доктора - Ифар, Актар и Зарен, и нестройно скулили какую-то грустную песню. Негромко, но в промежутке была отличная акустика. А перед ними на полу стояли две тыквы из-под пальмового вина и пустая бутылка от арданской водки, которую собственноручно выдал Зарену Илан. Актар был еще ничего. Выпил, но капельку. Просто песня оказалась унылая, как раз по его состоянию, и он растрогался, поэтому подвывал. Зато два других персонажа отлично демонстрировали, что игристое пальмовое вино, принятое после виноградной водки (равно как и в обратном порядке), уносит на ура любого далеко и вскачь. Вернее, сначала вскачь, потом ползком. При виде Илана доктор Актар предусмотрительно подвинулся, освободил рядом с доктором Ифаром место, и на всякий случай сделал виноватое лицо.

Илан встряхнул Ифара за плечи. Спросил:

– Ну? И зачем? Как мне завтра оперировать похмельного пациента?

– Никак, - сокрушенно подтвердил доктор Ифар.
– Операция... Страшно ведь... ездец как...

Илан готов был подвыть песне или завыть новую. С рукой своей доктор Ифар совершенно спокойно лежал на столе и терпел, пока ее сверлят, а тут, надо же, испугался. Кто или что нагнало на него такой страх? Или просто выпить захотелось и вовремя остановиться не сумел?.. Зато теперь завтрашний день свободен. Давно не было гостей из префектуры. Интересующихся, как он распоряжается наследством. Не зайти ли туда самому? Вот искушение. На самом деле нужно выпросить в аптеке двухтомник Цереца и засесть за чтение фармакологии. Южная школа отличается от северной, следует выучить, как.