Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит»

Дрю Фернесс спокойно читал, пока знакомый анекдот не был завершён и тётушка не повторила свой вопрос:

— Чьё письмо?

— Ф. Х. Вейнберга. Помнишь, тётя Белль, это тот кинопродюсер, что ставит «Пёструю ленту».

— О, — на круглом личике тёти Белль появилось лукавое выражение. — Скажи мне, Дрю, это один из них?

— Откуда мне знать, тётя Белль? Думаю, он еврей, если ты об этом.

— Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду не это. Я имею в виду, — пояснила она, — это один из Них?

— Ну же, тётя Белль, не будем опять это начинать.

— Это он тебя ударил? Ты пошёл с ним встретиться и вернулся домой весь фиолетовый. Ты меня не обманешь. Что он пытался дать тебе сказать ему, Дрю?

— Прошу тебя. Тут интересная статья Бретериджа об авторстве «Владения похоти». [21] Кажется, он разрушает некоторые из предвзятых мнений.

По-видимому, это сдержало тётю Белль. Она хранила молчание. Но Дрю Фернесс не вернулся к «ЖАГФ». Вместо этого он вспомнил тот день на студии и нелепо унизительную сцену в магазине, куда очаровательная мисс О’Брин отвела его освежиться. Он опасался, что, должно быть, произвёл очень жалкое впечатление на эту юную леди — едва ли достойное одного из ведущих специалистов по проблеме Уильяма Айрленда [22] и источников его поддельных пьес. Он задумался…

21

«Владение похоти, или Похотливая королева» — елизаветинская трагедия, написанная около 1600 года. Атрибутировалась многим авторам, однако в настоящее время принята версия, что основным соавтором при её создании был Томас Деккер (1572–1632). К позднейшей переделке этой пьесы Афрой Бен (1640–1689) под названием «Абделазер, или Месть мавра» написал знаменитую музыку Генри Пёрселл (1659–1695).

22

Уильям Айрленд (1775–1835) — английский литератор и библиофил, подделавший в конце 18 века ряд якобы написанных Шекспиром бумаг, затем «обнаруживший» рукописи его пьес и, наконец, сочинивший якобы «найденную» новую пьесу Шекспира. Был разоблачён, разорился и умер в бедности.

— Дрю…

— Пожалуйста, тетя Белль. Оставь меня одного. Мне нужно заниматься.

— Заниматься! Как будто ты всё ещё школьник, а не профессор. Но ты просто так от меня не отделаешься. Дрю, я видела сегодня на улице человека.

— Это не слишком удивительно, не правда ли?

— Он прятался, Дрю. Прятался прямо перед этим домом. Ты не можешь говорить, что это ничего не значит. Они повсюду. Это Они. Человек даже у себя дома не в безопасности, Они шпионят повсюду.

— Прошу тебя. Вернись к своим спицам и позволь мне почитать.

— Таковы мужчины, — фыркнула она. — Не могут отличить спицы от крючка. А ты столь же слеп ко всему, что происходит вокруг тебя. Но когда-нибудь ты узнаешь. Когда Они придут к власти, ты поймёшь. Тогда ты узнаешь, что твоя бедная старая тётушка пыталась сказать тебе, пока ты даже не…

— Да к чёрту всё это, тётя Белль! — раздражённо воскликнул Дрю Фернесс.

Покорная хмурость набежала на старое лицо.

— Хорошо. Я знала, что когда-нибудь до этого дойдёт. Давай. Ругайся на меня. Используй свой глупый язык — ведь ты учитель английского. Когда-нибудь ты пожалеешь. Иди вперёд — не думай над моими словами. Но ты ещё пожалеешь, Дрю Фернесс, когда Они придут…

Коренастая маленькая Кассандра собрала своё вязание и величественно вышла из комнаты, оставляя за собой шлейф рока. Дрю Фернесс какое-то время сидел неподвижно, пытаясь разобраться в запутанных таблицах текстуальных сравнений Бретериджа, но, в конце концов, отшвырнул журнал в сторону.

Эти сцены, вызванные непонятной фобией тёти Белль, случались довольно часто; но он не мог к ним привыкнуть. Ссора со старушкой, пусть даже невинная, каждый раз огорчала его. Кроме того, в последнее время ей стало хуже. Он уже почти задавался вопросом, не происходит ли с ней что-то серьёзное.

Профессор Дрю Фернесс импульсивно схватил телефонный справочник и открыл на букву «О». Палец пробежал по странице: О’Бойл, Обрадович, О’Бранд, Обраский… О’Брин. И на улице Берендо — адрес, по которому он отвёз её домой в тот фантастический день.

Он поднял трубку, затем медленно опустил её обратно. Идея, в самом деле, глупейшая. О чём мисс О’Брин с ним говорить?

Он вернулся к «Владению похоти».

V

«МЕТРОПОЛИС-ПИКЧЕРЗ»

3 июля 1939

М-ру Отто Федерхуту

через Ассоциацию профессионального устройства беженцев,

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Уважаемый мистер Федерхут,

Несомненно, вы слышали от своих коллег по «Иррегулярным силам с Бейкер-стрит» о моих планах пригласить общество в Голливуд для наблюдения за постановкой «Пёстрой ленты».

Если вы всё ещё неустроены в этой стране, я призываю вас принять это приглашение как относящееся по преимуществу к вам лично. Возможно даже, что я смогу наладить для вас здесь, в Голливуде, некоторые связи, которые хотя бы на время решат ваши проблемы.

Кинематограф, как самый юный и прогрессивный из всех основных видов искусства, обязан перед обществом делать всё возможное для защиты демократии; и я, как представитель этой отрасли, всегда готов предложить свою помощь тем, кто стал жертвой иностранной тирании.

Искренне надеюсь, что мы сможем добавить ваше имя к списку гостей.

Искренне Ваш

Ф. Х. Вейнберг

Нью-Йорк

7 июля 1939

Ф. Х. Вейнбергу, эсквайру,

«Метрополис-Пикчерз»,

Лос-Анджелес, Калифорния

Дорогой сэр,

Я чувствую, что ваше приглашение — большая честь, и охотно его принимаю. Я с давних пор восхищаюсь создателями американских фильмов — да, я завидовал им, видя тот пропагандистский Mischmasch, [23] который вынуждена с некоторых пор выпускать наша когда-то великая UFA. [24] Будет приятно наблюдать за индустрией, где не господствует Эмиль Яннингс [25] в бесконечном ряду исторических вариаций и костюмах для роли Германа Геринга. [26]

Я слышал — ибо в этой стране, благодарение богу, можно говорить свободно, — что среди немецкой колонии в Голливуде с каждым днём растёт сила и страсть антинацистского движения. Не могли бы вы связать меня с лидерами такого движения, чтобы я мог присоединить свои силы к этой великой работе?

Поверьте, даже помимо этих политических соображений я буду более чем счастлив рассмотреть ваше приглашение. В этом мире раздоров и террора приятно вновь подумать, что у свободных людей достаточно культурного досуга, чтобы обращение с Шерлоком Холмсом показалось им значимым и важным вопросом. Я с удовольствием присоединюсь к этому спорту.

С глубоким уважением,

Отто Федерхут

23

Мешанина, хлам (нем.).

24

UFA (Universum Film AG) — существовавшая с 1911 года немецкая киностудия, ставшая одним из основных центров киноиндустрии нацистской Германии. После войны оказалась на территории ГДР и была преобразована в киностудию «ДЕФА», получившую в СССР известность своими вестернами.

25

Эмиль Яннингс (1884–1950) — выдающийся немецкий актёр. В конце 1920-х годов работал в Голливуде, стал первым в истории обладателем премии «Оскар» за лучшую мужскую роль. Не сумев из-за акцента вписаться в звуковое кино, вернулся на родину, в нацистский период активно снимался в исторических фильмах идеологического характера.

26

Один из нацистских лидеров Герман Геринг (1893–1946) был известен страстью к пышным эксцентрическим одеяниям и мундирам.

Отто Федерхут написал это письмо за столиком в «Пратере» — маленьком ресторанчике, основанном австрийским эмигрантом для своих соотечественников и, к счастью, всё ещё не обнаруженном ищущими новых красок нью-йоркцами. Герр доктор Федерхут перечитал письмо, передал его своему спутнику и с блаженством отхлебнул кофе. Это был переслащенный кофе с плавающим поверх огромным островом взбитых сливок — такой кофе он отыскал в этой дремучей стране впервые.

Его спутник — высокий, грузный мужчина с густыми бровями и шрамом от сабельного удара на левой щеке — внимательно перечитал послание и вернул обратно.

— Трудно приспособиться, — проговорил он по-немецки, — к тому, что в этой стране можно писать в письме всё, что угодно, не боясь, что его кто-нибудь прочтёт.

Федерхут кивнул, взлохматив свою седую львиную гриву волос.

— Странная вещь эта демократия. Иногда мне кажется, что домохозяин говорит: «Нет, я никогда не запру входную дверь. Это нарушило бы право моих собратьев войти».

Грузный мужчина улыбнулся в знак согласия.

— А теперь два его собрата как будто вошли в этот дом, чтобы найти безопасную площадку для дуэли, — два брата, что не могут сражаться дома.

— Братья! — фыркнул Отто Федерхут.

— Мы все — немцы. Это нелегко забыть.

— Немец пьёт кофе со взбитыми сливками? — сардонически вопросил австриец.

— Австриец остаётся бесчувственным к Гёте, к Бетховену, к Вагнеру?

— К Вагнеру, друг мой, слишком часто. И если у вас есть Бетховен, то у нас есть Моцарт. Но я признаю братство. Оно связывает больше, чем разделяет нас проблема имён и наций. Оно делает нас едиными во многих отношениях, недоступных пониманию мира.

— Вы думаете, что встретите тех, о ком тут написали?

— А вы думаете, — рассмеялся Федерхут, — что весь мир здесь, в этой свободной стране, всё ещё шпионит? Помните историю про трёх друзей, встретившихся в берлинском кафе?

— Нет.

— Первый друг молча сел. Второй друг сел и вздохнул. Третий друг сел и застонал. Потом подошёл официант и сказал: «Господа, должен попросить вас воздержаться от этой политической дискуссии».

Тонкий край улыбки натолкнулся на сабельный шрам.

— Неплохо, — кивнул собеседник.

— Неплохо, — согласился Федерхут, — и верно. Но здесь мы можем высказаться. Так что скажите мне — надеюсь ли я встретить в Голливуде тех лидеров антинацистского движения среди беженцев?