Дело трех императоров

–  Что в этом чемодане?

–  А ты у него спроси, Ришар, ведь это факт его личной жизни. Думаю, он подбирает все, что ему попадется. У нас такие чемоданы, каких мы заслуживаем. Отметь это в своем блокноте.

–  Сколько времени это продолжается?

–  С тех пор, как он достиг половой зрелости. У чемоданов она обычно наступает в очень юном возрасте. У моего наступила по меньшей мере двадцать три года назад. Так что мой чемодан уже старый развратник.

–  Это приносит доход?

–  Да, и неплохой. Его хватало на содержание Габриэллы.

–  И ты не стыдишься этого?

–  А ты этого стыдишься?

Валанс не ответил и бегло записал что-то в блокноте.

–  Пиши старательнее, - посоветовала Лаура.
– Главное в жизни - быть старательным.

–  Как епископ узнал об этом?

–  Однажды он провожал меня на поезд и чемодан раскрылся у него на глазах. Наверно, был потрясен видом епископского облачения. В тот день Лоренцо почему-то надел нагрудный крест. В общем, чемодан вдруг упал и вывалил наружу все свои потроха, зрелище, скажу я тебе, было не из приятных, мне стало стыдно за него.

–  Ты рылась в письменном столе мужа и нашла там отчеты Мартеле?

–  Да, Ришар.

–  Когда ты последний раз была в Риме, то заметила, что за тобой следят?

–  Да, Ришар.

–  И тем не менее отправилась на встречу с Колорадским Жуком и его шайкой?

–  Я заметила Мартеле только на следующее утро, когда пошла к Габриэлле.

–  О чем ты подумала, когда обнаружила эти отчеты? О чем ты подумала, когда узнала, что Анри собирается в Рим?

–  Подумала, что я здорово влипла, а Анри здорово не повезло.

–  В субботу ты перебралась в загородный дом, от которого рукой подать до аэропорта.

–  Этот дом такой умиротворяющий.

–  Ты запрограммировала лампы, чтобы они зажглись в нужное время, и около шести вечера вышла из дому. Вернулась поздним утром, легла в постель и позвонила привратнице, чтобы она принесла тебе завтрак. Это называется сфабриковать себе фальшивое алиби.

–  Просто «сфабриковать алиби», дорогой. Правосудие такого не прощает.

–  Затем ты вернулась в Рим. Там ты бесстрашно опознала тело, предупредила твоих дорогих друзей, чтобы они вели себя спокойно, и стала ждать, когда произойдет чудо: в расследование вмешается правительство и дело положат в долгий ящик.

–  Как тебе угодно, мой милый. Напиши, что тебе сердце подскажет, можешь написать и это, если тебе так хочется.

–  Ты в стельку пьяная, Лаура.

–  Пока еще нет. Я же тебе сказала: когда это случится, я тебя предупрежу. Ты слишком торопишься, нельзя опьянеть так быстро, особенно если человек может выпить столько, сколько я.

–  Ладно, - сказал Валанс, закрывая блокнот.
– Думаю, теперь у нас есть все, что нам нужно.

–  Неправда, не хватает еще моей головы в корзине.

–  Смертную казнь отменили. Ты прекрасно это знаешь.

–  Ах, до чего мне нравится, когда ты так говоришь, Ришар. Ты настрочил все эти бумаги про меня? В последние дни ты потратил на меня много времени. Я очень тронута. Ты собрал замечательное досье. А теперь отдай его мне.

–  Перестань, Лаура.

–  Кое о чем ты меня еще не спросил. Я имею в виду цикуту.

–  И что?

–  Когда я успела приготовить яд? Где? Каким образом? А ведь это существенно. Все, что связано с цикутой, ты оставил без внимания.

Валанс с недовольным видом снова открыл свою папку:

–  А в каком смысле это важно?

–  Все детали имеют значение, Ришар. Ты должен создать для обвинения прочную доказательную базу.

–  Отлично. Так где же ты взяла цикуту?

–  В цветочном магазине, полагаю. Ведь она не растет ни в Париже, ни возле моего загородного дома. Вообще-то я никогда в жизни не видела цикуты. Это растение из семейства зонтичных, вот все, что я о ней знаю.

Валанс пожал плечами:

–  Где ты приготовила яд?

–  В туалете самолета, на маленькой электрической плитке.

–  Где ты приготовила яд, Лаура? Дома?

–  Нет, пока стояла в очереди в аэропорту. Я попросила у стюардессы мисочку и пестик. Это нетрудно достать.

–  Ты хочешь вывести меня из равновесия, Лаура?

–  Да нет же, я мучительно стараюсь тебе помочь. Я напрягаюсь изо всех сил, соображая, где я могла бы достать эту чертову цикуту и приготовить из нее яд. К несчастью, я не уверена в том, что сумею отличить цикуту от кервеля. Может быть, у Анри сделалось несварение от кервеля, и он от этого умер?

–  Ну, сейчас-то ты точно пьяная, - сказал Ришар и с силой захлопнул папку.

–  Сейчас - да, вполне возможно. Но это не отменяет того досадного обстоятельства, что ты ни черта не знаешь о цикуте, верно?

–  Нет.

Лаура встала и взяла в руки папку. Она перелистала бумаги каким-то неуверенным движением, придерживая рукой волосы, падавшие ей на лицо. Затем со вздохом раскрыла ладони, и документы из папки разлетелись по полу.

–  Какая чушь, Ришар, - сказала она.
– Все эти аккуратные строчки, одна под другой, - это просто кошмар. Так ты, выходит, ничего не понимаешь? Ты ничего не заметил?

И тут у нее полились слезы. Как это по-женски, промелькнуло у нее в голове. Она сжала нос у основания, чтобы слезы перестали течь.

–  Так ты ничего не понимаешь? Все эти ужасы? Эти рейсы на самолете, туда-обратно за одну ночь? Эта цикута? Это гнусное убийство из-за денег? Ты во всем этом не разобрался?

Слезы не давали ей говорить нормально. Пришлось кричать:

–  Что ты на меня навесил, негодяй? Ты навесил на меня кровавый груз и хочешь, чтобы я доставила его прямо в зал суда? Неужели ты не понимаешь, что я не трогала Анри? Что я никогда никого не трогаю? Да, я скрывала от всех Габриэллу, да, у меня чемодан с сюрпризами, да, все так, можешь повторять это хоть сто раз! Но насчет цикуты - это не ко мне! Ты просто дерьмо, Ришар. Да, в субботу вечером я запрограммировала лампы, да, ночью меня не было дома. Но я была не в Риме, Ришар, не в Риме! Мне надо было предупредить подельников, ведь Анри уже почти раскрыл наш секрет. Ночью я навестила каждого из них и велела им быть осторожнее. И вернулась домой только утром. А потом мне позвонили и сказали, что Анри убит. Ты отдаешь себе отчет в том, что цикута не растет на огороде и я не могла бы найти ее на грядке с редиской? Плевать мне на цикуту! Плевать!

Лаура упала в кресло, уронила голову на колени и прикрыла ее согнутыми руками. Ришар Валанс подбирал бумаги, рассыпанные по полу.

–  Ты мне веришь?
– спросила она.

–  Нет.

Лаура выпрямилась, вытерла глаза:

–  Давай, Ришар. Аккуратно собирай свое «дело Валюбера». Разложи все по порядку и отнеси папку легавым. А потом уезжай, да, уезжай, черт возьми, уезжай!

Она встала. У нее так сдавило грудь, что казалось, она не сможет идти. Она огляделась, ища дверь:

–  Завтра утром ты отнесешь отчет тому поганенькому полицейскому?