Дело Зорге. Следствие и судебный процесс.

Во время одного из допросов Зорге обратил внимание судьи на то, что при таком ведении судебного разбирательства устраняется возможность объективного определения—в какой степени та или иная дававшаяся им политическая информация нарушала японские законы. Таким образом, говорил он, при решении вопроса о степени важности той или иной информации в качестве исходных позиций берется субъективное мнение судьи, отбирающего информации по своему усмотрению, и отсутствует объективная оценка этих информации с точки зрения закона 10.

Как видим, процедура ёсин по «делу Зорге» стала по существу повторным дознанием обвинения, при котором полностью игнорировалась возможность беспристрастного расследования, каковым формально должна была явиться процедура ёсин как стадия судебного разбирательства. Опубликованные ныне материалы следствия и суда показывают, что Накамура не только не учитывал доводы и заявления Зорге, опровергающие выводы обвинительного заключения прокуратуры, но даже и не пытался проверять их обоснованность. Более того, в ход было пущено все, что могло бы подкрепить формулу обвинения прокуратуры. Те же самые факторы, которые закулисно влияли на ход и направление следствия прокуратуры, продолжали оказывать решающее влияние на

судебное разбирательство и в период проведения проце/ дуры ёсин.

Тем не менее Зорге всеми доступными ему средствами продолжал последовательно и настойчиво добиваться того, чтобы японские милитаристы были лишены возможности использовать процесс над его группой для нанесения ущерба интересам Советского Союза. На первом же допросе, после того как Зорге было зачитано обвинительное заключение прокуратуры ", судья Накамура спросил его: «Имеет ли обвиняемый заявить что-либо по поводу этого заключения?» На что Зорге ответил: «В зачитанном сейчас тексте имеются искажения, касающиеся таких фактов, как дата окончания мной школы, как деятельность моего деда 12 и некоторые другие. Однако все они не являются столь уж существенными. Но вот что меня привело в изумление: в этом тексте утверждается, будто моя деятельность направлялась именно Коминтерном, хотя в действительности ни я, ни моя группа никаких связей с Коминтерном не имели».

Зорге обращает внимание Накамура на свои «записки», написанные по требованию прокурора Ёсикава, и на последующие показания, дававшиеся им в процессе следствия, в которых он категорически отвергал пункт обвинительного заключения о том, будто он и его группа действовали но заданию Коминтерна 13. Зорге решительно протестует также против попытки прокуратуры представить всю информацию, переданную им в Москву, как-исходящую только из секретных источников, включая информацию, которую он получал от своих помощников и.

Однако' Накамура менее всего был расположен внимать каким бы то ни было доводам, сколь бы очевидными они ни являлись. Вся энергия Накамуры направлялась на то, чтобы оставить незыблемой версию прокуратуры, согласно которой группа Зорге объявлялась неким «органом» Коминтерна. По существу первые шесть допросов были почти полностью посвящены этим попыт

11 Его текст не опубликован.

и Там же.

нам, причем Накамура, подобно Г.снкава, исходил из той же презумпции: если ты придерживаешься коммунистических убеждений, значит, ты «агент» Коминтерна.

В ходе второго допроса, состоявшегося 7 июля, Накамура, задает вопрос:

Но сейчас обвиняемый продолжает придерживаться ко м м у и и ст и ч ее к и х у б е ж д с и и й ?

— иа, продолжаю,— отвечает Зорге ,s.

II Накамура вновь и вновь возвращается к вопросу об идейных убеждениях Зорге и других обвиняемых. Приверженность этим убеждениям становится для судей главным, даже единственным доводом для обвинения в том, что группа Зорге находилась в подчинении «штаба Коминтерна». На этом основании Накамура пытается обосновать тезис, будто идейные убеждения Зорге уже сами по себе являются доказательством, что его деятельность в Японии была направлена против «государственного строя» и осуществлялась по «заданию» Коминтерна.

Эти попытки терпят крах. Зорге опрокидывает казуистические построения судьи. В протокол заносятся его решительные протесты против искажений, допущенных в обвинительном заключении. Он требует объяснений, почему вопреки его заявлениям об отсутствии каких-либо связей с Коминтерном прокуратура не отказалась от обвинения в этом |С.

В ходе допросов Зорге, как и в период следствия прокуратуры, делал все для того, чтобы лишить суд возможности состряпать «дело» о мифической «подрывной деятельности» Коминтерна. Отвечая на вопрос судьи, Зорге говорит, что он являлся руководителем разведывательной группы, подчиненной только органам советской военной разведки. Он вновь категорически заявляет, что его группа никогда не имела ни прямых, ни косвенных связей с какими-либо иными органами, находящимися в Москве. «Среди членов моей группы,— добавляет Зорге,— я являлся единственным, кто был советским коммунистом, другие же участники группы вообще не являлись членами какой-либо компартии»17.

15 См. там же, стр. 319.

16 См. там же, стр. 328—329.

Потерпев фиаско в лобовых атаках на Зорге, су&уп Накамура спрашивает: i

— Какие связи с Коминтерном были у КлаузенаУ

— Насколько мне известно,— отвечает Зор/е,— Клаузен никогда не работал в Коминтерне и, следовательно, никаких связей с Коминтерном, включая \f личные отношения с его работниками, не имел 18. /

Столь же решительно Зорге опровергает домыслы судьи и в отношении других членов группы — Вукелича, Мияги и Одзаки. Особенно настойчиво Накамура допрашивает Зорге об Одзаки. Но все попытки судьи! не приносят ему желаемых результатов. Характеризуя идейные взгляды Одзаки как прогрессивные, Зорге в то же время категорически утверждает, что Одзаки никогда не являлся членом компартии.

— А в чем заключались его связи с Коминтерном? — провокационно ставит вопрос Накамура.

— Он абсолютно никогда не имел каких-либо связей с Коминтерном,— отвечает Зорге 19.

Разумеется, попытки подвести в ходе процедуры ёсин сколько-нибудь аргументированную базу под домыслы о пресловутой «подрывной» деятельности Коминтерна, осуществлявшейся якобы группой Зорге, потерпели крах не только вследствие его личных показаний, а также показаний его помощников. Самый характер деятельности группы, равно как и вполне очевидные ее цели, убедительно свидетельствовали, что группа Зорге не имела ничего общего с утверждениями следствия, будто она добивалась «подрыва национального образа правления» в Японии. Следственные материалы, которые оказались в руках прокуратуры и суда, подтверждали лишь, что несомненной целью деятельности группы являлось ограждение СССР от империалистической агрессии и предотвращение военного столкновения Японии с Советским Союзом.

В ходе судебного расследования было установлено, что важнейшая информация Зорге относилась к освещению следующих вопросов: события 26 февраля (военно-фашистский путч в Токио в 1936 г.); японо-германское сближение и заключение антикоминтерновского пакта

(Ц>36 г.); начало и развитие японо-китайской воины в \Фп г.; попытка германского посредничества в японо-китайском конфликте; обострение японо-китайских собы-тий\войпа, развязанная японскими империалистами против китайского народа); провал японо-германских переговоров о заключении союза с правительством Хиранума (1939 V.); приход к власти Коноэ и заключение японо-германо-итальянского военно-политического союза (1940 гЬ; Япония и вторая мировая война; позиция Японии после нападения гитлеровской Германии на СССР; Япония to ее отношения с США и Англией 20.

На основании этого перечня основных проблем, которыми занималась группа Зорге, фигурировавшего в качестве следственного документа, можно было сделать один-единственный вывод: главное внимание группа Зорге уделяла вопросам международной политики, тенденциям в развитии международных отношений на Дальнем Востоке и тем внутриполитическим проблемам Японии, которые были связаны с политикой в отношении СССР. Точная и объективная информация по всем этим вопросам, представлявшаяся Зорге и его помощниками, служила интересам миролюбивой политики Советского Союза, его стремлению сохранить всеобщий мир и избавить человечество от новой мировой войны.