Демон-хранитель

– Кто вы?
– Северус пришел в себя первым.

– Типариэль, сир, - эльф поклонился.
– Для меня большая честь прислуживать наследному принцу Темной династии. Особенно теперь, когда господин наш Балтазар дал Проклятым разрешение ступить на родную эльфийскую землю и обрести прощение.

– Что? А подробнее? И что это на тебе надето?
– отдельные факты о домовых эльфах, их странной магии, позволявшей творить немыслимые вещи, их гротескное уродство, верность определенной семье, постоянные самоистязания – все это будто раскладывалось по полочкам и обретало смысл.

– Полотенце, как и положено слуге благородного дома Поттеров, не заслужившему одежду. Обрести одежду – значит потерять поддержку рода и погибнуть. Страшное наказание, особенно если до этого триста лет ждал избавления от проклятия.

– Какого проклятия? Да что вообще происходит? БАЛТИ!
– рявкнул никогда не отличавшийся терпением лорд Принц в полной уверенности, что несносный супруг совершенно точно его услышит.

– Звали, о, мой прекрасноглазый повелитель, тиран и безумно сексу… о, Типпи!
– Балтазар, наконец, соблаговолил заметить свидетелей его излияний, которые совершенно точно не были обожаемым Тхашш.
– Ты чего здесь? Накрывайте на стол. Я голоден, как зверь. Оххоролу уже собрали?

– Да, господин.

– Сними этот портрет и отправь его в нашу спальню, Типариэль, - перебил распоряжавшегося супруга Северус, - а я пока потолкую с оригиналом, который ЗАБЫЛ меня предупредить… чисто случайно, разумеется, что я держу в рабстве своих соотечественников.

Эльф поклонился и исчез, Хешшш и Гарри с интересом ждали объяснений, а Балтазар обезоруживающе улыбнулся и проворковал:

– Не ругай меня, я беременный… ну, почти, - уточнил он в ответ на скептически изогнутую бровь.
– Ты бы все равно не поверил.

– Теперь верю. Объяснишь?

– Всем вместе за столом через десять минут. Гонг!
– неожиданно закончил демон, и по дворцу прокатился низкий, густой звон, призывавший в столовую.
– Дети, не задерживайтесь. Балти, идем с нами.

Ухмыляющийся портрет послушно соскочил со стены и поплыл по воздуху за своим оригиналом, который, по-хозяйски обняв Северуса за плечи, повел его прочь из комнат Хешшш и Гарри.

Столовая оказалась очень светлой: стена, тянувшаяся вдоль не слишком длинного стола, была стеклянной. За толстой прозрачной перегородкой виднелись горы, подернутые голубоватой туманной дымкой, зеленый лес, подступивший к самой кромке зеленого луга, и огромный красный шар Ока – солнца здешнего мира.

– Какая красота, - с удовольствием сказала Нарцисса, усаживаясь на свое обычное место – за мужем, слева от кресла мессира.

– Да, просто земля обетованная, - задумчиво отозвался Люциус, щуря синие миндалевидные глаза и накручивая на тонкие пальцы прядь волос.

– Я так рада снова видеть вас такими. Тебя и Северуса, - призналась она, нежно дотронувшись до его плеча.
– Вы здесь совсем другие.

– Здесь все другое. Когда мы вынудили Балтазара привести нас сюда впервые, у меня было ощущение, что я вернулся домой. В древнее, родовое, почти забытое гнездо, которое меня ждало все это время. Я натыкался на забытые вещи, назначения которых не помнил, обращал внимание на закладки в книгах, оставленную расческу с запутавшимися в ней несколькими светлыми волосками, дотрагивался до вещей, которые когда-то принадлежали мне, и испытывал двойственное чувство. С одной стороны, принц Эллеманил – это я. А с другой… я не помнил тысяч ночей, проведенных с супругами, тысяч дней, которые я коротал в библиотеке, часов, потраченных на купание в водопаде… не помнил ничего, что было моим. Это наводило на мысль, что я – лишь вор, предатель, обманувший Балтазара, притворившийся его супругом, а на самом деле являющийся жалким смертным, Люциусом Малфоем, и просто не заслуживаю такого счастья – быть здесь, быть любимым.

– А теперь?
– тихо спросила Нарцисса. Они были одни, а Люциус так редко делился с кем-либо своей печалью и сомнениями.

– Когда он умер, мы с Северусом… да что я тебе рассказываю? Ты ведь сама знаешь, как нам всем было тяжело. Так вот однажды мы не выдержали и пришли сюда. Бродили по лесу, где все буквально дышало ими. Нами и нашим демоном. Потом нашли архивы, долго разбирались, что к чему, вникали в схемы эльфийских заклинаний… каждый раз нам все сложнее было отсюда уходить. Записки Мора были точно такими же, как у Северуса: четкий почерк, вычерченные схемы, исправления, посторонние язвительные замечания, наблюдения. Бумаги Элла были до отвращения аккуратными, выверенными, будто он переписывал их начисто. Мы были собой, даже потеряв память, я понял это в один из дождливых вечеров, когда прочел собственные стихи, посвященные супругам. Они так точно отражали мои чувства, что я едва не сошел с ума, пытаясь вспомнить то, что забыл. И не мог.

Он замолчал, и умница-жена не стала больше ничего спрашивать, в душе радуясь, что самое страшное позади.

– Где дети?
– с порога спросил появившийся Балтазар, не выпуская из объятий Северуса.
– Я не попугай по сто раз все повторять.

– Мы здесь, - Гарри и Хешшш устроились рядом с усевшейся на свое место Розалиндой.

– Отец!
– в столовую прибежали Драко и Блейз.
– Тут так здорово! В реке есть рыба. Голубого цвета. И розового.

– Рад, что тебе нравится, - отозвался Люциус.
– Присаживайтесь.

– Балтазар хочет нам кое-что рассказать, не так ли?
– ехидно заметил Северус, усаживаясь по правую руку от Старшего.
– Типариэль!

Около него появился все тот же рыжий эльф в тоге и поклонился:

– Креветки в белом вине, соус из…

Нарцисса тихо охнула и переглянулась с Розалиндой.

– Что это значит? Типпи?

– Да, мадам, - улыбнулся эльф.
– Спасибо мессиру, который был так добр, что…

– Принеси оххоролу, светлого виноградного сока и морковки. Побольше, - перебил его Балтазар.
– И смени эти фривольные тряпки на нормальную одежду, я вас простил, и одежда отныне не является символом изгнания из рода. Старейшина Принцев все подготовил?

– Да, господин, - рыжеволосый снова поклонился.
– Хозяев Принца и Малфоя можно забирать.