Демоны внутри. Тёмный трон

Улыбнувшись, падший продемонстрировал в отблесках костра разбитую и немного опухшую нижнюю губу. Я смутилась и открыла было рот, чтобы извиниться, но вместо этого неожиданно засмеялась, потому что поняла, что за всё время наших с ним тренировок это первый раз, когда я смогла нанести ему хоть сколько-то серьёзную травму.

— Чего ржешь, дурочка? — поинтересовался тот, стирая кровь пальцем и глядя на теперь уже испачканную чёрным руку.

— Понятия не имею, — призналась я. В голове какая-то каша из эмоций. Как лотерея — я понятия не имею, какая выпадет следующей.

— Ты главное не плачь. Твои истерики меня доконают когда-нибудь. Ничего не имею против твоих слёз, когда я тебя довожу до ручки, но твои меланхоличные сопли — это отдельная песня. Вы с Асмодеем просто бесите в этом плане, что прям жалею, что вы оба неприкосновенные.

— Тебе так хочется меня прирезать? — зачем-то поинтересовалась я, посмотрев падшему прямо в глаза. Сейчас он не пугал меня, и я знала его ответ. Конечно же он согласится с моими словами. Я помню холод его ножа, тогда, у озера Блю Ридж, рано утром.

Сглотнув, я прикрыла глаза. Как мне показалось, на мгновение, но этого хватило, чтобы снова почувствовать эмоции, испытываемые мною тогда: страх, упрямство и бесконечное желание выжить и отомстить. Я словно снова ощутила, как лезвие скользит по моей коже, несмотря на то, что одета сейчас куда теплее. Ощутила лёд у горла и горячее дыхание падшего на своей шее, у самого затылка.

Но когда я снова посмотрела на Марбаса, он оказался куда ближе, мы буквально соприкасались носами. Он не моргая смотрел на меня. Я ощущала его дыхание на губах. Странное чувство вернулось ко мне. Хотелось бросить вызов ассасину, только я не знала, в чём его обвинять теперь. Всё, что я могла придумать и, разумеется, самое очевидное, я уже давно высказала ему. Теперь же казалось, что мы наедине и, реши он что-то со мной сделать, ему никто не помешает. Снова мы у озера, у костра, вокруг прохладно и сыро, и Марбас кажется единственным источником тепла в этом полумраке. Я давно не слышу остальных, мир сузился до нас двоих, а мы замерли и не произносим ни звука, лишь глядя друг другу в глаза.

— А ты всё ещё мечтаешь меня убить, Казадор, — прошептал он, обжигая меня дыханием, а я наслаждаюсь этим теплом, хотя слова звучат недобрым напоминанием сказанных ему угроз.

— Почему ты никогда не называешь моего имени?

— Имя нужно заслужить, — я ощутила его улыбку.

Рассеявшиеся вокруг костра ассасины отгородили нас от его света, погружая в темноту. Его глаза оставались единственным, что я отчётливо видела в резко сузившемся вокруг меня мире, образуя крохотный пятачок в непроглядной тьме.

— Ты только меня зовёшь «солнышком», — заметила я. — Других ты называешь как угодно, но «солнышком» лишь меня.

— Уже какое-то подобие имени, согласись, — Марбас замолчал, продолжая разглядывать меня, а потом заговорил. Так тихо, что я практически его не слышала. — Знаешь, почему ты хочешь меня убить? Окей, объясню. Я твоё кривое отражение. Твоего и всех человеческих достоинств. Я сплошной порок и ненависть. Людям всегда хочется выжить самим и уничтожить то, что им не нравится. Ведь проще уничтожить кого-то, но не себя. Изменить что-то, но не себя. Видишь, как мы с тобой похожи? Ты мечтаешь о том, чтобы засадить нож мне в сердце, мечтаешь о том, чтобы услышать, как я раскаиваюсь во всём, что совершил. Но как часто раскаивается перед смертью человек, если его не принуждают это сделать? Если не обещают пощадить в обмен на все эти пустые слова?

— Когда-нибудь ты достигнешь дна, маленький ассасин, — хихикнула я и снова почувствовала его улыбку.

— Ага. Я распахну руки и упаду вниз. Все увидят так, но в моральном падении нет ни дна, ни высот. Где гарантия, что это не взлёт, а «на дне» на самом деле все осуждающие меня? И даже ты.

— Выглядит как попытка оправдаться.

Наёмник тут же нашёлся с ответом, хотя в интонации не было даже тени агрессии, скорее предупреждение:

— Выглядит как попытка выбесить меня в очередной раз, Казадор.

Его глаза неожиданно растворились в темноте. Я даже не сразу поняла, что он просто зажмурился, поэтому испуганно схватила его за руку одной рукой, другой же за драную рубашку. Мне неожиданно стало страшно, что мой демон исчезнет. Не Велиал мой демон, вовсе нет. Марбас был и остаётся демоном всех охотников. Животная жестокость, вышедшая из-под контроля Небес — вот кто он. Таким мог стать любой из Ордена, даже мои родители, моя сестра, Чарли. И мой собственный, чья тень преследует меня с самого детства. Велиал пришёл и когда-нибудь так же исчезнет, а Марбас останется со мной до конца. И, возможно, убьёт меня.

И вот моя смерть снова смотрит на меня своими невероятными глазами цвета раскаленной лавы.

— Бинго, солнышко, — шепчет он, и едва не касается моих губ.

Не поцелуй, что-то иное, но я не понимала, что он хочет сделать, поэтому замерла, боясь пошевелиться, чтобы ничего не испортить. Внутри разгоралось любопытство. Совершенно случайно, забывая о том, что он так близко, я облизнула пересохшие губы и случайно зацепила Марбаса, но он даже не пошевелился. Нас разделяли дюймы. И я чувствствовала на языке его кровь из разбитой губы. Он улыбался, но я не понимала, чему падший так радуется, над чем злорадствует.

— Как давно ты знаешь меня? — спрашиваю я тихо, хотя, наверно, знаю ответ.

— Всегда. И знаю даже больше, чем хотел бы. Не люблю водить дружбу с людьми. Вы слишком быстро живёте, это похоже на сорванный цветок мака: ты ещё не успел поставить его в вазу, а он уже завял.

Я посмотрела на наёмника с подозрением. Было интересно, почему Марбас завёл тему дружбы и клятв. Не в любви же он собирается мне клясться, в самом-то деле.

— И часто ты своим знакомым грозил смертью?

— Да едва ли не каждый день, — Марбас засмеялся, отстраняясь от меня. — Казадор, как думаешь, много ли у меня друзей?

— Братство. Во всяком случае, Баалу ты так ответил.

— У нас есть слово «альякхава», которое по смыслу хоть и похоже на слова «семья» или «друзья», но значит куда больше, чем ты можешь себе представить, Казадор. Это иная связь, не духовная и не физическая. И преданность, какой нет. Ради Братства я и в огонь, и в воду. Когда ты стянула череп с Риа, я чуть было не раскроил тебе голову, и меня едва остановили. Когда ты увидела лицо Седита, я хотел уничтожить остатки твоей души, наплевав на все правила и законы, наплевав на будущее Геенны.

— И кто тебя останавливает каждый раз? У тебя появился авторитет? — несмотря на всю серьезность темы, мне хотелось подтрунивать над наёмником. Вместо того, чтобы злиться на меня за это, Марбас наоборот воспринимал нашу беседу куда интимнее, чем я.

— Оба раза меня останавливал Риа. Твой телохранитель как-то ненормально к тебе привязался, — хмыкнул падший, почёсывая нос. — И не смотри на меня так. Думаешь, мне прикольно, что мои парни начали печься о твоём благополучии? Не хватало только, чтобы мой эталонный метатель ножей ушёл на пенсию, построил ферму, нашёл себе спутницу среди местных и обзавёлся воспитанником.