День да ночь

Если бы сержанты поняли благородное движение души своего командира... Если бы почувствовали, чем жертвует он ради их благополучия...

Что касается Ракитина, то он ничего, кроме досады, не почувствовал: "С Луны ты, что ли, свалился, - подумал он о своем командире.
– Вот беда на нашу голову..." Видно, и другие сержанты подумали что-то похожее, потому что смотрели на командира батареи с удивлением.

– Нет у нас неприкосновенного запаса, - ответил за всех Ракитин.

Тот, что пониже, поддержал Ракитина кивком. Одноухий смотрел куда-то в сторону, не желая участвовать в пустом разговоре.

Отсутствие Неприкосновенного запаса лейтенанту Хаустову не понравилось. Это было нарушением. И кто-то должен был нести ответственность.

– Почему израсходовали?!
– свел он брови.
– Кто разрешил?

– Не было у нас неприкосновенного запаса. Второй год воюю, а все без неприкосновенного запаса, - объяснил Ракитин.

– Его где-то в другом месте едят, - сказал невысокий сержант.

Одноухий по-прежнему молчал.

Лейтенант Хаустов растерялся. Ему уже было не до того, голодны солдаты или нет. То, что он услышал, было неправильно. Оказалось, что один из Великих Законов Армии вовсе и не Закон, а так... одни разговоры. Это подрывало веру во все остальное. А без веры лейтенант пока не мог.

– Нам можно идти?
– спросил одноухий, докуривая цигарку.

Лейтенант посмотрел на сержантов, припоминая, зачем позвал. Вспомнил и отпустил жестом руки.

– А нам говорили...
– как-то растерянно сообщил он Ракитину и замолчал. Не мог же он пожаловаться сержанту на то, что Армейские Законы не выполняются.

– Вам там много кое-чего говорили, - не выдержал Ракитин.
– Но ничего, привыкнете.

– Привыкну, - согласился лейтенант.
– Может быть, посмотрим ваши саперные работы?

– Пойдемте, покажу, - предложил Ракитин.

И лейтенант Хаустов послушно пошел за ним. Ремни его шикарной сбруи поскрипывали тихо и неуверенно.

Укрытие для машины лейтенант уже видел, и Ракитин повел его к орудию. Комбат прошелся по пятачку, потом измерил его шагами, подсчитал что-то в уме и остался доволен. Затем вынул из кармана спичечный коробок и стал измерять высоту бруствера.

"Чему их там только учат в училище?
– подумал Ракитин.
– Капитан Лебедевский прежде всего подошел бы к прицелу, проверил бы, не расшатался ли на кронштейне, прочно ли держится. Снял бы чехол, посмотрел, в чистоте ли здесь все, нет ли пыли, грязи".

То, что лейтенант молод и не нюхал пороха, настроения Ракитину не повысило. Если такой полезет приказывать, как и что делать, по всем правилам, которым его обучали, загубит батарею. Не потому, что неправильно обучали. Просто учеба - одно дело, война - другое.

Лейтенант позицией остался доволен. Про Неприкосновенный запас и голодных солдат уже забыл. Поэтому опять пришел в восторженное состояние, легко шагал по орудийному окопу, и ремни его амуниции поскрипывали весело.

Но когда подошел к самому орудию и увидел, что ствол весь в оспинах от осколков, а в щите рваная рана - кулак пролезет, да еще пара дыр помельче, притих.

– Давно?
– спросил с уважением.

– На прошлой неделе.

– Потери есть?

– Двоих убило.

– А это?
– лейтенант кивнул на повязку.
– Тоже там?

– И это тоже. Но ничего особенного. Царапина.

– У тебя что, в расчете четыре человека осталось?

– Прислали сегодня еще одного на пополнение. Писарь из штаба.

– Пять - уже неплохо. Сам шестой. Почти полный расчет, - и это лейтенанта тоже порадовало.

– Двух человек с пулеметом и ракетами надо направить впереди огневой. Вам в штабе говорили про ночную танковую атаку?

– Да, - кивнул лейтенант.
– Эту тему мы, правда, не проходили, - признался он, - но, думаю, управимся.

– Мы тоже не проходили, - в тон ему сообщил Ракитин.

– И тоже думаю - управимся. Но у орудия всего трое остаются, вместе со мной. Пришлось шофера с машины снять. Вчетвером сумеем стрелять нормально.

– Шофера нельзя, - напомнил лейтенант Хаустов.

"Начинается, - подумал Ракитин.
– Уже полез, куда не надо. Прислали на мою больную голову".

– Еще неизвестно, - сказал он, - понадобится ли после этого боя шофер. Может, и так получится, что шофер будет, а возить некого.

Лейтенант промолчал. Будто и не слышал. Возможно, перенес разговор на другое время.

Пойдем посмотрим, как вы подготовили укрытия для ракетчиков, - предложил он.

Пошли. Ракитин показал. Потом ему пришлось ответить на разные вопросы, с очень часто встречавшимися словами: "почему?", да "зачем?", да "кто приказал?". И это не оттого, что лейтенант Хаустов плохо соображал. Соображал он хорошо, но слишком правильно. То, что они здесь делали, было для лейтенанта непривычным, выходило за рамки Правил и Инструкций. К счастью для Ракитина, Хаустов вскоре вспомнил, что еще в училище умные люди предупреждали: на фронте можно встретиться с любой неожиданностью и надо принимать решения, не предусмотренные Уставом. Но решил лично проверить, насколько этот объект "соответствует". Он спустился в окоп, пробежался по нему вперед-назад, потом сделал то же самое, низко пригнувшись. Завершив бега, встал на колено и изобразил человека, стреляющего из ручного пулемета.

Ракитин ждал, пока лейтенант наиграется, и думал о том, что помочь новый командир ничем не сможет. Только бы не мешал приказами и советами. "Пусть он теми двумя орудиями занимается. Ему, чтобы покомандовать, двух орудий вполне достаточно".

Лейтенант же, проверил все, что считал нужным, остался доволен и выполненной работой, и самим сержантом. Он легко выпрыгнул из окопа, отряхнул прилипшую к обмундированию земельку и поправил пилотку.

– В штабе приказали такой окоп оборудовать?
– спросил он.

– Афонин придумал.

– Кто такой?
– Лейтенант наверняка ожидал услышать высокий чин хитроумного фортификатора.

– Солдат нашего расчета.

Командир не сразу, но все-таки переварил эту новость и с удовлетворением отметил, что солдаты ему попались толковые.

– Надо поощрить, - решил он.

– Надо, - согласился Ракитин.

Энергия в лейтенанте бурлила и выплескивалась через край. Вместе с энергией выплескивались отдельные мысли и целые решения.

– Надо копать дальше!
– выплеснулась мысль.
– Подтянуть окоп поближе к орудию.

– Надо, - согласился Ракитин. Они и собирались продолжать здесь работу.

– Другим орудиям копать траншеи не надо, - выплеснулось решение.
– Орудия у нас по фронту растянутся метров на двести, не больше. Одной ракетой всю территорию перед ними осветить можно.

– Не надо так не надо, - не стал спорить Ракитин.
– Только без резерва останемся. Если с нашей группой что-нибудь случится, в темноте сидеть будем.

Лейтенант промолчал. Не знал, что ответить сержанту, который согласился с ним и в то же время, вроде, не согласился. И решил ничего пока не уточнять. Вместо этого он снова начал задавать вопросы. Лейтенант Хаустов хотел все знать. И прежде всего: нельзя ли собрать местное население и вырыть противотанковый ров, выпустили ли "Боевой листок", провели ли комсомольское собрание, есть ли у расчета аппарат для установления проводной связи орудия с командным пунктом командира батареи? И еще многое, и разное. Только что не спросил: какая зима ожидается, морозная или теплая?