День да ночь

Офицеры тем временем вдоволь наговорились и направились к орудию Ракитина. Ракитин не поторопился навстречу. Командир от орудия не бегает. Если начальство заявилось, командир его возле орудия и встречает, как хозяин возле дома.

Когда офицеры подошли достаточно близко, Ракитин рассмотрел, что у приехавшего погоны старшего лейтенанта. Следом за старшим лейтенантом мягко переступал младший сержант в кожаной курточке. Худощавый и высокий, он заметно сутулился. И от этого казалось, что сержант пригнулся и вот-вот прыгнет.

– Товарищ старший лейтенант, орудийный расчет находится на отдыхе!

– доложил Ракитин.
– Командир орудия сержант Ракитин.

Старший лейтенант оказался ростом пониже Ракитина. Подтянутый и стройный, он двигался быстро и легко, и угадывалась в нем немалая сила. Из-под козырька надвинутой на лоб фуражки смотрели пронзительные черные глаза. На левой щеке от виска до подбородка протянулась красная ниточка тоненького шрама, - этот не из училища, - понял Ракитин.
– Этот повоевал...
– В левой руке он держал ветку, очищенную от листьев, которой то и дело постукивал по голенищу.

– Это хорошо, что на отдыхе.
– Старший лейтенант поздоровался с Ракитиным за руку: - Старший лейтенант Кречетов. Буду руководить этим участком обороны. Надо понимать, сержант, если солдаты отдыхают, то к бою все готово?

– Никак нет, - доложил Ракитин.
– Передышка.

– Понятно. С левым флангом у тебя как? Только давай без "так точно". Ты мне все обстоятельно расскажи. Толком: что, где и как. Нам здесь воевать.

Левый фланг, берег реки Ракитин, когда приехали сюда, исходил, осмотрел, всю траву здесь истоптал.

– Река нас прикрывает, - сказал он.
– До нее метров двести. Место ровное, если танк захочет проскочить, мы его первым снарядом накроем.

– Значит, за левый фланг ты, сержант, спокоен?

– Нет, товарищ старший лейтенант. Берег крутой, что внизу делается, не видно. А там под обрывом полоска земли. Пехота вполне пройти может. Если пройдут, орудию конец.

Не добавил, что тогда и всей батарее конец. Это и так понятно.

– Так-так, - протянул Кречетов.
– Пойдем, посмотрим твою водную преграду, - и пошел к реке. Хаустов и Ракитин за ним.

Кречетов вышел на косогор, огляделся. Подобрал камень, бросил его на середину речушки. Прошелся, вглядываясь в воду, будто пытался определить глубину. Потом заглянул с крутого обрыва вниз. И Хаустов заглянул.

– Говоришь, могут обойти?

– Могут, товарищ старший лейтенант. Они здесь отступали, значит, с местностью знакомы.

Кречетов хмыкнул, оценивающе оглядел сержанта и, кажется, остался доволен.

– Прав. Соображает, лейтенант, у тебя командир орудия. И знаешь, они под берегом непременно попытаются пройти. Не устроить ли нам здесь их автоматчикам засаду? Как думаешь?
– Как будто он нуждался в мнении лейтенанта.

– Неплохо, - согласился Хаустов.

– Решено. Встретим их здесь. И напоим.

Старший лейтенант Кречетов Ракитину понравился. Спрашивал про главное. В мелочах не копался.

– Со снарядами как?

– Комплект.

– Фугасные есть?

– Только бронебойные.

Старший лейтенант поморщился. Это его не устраивало. Ракитина это тоже не устраивало.

– В людях уверен?

– немного помолчав, вновь задал вопрос Кречетов.

– Уверен.

– Хорошо, что уверен. Пойдем, посмотрим, что у тебя за народ.

Они пошли к выстроившемуся в шеренгу на краю орудийного окопа расчету. В сторонке стоял младший сержант Бабочкин.

– Это что за птица?
– прицелился в него черным глазом старший лейтенант.
– Почему не в строю?

– Корреспондент газеты "За Родину", - доложил Хаустов.

– Зачем?

Спросил, как будто перед ним был не корреспондент, а обычный младший сержант. Солдаты смотрели с любопытством. Ждали: что сейчас будет?

Но ничего не случилось. Бабочкин и вопрос, и резкий тон, которым он был задан, воспринял совершенно спокойно.

– Задание редактора - описать бой артиллеристов с вражескими танками.

– Хочешь моего совета: бери автомат и садись в окоп, - все еще резковато, но уже вполне доброжелательно сказал старший лейтенант.
– А то становись к орудию. Место, думаю, найдется. Вот тогда и сумеешь написать, как и что. И почем здесь фунт лиха. Если будешь в сторонке на КП сидеть с блокнотом, ничего у тебя не получится. И писанина твоя никому не нужна будет. Сержант, найдется ему место у орудия?

– Найдется. Но ему дано задание про прошедший бой написать, - попытался объяснить Ракитин.

– Как он напишет, если он тот бой не видел!
– возмутился Кречетов.
– Из пальца высосет?! Кому он нужен, такой рассказ? Ты на передовую попал, так радуйся, - повернулся он к корреспонденту.
– Сам услышишь, как пули свистят. Сам постреляешь по фрицам. Тогда напишешь. Правду напишешь. То, что надо. А тебе что, не хочется фрица пулей встретить?

– Хочется, - сказал Бабочкин.

– Другое дело. Чужой винтовкой не воюют. Самому надо стрелять по врагу, который топчет твою землю. И пиши тогда, сколько хочешь.

Потом старший лейтенант подошел к маленькой, всего из пяти человек, шеренге.

– Как дела, боги войны?

Боги, слышавшие, как он причесывал корреспондента, помалкивали.

– Стесняетесь, что ли?
– Кречетов постучал веткой по голенищу.
– А по физиономиям не видно, что особенно стеснительные. Вот ты, - остановился он возле Опарина.
– Ты чего такой кислый? Что мешает радоваться? Скоро сумеешь врезать фрицам. Может, сапоги жмут, так ты разуйся.

– Я и обутый с ними управлюсь.
– Опарину шутка старшего лейтенанта не понравилась.
– Обутому даже сподручней. Мне бы только пожрать как следует.

– Давно воюешь?

– Всю войну и воюю.

– Так пора бы тебе знать, что перед боем наедаться нельзя, - почти ласково разъяснил Кречетов. Он уважал тех, которые всю войну воевали.

– А я не поп, чтобы поститься сутками. Мне наркомовский паек положен, - не сробел Опарин перед строгим старшим лейтенантом.

– Кухни трое суток нет. А сухари еще вчера кончились, - внес ясность Ракитин.

– Чего же вы молчали!
– рассердился Кречетов.
– Батарея трое суток не кормлена?!