День да ночь

– Опытный, - согласился Ракитин.
– Не стал говорить, что у него и Дрозд есть. Среди других, никуда Дрозд не денется.

– Тогда у меня к тебе разговор, - негромко, чтобы не слышали остальные, сказал Кречетов.
– Ваше дело - из орудия стрелять, танки жечь. Но автоматы и гранаты держи под рукой. На моих орлов не очень надейся.

– Как это - не надеяться?..

– Я не сказал "не надейся". Я сказал: "не очень надейся". А это, сержант, большая разница.

– Вы говорили, что водители у вас ребята надежные. И еще про рабочий люд, который пролетариат, и не побежит...

– Слышал?

– Вы громко, на все расположение...

– Вот-вот, громко. Теперь мои орлы знают, что народ они крепкий и отчаянный. Для них и говорил, может, и вправду не побегут.

– Могут побежать?

– Не все так просто, сержант. Водители мои - ребята хорошие, в огонь и воду пойдут не оглядываясь. Механики из ремонтных мастерских тоже люди серьезные. Под огнем все бывали, но воевать не приходилось. Служба у них другая... Человек должен уметь воевать. Научился - тогда он солдат. Привык к войне - вдвойне солдат. А у них сегодня первый бой. Всяко может случиться. Могут не устоять. Так что орудие орудием, а автоматы пусть твои ребята далеко не откладывают.

– Чего же их прислали?

– Больше некого. Худо, но лучше, чем ничего.

Старший лейтенант посмотрел на своих "орлов", неумело роющих окопы. Работа шла медленно, не то что у привычных к лопате артиллеристов. Смотрел и думал о чем-то своем, командирском...

– Мою бы роту сюда, - негромко сказал он.
– Мы бы им дали прикурить. Мы бы им устроили танцы под вальс "На сопках Маньчжурии". До упаду.

Глухая и беспросветная тоска звучала в его голосе. Ракитин понял, как старшему лейтенанту несладко командовать этим сколоченным на скорую руку отрядом из необстрелянных солдат.

– Что делать будем?
– спросил он.

– Воевать, сержант! Бить фрицев изо всей силы и наотмашь.

Это уже был прежний Кречетов, излучающий силу и уверенность, знающий, что надо делать и как делать. Очень непохожий на капитана Лебедевского, но такой же, как он, знающий и уверенный.

– Ты не паникуй. Все обойдется. Тут танкисты есть. Воевали. В броне, но воевали. Воробейчик. Один целого отделения стоит. И я приглядывать стану. Должны устоять. Я тебе сказал, чтобы ты в курсе был. Чтобы никаких неожиданностей. Ты на ус мотай, но не паникуй. Ребятам своим не говори. Пусть воюют спокойно. Но автоматы, - повторил он, - пусть будут под рукой. И ты ушки на макушке держи.

– Понял.
– Ракитин подумал, что надо проверить, все ли подготовили запасные диски.

– Командир у вас молодой, - продолжил Кречетов.
– Не будем портить ему настроение. Нервничать станет. А командирам тех двух орудий я растолкую.

– Хорошо, что рассказали.
– Если бы старший лейтенант не предупредил, Ракитин рассчитывал бы на эту липовую пехоту, и кто знает, чем бы все кончилось.

– И еще дело у меня к тебе.
– Кречетов подошел поближе и сказал уже совсем тихо: - Ты за лейтенантом присмотри. Придержи у своего орудия. И присмотри, чтобы на шальную пулю не нарвался.

Не нужен был Ракитину у орудия этот лейтенант! Ведь командовать станет. Еще и стрелять полезет... Так и хотел откровенно сказать об этом старшему лейтенанту. Но не сказал. Раз такой человек попросил, надо сделать.

– Хорошо, согласился он, - присмотрю.

– И с этим заметано, - подвел итог Кречетов.
– Как у тебя с патронами для автоматов?

– Возвращаются!
– прервал их разговор Афонин.

Кречетов и Ракитин быстро выбрались из "пятачка".

– Где?
– спросил Кречетов.
– Не вижу.

– Облачко там, за холмом, - это пыль на дороге от машины. Сейчас поднимется на бугор, увидим.

Теперь все смотрели туда, куда указывал Афонин. И верно, скоро появился "студебеккер". Машина шла на хорошей скорости, будто скользила по дороге.

– Нормально ведет Соломин, - отметил старший лейтенант.
– Лихачев у него поучится, тоже крепким водителем станет. С такой фамилией ему большие дела совершать. Кончится война, я его в гонщики определю.

И тут на бугор выскочил мотоцикл с коляской. За ним еще один. Мотоциклисты преследовали "студебеккер", но увидели батарею и остановились. Поняли, что машину уже не догнать, и ударили по "студеру" из ручных пулеметов. Даже отсюда были видны густые трассы очередей. Машина тут же начала сбавлять ход.

– Что же они, перебили всех?
– с тоской выдохнул Хаустов.

Остальные молчали. Остальные еще надеялись, что обойдется. Но машина шла все медленней... и остановилась...

– Пулеметчиков ко мне!
– приказал Кречетов.

Прибежали два солдата с ручными пулеметами.

– Уничтожить к чертовой матери!

С короткими промежутками заработали оба пулемета. Но расстояние было слишком большим, и пулеметчики, как ни старались, накрыть цель не могли.

И вдруг все увидели, что машина снова едет. Задрав кабину, она, странно виляя, ползла по дороге, волоча за собой осевший кузов.

Кречетов вскинул бинокль:

– Задние скаты пробили. Ничего, Соломин и на передних приедет. Он и не такое может.

Кречетов перевел бинокль на фрицев. Водитель второго рассматривал в бинокль линию обороны. На таком расстоянии хорошо можно было видеть солдат, роющих окопы, укрытия для пушек, и холмики свежей, желтой земли. За окопами стояли орудия, ждали, пока для них приготовят место. Вся оборона, как на ладони, хоть рисуй ее. Кречетову показалось, что мотоциклист, который сидел в первой коляске, рисует или пишет. Тот, что с биноклем, что-то говорит ему, а сидящий в коляске записывает. Зарисовывать и описывать позицию у всех на виду - это было невиданным нахальством. Но у пулеметчиков ничего не получалось.

– Липовые у нас пулеметчики, - старший лейтенант выругался.
– Таких хилых пулеметчиков в базарный день на рубль две дюжины дают. Дешевле сушеных грибов.

А фрицы стояли, спокойно рассматривали позиции и, может быть, даже посмеивались над незадачливыми стрелками.

– Отставить огонь!
– приказал Кречетов.
– Портачи! Зря патроны переводите. Может быть, нам из орудия по ним пальнуть?
– спросил он у Ракитина.

– Бронебойные у нас, - напомнил Ракитин.
– Попасть, вряд ли попадем. Пугнуть можно.

– Давай! Они же смеются над нами!

– Не... надо...
– прохрипел Бакурский.

Все обернулись к нему.

– Я их... достану...
– Он наклонился к пулеметчику.
– Дай...

Тот несмело посмотрел на Кречетова.

– Ты что за него держишься, как за девку! Просит человек пулемет - так отдай.

Солдат торопливо встал, а Бакурский лег у пулемета. Широко раскинул ноги и вжал в плечо приклад. Долго так лежал, ловил фрицев в прорезь прицела. Казалась, что мотоциклисты не дождутся, пока он начнет стрелять. Закончат свои дела, развернутся и уедут.