День дурака

Самих пленных, кстати, было немного - всего семь человек. То ли Медведь приказал врагов в плен не брать, то ли они сами не сдавались. У небольшого, бьющего из-под мшистой кочки, ключа, сидели и лежали воины Арса. Раненые, сообразил Вязов, все. Пожилой мужчина с пробитой грудью, скорее всего, не жилец - вон, синий уже, хоть товарища и меняют ему на груди промокшую от крови повязку, и вытирают выступившую на губах кровь, но вряд ли ему суждено выкарабкаться. Степан знал такие ранения, правильно понял, что означают красные пузырьки в уголке сухих губ - пробито легкое. Своевременная операция в условиях госпиталя - и можно надеяться. А так, в лесу под деревом, шансов нет. Остальные были в лучшем состоянии: у кого перехвачено тряпкой плечо, у кого - бедро, молодой паренек, лет четырнадцати - шестнадцати, как и Степан, красовался здоровенной шишкой на голове - тоже оглоушили и повязали, пока был без сознания.

Оружия у них, понятно, не было. А вот прочих признаков неволи Степа как-то не углядел. Во-первых, ни на ком из пленных не было пут. Во-вторых, нигде видно никакой охраны. Вместо того, чтобы воодушевить, это обстоятельство здорово смутило Вязова. Наглядевшись на странности этого мира, он сообразил, что если пленных не караулят, как положено, значит, уверены, что те не сбегут. А уверенность эта на чем-то, да основана.

Внезапно Вязов почувствовал на себе пристальный взгляд. Он осторожно повернулся, чтобы не провоцировать новый приступ боли и головокружения. На него в упор глядел мужчина, моложе него, в просторной рубахе, таких же штанах и башмаках, сработанных из грубой кожи. Русые волосы были перевязаны тонким ремешком.

– Ваша Милость пришли в себя?
– осторожно спросил он и улыбнулся, не заискивающе, но все же как подчиненный - начальнику. Большому начальнику, уточнил Степа. Вспомнив, что шмотки, в которые его здесь обрядили, по местным обычаям означали принадлежность к дворянскому сословию, Степан сообразил, что его товарищ по несчастью из крестьян, либо ремесленников. А, судя по ширине плеч и развитым рукам, при небольшом росте - вернее всего, лесоруб. Тут они почти все - лесорубы.

– Как тебя зовут?
– спросил он.

– Варек, Ваша Милость.

– Сделай одолжение, без "милости", - буркнул следователь, - Степан я.

Лицо лесоруба вытянулось.

– Но вы же благородный господин!

– Не благороднее тебя. А тряпки можно и на пугало огородное натянуть, какие угодно, хоть с герцога, - доверительно сообщил Степа, - скажи, а кормят здесь когда?

– Кормят?
– Варек, услышав, что имеет дело не со знатным горожанином, а с таким же, как он, заметно расслабился, - кого кормят? Воинов?

– Понятно, - кивнул Вязов, - то есть кормежка пленных не предусмотрена... Медицинское обслуживание - тоже. Да, о Женевской конвенции тут пока не слышали. Веревка эта - к чему?

– Ты, видно, издалека, - покачал головой Варек, - это ж "табунщик"! Колдун медведев протянул, чтобы мы не убегли.

– И... удержит?

– Лошадей держит, - пожал плечами Варек.

– А если попробовать перешагнуть - что будет?

– Ничего не будет, - удивился Варек, - она ж не за тем, чтобы ноги отрывать.

Не слушая дальше, Степа поднялся на непослушные ноги и сделал несколько шагов по направлению к веревке. Не то, чтобы он не поверил новому знакомому, просто привычка все проверять самому оказалась сильнее даже инстинкта самосохранения.

Варек не соврал. И в самом деле, ничего не случилось. Но не успел Степан обрадоваться, как сообразил, что ни на шаг не приблизился к краю поляны. Он прибавил ходу, сколько мог, потом почти побежал. Тошнота усилилась - но это был единственный результат, которого удалось добиться. Пытаться подойти к "табунщику" оказалось примерно тем же самым, что бегать за радугой. Вспомнив, что при сотрясении мозга, вообще-то, рекомендован постельный режим, Степан повернул назад, и совершенно без проблем добрался до "своей" елки и до Варека.

– Занятная штука, - признал он, - а сами-то они как сюда заходят?

– Зачем им?
– Варек пожал плечами, - если кого выкупят, или помрет, так придут с колдуном, разомкнут. А так они и не ходят...

Вязов прикрыл глаза, пытаясь если не избавиться, то хотя бы уменьшить доставшую его боль, но не преуспел. В голове, такое впечатление - бригада узбеков организовала пилораму. Трудились, сволочи, добросовестно, без перерывов, перекуров и перепивов.

– Ты как сюда попал?
– спросил он, отчасти, чтобы отвлечься, отчасти потому что и вправду было любопытно.

– Комин решил вылазку сделать, - поведал Варек, которому скрывать было совершенно нечего, - думали, что сможем хоть одну боевую черепаху остановить. Они ж не лошади, безмозглые совсем, за них колдун думает. Тот, который направляет. Его убрать: черепаха встанет как миленькая и начнет клевер щипать. Но там же тоже не дураки, они колдуна до последнего щитами прикрывают... Мы на них - они успели выстрелить по разу, мы щиты вскинули. Потом рванули вперед... в общем, пока бежали, они еще пару раз стрельнули. Чем эта хня с черепахой закончилась - я не знаю, потому что споткнулся, упал и покатился вниз со склона. А потом меня, верно, кто-то еще по котелку тюкнул. Очнулся - поляна, Хар помирающий, а вокруг - эта дрянь.

– Надежда есть, что выкупят?

– Да откуда?
– Варек усмехнулся, - был бы рабом, хозяин не оставил свое имущество врагам. А я человек вольный, так что вызволять меня некому.

– Один мудрец сказал, что свобода всегда стоит дороже, чем за нее заплачено, - припомнил Степан.

– Ага... Этого бы мудрого - сюда.

Степан постарался устроиться поудобнее. Ни еды, ни расстрела в ближайшем, да и, похоже, отдаленном будущем не предвиделось. Ожидание смерти предстояло долгое и скучное.

– Хотя...
– Варек задумался, - был тут один, тоже издалека. Может, земляк?

Степан секунду подумал и сдержался - смеяться не стал. Наивная душа... Если "издалека", то уж непременно земляк!

– А с чего ты так подумал, - все же уточнил он.

– Так тоже про "табунщика" ничего не знал. Не знал и - перешагнул. И удрал, как Тар ему лампаду держал!

– Постой, - вскинулся Степа, - так что, если не в курсе про это колдовство, то оно на тебя не действует?

– Откуда же мне знать, - развел руками лесоруб, - я не чародей. Но, по всему видать, так.

– Тогда большое спасибо тебе, родной, - буркнул Вязов, снова закрывая глаза. Злиться не было настроения. Строго говоря - он сам виноват. Развел турусы на колесах вместо того, чтобы действовать.

Ночь прошла беспокойно. Рядом ворочались и стонали. Потом все прекратилось, и до утра было тихо, но сон пропал с концами, хоть в розыск его объявляй. Утром выяснилось, что суета была по печальному поводу: тот незнакомый воин с пробитым легким все-таки умер. Его товарищи отнеслись к смерти то ли с потрясающим мужеством, то ли с убойным пофигизмом. Беднягу переложили в тенек, и на этом все погребальные мероприятия закончились. Завтрак, понятно, не принесли. Это было плохо. Голова болела уже гораздо меньше - это Вязову понравилось.