День рождения

Исход боя решили пушки: огневые точки немцев были подавлены точным артиллерийским огнем.

Гвардейцы снова взялись за свои пулеметы… Опять послышалась команда ротного:

— Гвардейцы, вперед!

— Вперед! — подхватили командиры взводов.

Лейтенант Губайдуллин верил, что личный пример всегда вдохновляет, и первым бросился в атаку. Он устал, выдохся, однако не сбавлял шага. Он не оглядывался назад. По дыханию людей, по стуку котелков о малые саперные лопатки он догадался, что солдаты не отстают от него.

Вот и вторая траншея врага.

— Забрасывай их гранатами! — крикнул Губайдуллин.

После первых взрывов гранат он поднял взвод в атаку. Гвардейцы, не отстававшие от командира, через завесу огня прыгали в траншеи врага, вступали в жестокую рукопашную схватку. И гитлеровцы не выдержали напора — отступили.

Все пулеметы были повреждены и вышли из строя.

К полудню немцы были выбиты из второй линии обороны, однако ненадолго. Не успели гвардейцы закрепиться, как немцы — под прикрытием танков двинулись в контратаку.

То там, то тут взрывались снаряды, мины, взлетали вверх комья земли.

Гвардейцы ждали в окопах.

Губайдуллин не спускал глаз — с передней линии. «Очень плохо, — думал он, — что пулеметы вышли из строя. Самый удобный момент. Можно бы их сейчас, как траву, косить, этих фашистов! Чтобы отделить пехоту от танков, «максим» нужен».

Терзая землю, стреляя на ходу из пушек, приближались вражеские танки. В пятнадцати — двадцати метрах от Губайдуллина лежал бронебойщик Гасан Агаев. «Сейчас он даст нм!» — подумал Миннигали. Танки ползли, по ПТР все еще молчал. Не случилось ли чего с ним? Миннигали пополз к окопу Агаева. Тот лежал, уткнувшись лицом в землю, без сознания, потом застонал.

— Потерпи немного, сначала «тигра» угостим.

Губайдуллин схватил ПТР, выстрелил два раза. Гусеница танка оборвалась, и он завертелся па месте.

На успел Миннигали в третий раз зарядить противотанковое ружье, как на бруствере показались немцы.

Завязался рукопашный бой. В жестокой схватке мелькали приклады, каски, штыки, слышались крики и ругань сражавшихся, стоны раненых…

В самую тяжелую минуту донесся голос политрука:

— Держись, гвардейцы!

На правом фланге роты прозвучало оглушительное «ура».

Во главе группы советских солдат, громивших немцев, был майор Нестеренко, занимавший теперь уже должность заместителя командира батальона по политической части. Ефрейтор Ломидзе не отставал от Нестеренко. Расстреляв все патроны в автомате, он глушил немцев прикладом.

Группа майора Нестеренко, оторвавшись от основной части, продолжала продвигаться вперед.

В этот момент командиру стрелкового полка майору Пенькову сообщили с наблюдательного пункта, что на правом фланге наши отступают, что две стрелковые роты отрезаны и окружены в помещениях МТС.

Майор Пеньков доложил об этом командиру дивизии по телефону. Полковник Балдынов, не дослушав его, строго приказал:

— Николай, кровь из носу, верни утраченные позиции!

— Слушаюсь!

Пеньков поскакал в расположение третьей роты первого батальона, отругал комбата и, приказав продвигаться по направлению к МТС, сам поднял третий батальон и повел его на помощь окруженным стрелковым ротам.

— Вперед! Вперед! — Его голос перекрывал грохот боя. — Вперед, ребята!

Эти слова, как эхо, подхватили сначала комбат, потом — командиры рот, взводов и отделений:

— Вперед!..

Немцы, окружившие помещения МТС, были вынуждены отступить. Но неустойчивость позиции третьего батальона отрицательно повлияла на положение второго батальона. Потеряв опору на правом фланге, наступающая группа, возглавляемая заместителем комбата по политчасти майором Нестеренко, оказалась в тяжелом положении. Поняв, что они отрезаны от основных сил полка и попали в окружение, Нестеренко поднял бойцов на прорыв. Однако кольцо за ними уже сомкнулось, и разорвать его не было никакой возможности. Разъяренные фашисты напирали со всех сторон.

Тем временем рота Щербаня четвертый раз перешла в наступление, пытаясь освободить майора Нестеренко и его группу. Но и на этот раз, как только они начали двигаться к зданиям МТС, с правого фланга по ним начала бить автоматическая пушка.

Командир роты Щербань не боялся смерти, он думал лишь об одном: во что бы то ни стало спасти замполита Нестеренко и оказавшихся с ним в беде солдат.

Немцы видели, что на помощь окруженным спешит подмога, и торопились покончить с Засевшими во дворе и зданиям МТС советскими бойцами.

Когда в грудь Щербаня ударила пуля, он еще пробежал вгорячах несколько шагов, потом медленно присел на колени и выронил пистолет.

«Все, не успели отбить своих…» — мелькнуло в голове ротного.

От роты Щербаня осталось немного бойцов, я они залегли, прижатые пулеметным огнем.

Окруженный фашистами, майор Нестеренко остался один и в одиночку продолжал бой до тех пор, пока не был смертельно ранен^[27].

В этой схватке погибли парторг роты Акопян, несколько командиров взводов и отделений. Легко ранен был штыком и Миннигали.

На других участках кровавый бой не прекращался.

Немцы сами перешли в наступление под прикрытием танков.

Командир дивизии полковник Балдынов ввел в бой полк Багирова. И через некоторое время движение противника было приостановлено, затем советские воины снова — в который раз! — перешли в контратаку. Лишь с наступлением темноты бой начал стихать. В это время начальник штаба Замаратский сообщил Балдыцову, что на- наблюдательный пункт упал снаряд. Погиб командир стрелкового полка Багиров.

Балдынов побледнел:

— Когда?

— Только что. Звонил заменивший Багирова майор Абдельдяев.

Наутро выяснилось, что в подкрепление к немцам прибыли еще две дивизии. Они по шесть-семь раз в сутки поднимались в наступление. Но это не спасло гитлеровцев от разгрома.

В результате пятнадцатидневного сражения гвардейская дивизия Балдынова освободила станицу Молдаванскую и прорвала так называемую Голубую линию обороны немцев на Кубани.

Войска Северо-Кавказского фронта, воодушевленные победой под Курском и Белгородом, вели упорный бой за каждую станицу, за каждую пядь земли.