Деньги круглые
Шрифт:
– Зачем ему блондинка, пап?
– В кино сходить.
– А аборт?
– Что - аборт?
– Аборт она будет делать?
Девочка сидела в обнимку с клеткой. Попугай забился в угол, дремал. Они все ездили и ездили. Везли туристов с рюкзаками, инвалида на костылях, за ним семью: мать, отца и двух близнецов. Оба близнеца одинаковыми голосами выли на всю улицу. Высадив их, отец закурил, проехал немного и остановился возле винного магазина. У входа стояла толпа, ожидая конца обеденного перерыва. Такси зарулило во двор.
– Ты к Клавке?
–
– Дядя Тихон сказал.
– Чем болтать, погуляй-ка вокруг машины, погляди, чтоб во двор никого не занесло. Я быстро. Отец исчез в двери, загроможденной по бокам пустыми коробками. Потом показался снова.
– Никто здесь не шастал?
– Никто!
Он вытащил из-за двери и, прижимая к животу, принес коробку. На ней было написано: "Брутто. Нетто".
– Брутто и Нетто - братья, пап?
– Да помолчи ты!
Он поставил коробку возле багажника и ударом кулака открыл замок.
– Ой, сколько огнетушителей!
– воскликнула Маша.
– Пять штук!
– Держи-ка!
– он дал ей в руки один и стал отвинчивать другой.
Сняв крышку, он опустил внутрь бутылку водки и снова завинтил.
– Секрет, - он первый раз за весь день рассмеялся.
– Какой же секрет?
– рассудительно сказала Маша.
– Пять банок дядя Тихон ночью реализует. Только зачем ему деньги? Ведь у него жены нет, ты сам говорил.
– Зато бабы есть, - сурово сказал отец.
– Это еще дороже.
– Почему дороже?
– Потому что их много, а он один, поняла?
– Поняла.
Потом они стояли на стоянке, и отец выкурил полпачки сигарет. Маша стала кашлять от дыма, и ей захотелось есть. Но отец ведь работает, попросишь - рассердится. Лучше потерпеть. И она стала кормить попугая. В машину никто не садился.
– Загораешь?
– к папе подошел шофер из соседнего такси.
– Дай-ка курнуть... Все норовят пешком пройти или в крайнем случае на трамвае, а деньги в чулок.
– Зачем в чулок?
– спросила Маша.
– Из чулка они не вываливаются, если не дырявый...
Шофер прикурил и отошел.
– Ну-ка подвинь свою клетку, - пробурчал отец.
– К лешему их всех, поехали!
3.
У шашлычной на Ленинградском проспекте теснилась очередь. Отец пробрался сквозь толпу, волоча за собой дочь, и пнул дверь. Гардеробщик, фуражка золотом, как папу увидел, сразу засов скинул.
– Лида в смене?
– Тама, куды она деется!
Маша цепко держала отца за карман куртки. В зале пахло дымом, шум стоял, как в бане. Если по ушам хлопать, получается музыка.
– Стой тут, с места ни-ни!
Отец исчез. Когда он вернулся, им сразу показали на столик в углу, возле раздачи. Ничего не спрашивая, официантка Лида принесла два шашлыка и бросила на стол пачку сигарет. У нее, как у Снегурочки, на черных волосах трепетал кружевной кокошник. Лида устало присела на край стула.
– Чо не заходишь?
– Работы по завязки.
– У, ее вечно по завязки, работы-то. И вся
черная. Так и жизнь пролетит, как ворона. А радости не видать...– Дак к тебе же Тихон зачастил!
– Ну и чо? Я ему полста в месяц плачу за то, что он меня сюда возит.
– А я, значит, дармовой?
– Венгерский офицер с женщин денег не берет. Может, мне с тобой интересней.
Вынув из кармана зеркальце и помаду, Лида взглянула на себя, обвела помадой губы. Приведя себя в порядок, придирчиво, но без ревности, оглядела Машу.
– Разрежь мне, - попросила девочка отца.
Он разрезал ей мясо мелкими кусками, отломил край булки.
– Чо, дома уже и не кормят? Нынче-то воскресенье...
– Полаялись.
– Заехал бы вечером. Я сегодня в восемь освобожуся, Тихон занят...
– Девать, вишь, некуда, - он глазами показал на Машу.
– Ну и дурак!..
– А мальчонка-то как?
– Ишь, вспомнил! Все папку ждет, а папка - троеженец чертов!
– Почему "трое..."?
– А потому! Чего скрывал, мне все Римка рассказала...
– Насчет чего такого она тебе могла насплетничать?
– отец опустил голову.
– А насчет того, на кого ее дочь похожа и где у тебя ночные смены. Да ладно, я не прокурор, гуляй себе дальше...
Лиду звали клиенты, и она, вздохнув, поднялась.
– Деньги-то возьми, - бросил ей вслед отец.
– Ты же в деньги не веруешь, - усмехнулась она.
– Все не заработаешь, а мало мне не надо.
– Тут без денег кормят?
– спросила Маша.
– Без денег нигде не кормят. Недотепа ты у меня. Вот Сашка, тот все разумеет. Как-нибудь враз рассчитаюсь, соображаешь?
– Конечно, соображаю.
– Вот-вот...
Он вынул четвертак.
– На-ка, спрячь в карман для матери, чтобы она не ныла. А то еще растратим!
Дочь спрятала бумажку в карман, дожевала соленый огурец и отодвинула железную тарелку. Отец взял с ее тарелки оставшийся холодный кусок, жир да жилы, прожевал, закурил, надел фуражку и пошел. Маша собачкой побежала за ним.
На этот раз они везли двух болтливых рыбаков с амуницией. Те тоже спросили про Машу. И опять пришлось объяснять. Предложили отцу заплатить свежей рыбой.
– Протухнет она у меня до конца смены. Не то бы взял.
Маша и не заметила, как уселся бритый парень в пиджачке, явно купленном только что. Даже ярлык не оторван.
– Чего стоишь, ля? Езжай, ля, быстрей!
– Скажи куда - поедем...
– Крути баранку, ля, отсед-а-а-а!
– заорал парень, как зарезанный. Потом, ля, скажу!
Он елозил по сиденью, то и дело озирался, а когда проехали с полквартала, запел, верней, загнусавил что-то, но тут же и оборвал. Вдруг перегнулся к отцу и показал пистолет.
– Сгоняем на дельце, ля?
– он поиграл пистолетиком на ладони. Подождешь полчасочка в одном месте, ля, за углом. Тебе пятьсот тугриков, и вали. Дело чистое, не мокрое, верное. И пять кусков за голенищем, ля.