Деревянные кресты

Онъ снялъ съ себя непромокаемую накидку и былъ очень счастливъ, что шинель осталась сухой. Въ темнот хлесталъ дождь, и онъ улыбнулся, прислушиваясь къ нему. Онъ находился въ прикрытіи, у себя; ему остается только прочесть письмо, перечесть его, затмъ заснуть съ нимъ.

Размотавъ свои грязные обмотки и снявъ башмаки, онъ просунулъ мокрыя ноги въ два маленькихъ мшка изъ-под земли, которые будутъ грть его. Затмъ, онъ завернулся въ одяло, набросилъ на колни накидку и зажегъ свою отсырвшую свчку. Теперь больше ему нечего желать…

Онъ сталъ читать:

„Мн очень нравится здсь, въ отел очень весело. Издали видна только его красная крыша; остальное скрыто мимозами.

Кстати, я встртила въ отел моего друга, о которомъ я теб уже говорила, Марселя Бизо. Это очаровательный человкъ, и я буду счастлива познакомить тебя съ нимъ посл войны.

Мы часто выходимъ вмст. Теб это не непріятно, мой мальчикъ? Я предпочитаю теб это сказать, потому что нкоторые встрчали насъ вмст, и они настолько глупы, что способны написать теб всякую ерунду“.

Снаружи проходила смна, медленный гулъ заглушенныхъ шаговъ. Вода все текла ручьемъ при вход въ землянку, и, капля за каплей просачивались въ лужу.

Свжій ароматъ вервены исходилъ отъ письма. Бывало, она преслдовала его съ пульверизаторомъ подъ самымъ носомъ, чтобы напугать его. Ушло время ароматовъ. И, все-таки оно такъ близко его сердцу… У него былъ разсянный взглядъ, мысль блуждала, онъ прислушивался къ псн дождя.

Сюльфаръ приподнялъ край палатки и спрыгнулъ въ яму, — ручьи воды текли съ него.

— Уфъ! Наконецъ-то… Ты получилъ письмо?

— Да, — отвтилъ Демаши разсяннымъ голосомъ.

О чемъ онъ думалъ? Неподвижно, съ улыбкой огорченнаго ребенка въ углахъ губъ, онъ глядлъ вдаль, унесясь куда-то.

— Извстія хорошія?

Дождь… Капли дождя какъ будто и въ его взгляд.

— Да, хорошія…

XV „ВОЗВРАЩАЯСЬ ИЗЪ МОНМАРТРА“

Мы разсянно смотрли на окружающую насъ сельскую природу: будь это въ Артуа, или въ Шампани, въ Лотарингіи или во Фландріи, вс дороги, окаймлены ли он вязами или колосящимися полями, торфяными болотами или виноградниками, вс он одинаковы для пхотинца: та же пыль и та же грязь, по которой приходится совершать тяжелые переходы отъ стоянокъ къ окопамъ.

Солдаты съ поблвшими отъ пыли рсницами, высунувшись изъ грузовиковъ, забавлялись тмъ, что блеяли: „Бэ! бээ!“… и къ шуму колесъ и тряск присоединялось ихъ овечье блеянье. Нкоторые пли.

За нами возвышались черные бараки перевязочнаго пункта съ прилетающимъ къ нему цлымъ садомъ деревянныхъ крестовъ. Они стояли прямо, стройными рядами, на мловыхъ холмикахъ, а дальше были погребены алжирскіе и марокканскіе стрлки, головой къ Мекк, и на ихъ холмахъ были водружены узкія стрльчатыя дощечки.

На другой сторон работали ополченцы. Мы подошли къ нимъ, да о чемъ не думая, просто, чтобы посмотрть: они рыли ямы, цлый рядъ могилъ.

Завидвъ насъ, старички перестала рыть, какъ бы смутившись. Одинъ изъ нихъ, опираясь на лопату, со смущеннымъ видомъ объяснилъ намъ:

— Такой приказъ, ничего не подлаешь… Когда предстоитъ серьезное дло, лучше все предусмотрть, принять мры заблаговременно. Въ послдній разъ нкоторымъ пришлось ждать по три дня, — къ счастью, была зима.

Мы ничего не отвчали. Мы смотрли на предназначенныя для насъ могилы… Первый возмутился Сюльфаръ:

— Ну, нтъ! — воскликнулъ онъ, — это уже слишкомъ… Давать намъ такое кинематографическое представленіе, когда мы отправляемся въ окопы, это издвательство надъ людьми.

И онъ тутъ же побжалъ съ донесеніемъ къ командиру, прозжавшему верхомъ. Мы едва успли замтить, какъ онъ вытянулся и произнесъ два слова: однимъ прыжкомъ лошадь была уже на откос. Багрово-красный, задыхаясь отъ бшенства, командиръ кричалъ на испуганныхъ ополченцевъ:

— Убирайтесь вонъ отсюда… Улепетывайте, или я велю моимъ солдатамъ разогнать васъ пинками въ з… Кто васъ прислалъ сюда, кто распорядился? Я вамъ приказываю отвчать!

Вс ополченцы побросали свои лопаты и кирки и убжали; остался только одинъ высокій старикъ, онъ слушалъ, опустивъ голову, разсматривалъ свои ноги, густо облпленныя землей.

— Вы глухи?… Я хочу знать, кто послалъ васъ на эту работу?

— Тутъ ничего плохого нтъ, господинъ командиръ, — забормоталъ онъ голосомъ старой козы, — меня это не смущаетъ, я къ этому привыкъ: я бывшій церковный сторожъ, по профессіи могильщикъ, на кладбищ Пріёрэ-на-Клезе въ Мельере, въ департамент Эндръ.

Говоря, онъ одергивалъ своими землистыми пальцами голубую тужурку, стараясь спустить ее ниже… Командиръ, обезкураженный, съ угрюмымъ сожалніемъ посмотрлъ на него.

— Ну, убирайся, — сказалъ онъ ему, пожимая плечами… Я самъ разберу это дло.

И, оставивъ тамъ лошадь, онъ вошелъ въ помщеніе перевязочнаго пункта, откуда за этой сценой наблюдали санитары, скатывая бинты.

Мы чувствовали себя неважно и, молча, вернулись на поле къ товарищамъ, которые закусывали. ли небольшими группами, всегда одни и т же: т, кто получали большія посылки, длились ими съ пріятелями, получавшіе такія же большія, маленькія посылки длили съ получавшими маленькія, а ничего не получавшіе сообща покупали себ литръ вина. Самые ловкіе ухаживали за Жильберомъ, зная, что онъ не скупится и охотно угощаетъ своими консервами товарищей, которымъ уже надоли макароны.

Недлю тому назадъ, во время продолжительнаго отдыха, къ Демаши пріхалъ повидаться съ нимъ его двоюродный братъ, офицеръ, я предложилъ ему устроить его въ автомобильную команду.

— Спасибо, — отвтилъ ему Жильберъ, — я могу быть шофферомъ только своего автомобиля.

Мы вс были удивлены. Жильберъ признался мн:

— Это изъ-за удовольствія выпалить дерзость, понимаешь, хлестнуть кого-нибудь рзкимъ отвтомъ… Главнымъ образомъ изъ-за этого… Я даже не усплъ сообразить, у меня это вырвалось, какъ ругательство. Потомъ уже нельзя было исправить, было уже поздно… Ну, не глупо ли рисковать шкурой ради одного олова… Но, право, слишкомъ онъ былъ мн противенъ своими лакированными сапогами и палевыми перчатками.

Никогда я не видлъ, чтобы онъ такъ много пилъ, какъ въ этотъ вечеръ, и онъ напоилъ допьяна толстяка Буффіу, котораго въ тотъ самый день вернули въ строй, а на кухню вмсто него назначили бывшаго каменщика, отца троихъ дтей.

Прогулка по кладбищу и видъ вырытыхъ могилъ вызвали въ бывшемъ кашевар окончательный упадокъ духа, бодростью котораго онъ никогда не отличался. Онъ разсказалъ объ этомъ случа Жильберу, преувеличивъ количество могилъ, и Сюльфаръ не нашелъ ничего другого, какъ утшилъ его слдующимъ замчаніемъ: