Дервиш
Шрифт:
– Немного утренней свежести!
– Убью! – Вика побежала за ним.
– Хватит здесь бегать, у меня от вас голова кружится! – Пахомов недовольно сполоснул лицо.
– Ты что весь помятый? – Остановился Глеб.
– Ночь не спал! – Ответил Пахомов. – Башка болит.
– Надо было вчера Агафье сказать. – Рассудительно заметила Вика.
– Чего ж ты ей ответил, что всё в порядке?
– А! – Пахомов махнул рукой.
– Ладно, сегодня тебя отведём! – Вика заняла место возле умывальника.
– Не пойду я никуда! Я уже Ношпы выпил! – Пахомов повесил
После завтрака Вика подошла к Глебу:
– Я хочу к Агафье сходить, мне поговорить с ней надо.
– Сходи одна, я попозже подойду, в салоне только почищу.
– Я, пожалуй, тоже занятие себе нашёл! – Бодро потянулся Слава.
– Надо бы ворота повыше перевесить, а то просели, по земле скребут. Лёша, поможешь?
– Давай, а потом сходим к Агафье, и ей чем-нибудь поспособствуем. – Ответил Пахомов.
– Ладно, я пошла! – Вика помахала Глебу.
Калитка за ней закрылась, Глеб достал из багажника пылесос и щётку.
Вытряхнув комья грязи с ковриков, он начал пылесосить сиденья. Из дома вышел Трутнёв:
– Глеб, поможешь с воротами? Пахомчик отказался, поплохело ему!
– Конечно, Слава, давай! Слушай, может, Лёшке врача вызвать? Вдруг, сотрясение или ещё что похуже?
– Ты видел, как вчера Агафья мозги тому амбалу вправляла?
– И что?
– Зачем нам врач? К ней сходим, или пригласим. По обстоятельствам.
Под любопытными взглядами проходящих мимо сельчан, с интересом разглядывающих искателей, парни сняли с петель обе створки ворот, и, прислонив их к столбам, принялись перевешивать массивные ржавые петли.
Вика прикрыла за собой калитку и прошла по двору к дому Агафьи. Возле дверей сидел Тишка, который сразу вскочил и начал тереться об ноги. Вика постучала в дверь:
– Доброе утро, матушка Агафья! Я поговорить с вами хотела!
Никто не ответил, тогда Вика, приоткрыв дверь, ещё раз крикнула:
– Агафья Тихоновна, вы дома?
Войдя в сени, она осторожно заглянула в дом, Тишка проскочил между ногами и начал крутиться возле пустой миски, задирая вверх полосатый хвост. Дом был пуст. Вика вышла во двор и увидела за домом открытую дверь сарая. Подойдя к нему, она осторожно заглянула внутрь: “Агафья Тихоновна!”. В сарае висели сотни пучков трав, корешков, какие-то мешочки, на полках стояло множество разнокалиберных банок и баночек, чем-то заполненных. В углу лежал большой треснувший котёл. “Колдую немного!” - вспомнила Вика слова Агафьи. Она подошла к полке и взяла в руки крайнюю банку. В мутной густой жиже ей почудилось что-то вроде лягушачьей лапки. Вика со страхом и отвращением сунула банку на место, но получилось слишком энергично.
– Ой!!! – С другой стороны полки вниз, в широкий промежуток между полкой и стеной, стремительно нырнула столкнутая банка с кореньями.
Вика, видя её полёт и готовясь услышать звон разбитого стекла, застыла от ужаса, но возле самого пола банка вдруг перевернулась и встала на донышко. Вика испуганно присела, прижав руки к груди, она готова была поклясться, что видела
чью-то руку, поймавшую сосуд и аккуратно и быстро поставившую его. Онемев, она смотрела на стоящую на полу за стеллажом невредимую банку. Потом тихо повернулась и вышла.У дверей дома стояла бабушка Агафья, прикрыв глаза ладонью от солнца.
– Милая моя, двери затвори, пожалуйста! – Попросила она.
Вика закрыла двери сарая и пошла к дому на негнущихся ногах. Агафья приветливо крикнула ей:
– Ты заходи, не робей!
– И вошла в дом.
Увидев Вику в сенях, Агафья тревожно спросила:
– Глаза у тебя, как у зверька раненого! Что случилось, девонька?
– Это вы банку поймали?
– Да, я! Что ж ты её на место не поставила? Ладно, потом сама уберу. Ты в следующий раз поаккуратнее, девонька. Мне-то уже тяжело по лесам-полям за травками ходить. Ты, что, напугалась? Нет? Ну и славно! Я чай поставлю.
Агафья пошла на кухню. Вика тяжело припала головой к дверному косяку.
– Там лапка лягушачья была? – Спросила она.
– Что ты?! Помстилося тебе! – Агафья налила Тишке молоко.
– Я, девушка, только травами да корешками лечу. Всё прочее чернокнижеством зовётся! А что за дело-то у тебя?
– Это вы мне не позволили по телефону тогда, в джипе, дозвониться?
– Да говорила ж я уже - полиция вас задержала бы на несколько дней, а у вас времени очень мало! Только то и печалит тебя?
– На душе у меня тяжело, матушка! Давит. Тревогу из сердца выгнать не могу!
– А ну-ка, сядь, посмотрю, что там за тоска тебя ест. – Агафья взяла Вику за руку и замолчала, закрыв глаза.
– Скоро появится человек, который твою жизнь изменит…
– Так он, вроде, здесь, со мной! – Вика подняла глаза на Агафью, но, встретив её взгляд, помрачнела.
– Другой будет человек, не муж, не жених, говорю же тебе!
Агафья помолчала, потом негромко задумчиво произнесла:
– А замужем ты никогда и не будешь… Вот, по судьбе тебе так написано.
– Почему?! – Вика в отчаянье выдернула руку, с ужасом и тревогой глядя на Агафью. – Что случится?!
– Плохого не случится, девонька! Что ты так встрепенулася? Дела будут важные, ими займёшься! А тревогу гони, не твоя она. Крутят тебя, с пути сбить стараются! О хорошем думай, жизни радуйся!
Вика испытующе смотрела на Агафью, но та отвечала ей спокойным, доброжелательным взглядом. Успокоившись, Вика спросила:
– А что нас в будущем ждёт?
Агафья долго молчала, тихо покачиваясь, потом медленно открыла глаза и сказала:
– Море видела. Огромное, берегов не видать. А вода чистая да прозрачная, аж светится до самого дна! Змея чёрная по нему плыла. А потом море вдруг почернело, а змея белою стала!
– К плохому или к хорошему? – Спросила Вика.
– Не знаю, девонька, – Отвела глаза Агафья. – Не знаю… Скрыто всё, ведь будущее это. Как бог его разумеет, таким его и сотворит, таким оно и будет! А кому будет оно хорошее, кому плохое – это уж как он распорядится!
В двери постучали. Агафья буркнула себе под нос: «Пришёл?». И громко крикнула: