Держи врага ближе

– Вивиан!

– Сойер!
– возле очередной койки восклицаю я.

Парнишку прилично потрепало. Но, судя по его улыбке, раны не столь серьезны, чтобы прощаться с жизнью. Я присаживаюсь и принимаюсь накладывать на его ногу выше колена жгут. Пусть раной ниже займется первый освободившийся лекарь.

– Слава богине, ты цела! Где Фишер и его свора? Даррг, мы голову сломали, как ему удалось сбежать. А Келси и вовсе, рвал и метал. Если бы не так вовремя подоспевшая армия, не знаю, что со всеми нами бы было…Тебе лучше парням на глаза не попадаться. Знаешь, они не особо счастливы от того, что командование их бросило на произвол судьбы.

– Но это Фишер меня увел! Клянусь!

Я по своей воле никого не бросала и винить меня не в чем. Да и потом, разве солдаты гарнизона и мужчины из ополчения сами не хотели выдать врагу, чтобы выторговать шанс на собственное спасение? Не им теперь строить из себя обиженных.

Сойер жмет плечами и хмурится от боли, когда я затягиваю бинты.

– Это неважно. Всем ясно, что двигало подполковником. Одна твоя фамилия стоит больше целой крепости и ее гарнизона. Да и аргонцы тебя в плену не убили бы, чтобы потом шантажировать империю и премьер-министра твоей жизнью. Когда обнаружилась твоя пропажа и начался штурм Гаскилла, Джек Келси сказал, что нужно было тебя просто убить, чтоб никому не досталась.

Рыжеволосый инженер делает сочувственное лицо.

Поджимаю губы.

Вот как, значит. Полтора года жизни в стенах крепости значили что-то только для меня. Избавиться от камня преткновения, назло, раз уж все и без того очевидно и смерть дышит в затылок – какая подлость.

Не могу не начать размышлять, было ли это причиной, по которой Эш меня не отправил в крепость. Он слышал всю тираду Фишера и вполне мог понять, как обстоят дела в рядах защитников Гаскилла. Блокада и полтора года заключения в стенах города многих довели до отчаяния и крайностей человеческой гнусности.

– И еще…- бормочет Сойер, опустив виновато голову: - Прости. Твой блокнот...

Сердце пропускает удар. Пожалуйста, скажи, что ты его уничтожил…

– Я его потерял, когда аргонские солдаты прорвали восточную стену.

Сглатываю.

– Там было что-то важное?

Качаю медленно головой.

– …Ничего. Хорошо, что ты жив.

В душе теплится надежда, что я найду блокнот, когда закончится сражение там, где его обронил Сойер. Или что он оказался уничтожен в бою, может сгорел. Да. Лучше так.

Какова вероятность, что попал он в чужие руки? А в руки аргонских генералов?

Мизерная.

Может, накручиваю себя?

Делаю глубокий вдох и стараюсь успокоиться. Порядок, Вивиан. На нем магическая печать и никто, кроме тебя, его открыть не сможет. А даже если сможет…события уже сильно отличаются от оригинала. Ничего страшного…

Светает.

С возвышенности, где раскинулся лагерь дивизии под командованием Эйджа, открывается вид на Гаскилл и его окрестности, которые нельзя было разглядеть ночью.

Аргонские солдаты устремляются в бегство. Как и сказал Сойер, восточная стена крепости прорвана, но войти в город врагу, судя по всему, не удалось.

В воздух поднимаются спирали темного дыма от пожаров здесь и там, земля вдоль крепости вскопана и подорвана так, что невозможно не ужаснуться – сколько же попыток предприняла Аргона для захвата Гаскилла сегодня, с каким отчаянием и упрямостью. Даже появление подкрепления от нашей армии их не напугало и не заставило пересмотреть приоритеты.

Как военный человек, я не могу понять, почему же командование корпусом противника, несмотря на имеющиеся данные, решило продолжать штурм и вступило в сражение, будучи в не сулящей выигрыш позиции.

Разве стоило таких потерь и жалкого бегства, падения духа солдат, взятие какой-то крепости именно сегодня? Они могли отступить и попросить подкрепления, или просто отступить, передислоцировав войска в другом направлении.

Перевожу взгляд в ту сторону, где располагался штаб аргонских офицеров. Несколько человек спешно седлают коней. Численность корпуса на несколько сотен человек превышала состав дивизии.

Преследовать бегущих у нас сил нет.

Только внезапность, ночная атака и наличие подземного туннеля, о котором аргонцы не догадывались, перевесили чашу весов на нашу сторону и обеспечили империи победу в битве за освобождение Гаскилла.

Вглядываюсь, ища глазами посланца или самого генерала-майора Аркера, что требовал моей им выдачи, на самой дальней от крепости низине у берега реки.

– Держи.

Возникший рядом Тобиас протягивает подзорную трубу.

Хватаюсь от испуга за сердце – передвигается он бесшумно – и беру предмет, тут же приложившись к нему глазом. Потом припомню.

Расстояние слишком велико, чтобы различить четкие очертания лиц. Но…

– Роял? – шепчу себе под нос, не скрывая шока, до боли вглядываясь в знакомую спину и профиль блондина. Тот же рост, узнаваемые черты, которые за четыре года знакомства так просто не спутать, светлые волосы.

Нет. Этого не может быть. Он должен быть в столице. Его мать не могла пустить единственного сына на фронт, да и сам он не рвался воевать против империи, в которой прожил почти всю свою жизнь.

Но…нельзя не поверить увиденному. И все же, кажется, что что-то не так.

– Аргонский принц, - поясняет капитан Маллет, заметив направление моего взора.

Я покрываюсь мурашками.

Мало было отца и Эша, даже судьбу друга, в которую я старалась не лезть, пока не было необходимости, исказила своими действиями. Даррг.

Надеялась, что мне удастся спасти Рояла. До того момента, когда армия империи должна была войти в столицы Аргоны оставалось еще полтора года, но теперь…Если он даже не в столице, погибель может настигнуть его раньше, а я ничего не смогу сделать, ведь мы по разные стороны баррикад!

– Наследный принц Аргоны Йозеф Акстон.

11

Хмурюсь, опускаю подзорную трубу, протираю рукавом линзу и снова приглядываюсь. Как раз кстати, мужчина, о котором идет речь, сменил позу и обернулся в нашу сторону лицом.

Это…действительно не Роял. Накатывает облегчение. Хотя удивительно, насколько похож.

Человек в объективе моего взгляда выглядит взрослее, да и если приглядеться, то волосы у него несколько темнее, и фигура более поджарая. Кузены…похожи настолько, что можно принять за близнецов. В моей голове успело закрасться несколько более изощренных объяснений и теорий.