Дерзкая-3. Ближний круг

Лерка не сопротивлялся. Он только с тревогой и недоумением смотрел по сторонам и что-то пытался понять.

– Мам, а где это мы?
– пробормотал он, не найдя сам ответа.

– Ты ничего не помнишь?

Лерка нахмурился:

– А что я должен помнить?

– Ну что ты помнишь последнее?

– Душ принимал в своём блоке. Начал одеваться. Спешил, потому что меня все ждали у дяди Юры, - сказал Лерка, пожав плечами.
– Потом вдруг... сердце заболело. И всё сильнее и сильнее. Думал, пройдёт само, наверное, мышцу потянул. Не прошло. Выключился. Очнулся здесь... И что это за место, мам?

– Это рассекающее кольцо, сын. Ты умер тогда. Теперь мы с тобой здесь.

Леркины глаза округлились от изумления.

– Ничего себе...
– пробормотал он растерянно.

Я наклонилась к нему, стала целовать и гладить по голове.

– Да что ты, мам, ну я же в порядке, правда!
– совсем смутился сын.
– И перестань же ты плакать!

Я поспешно вытерла слёзы, и Лерка одобрительно кивнул.

– Как считаешь, Лера, это не было атакой?

Лерка закусил губы, раздумывая:

– Да уж не знаю теперь. На атаку, вроде бы, не похоже. Не было явного чужого следа... Хотя, я же столько раз был на разных осмотрах, обследованиях. Всегда говорили, что я совершенно здоров. Не знаю, мам!

Я поправила на нём одеяло:

– Потом разберёмся. Тебе надо поспать.

Он не возразил, только кивнул. Глаза его слипались. То ли сам засыпал, то ли Валера принял меры.

– Мама!
– Лерка вдруг вскинулся.
– Если я умер, если мы в кольце, то ты?.. Ты тоже?!

– Что тоже?

– Что с тобой случилось? Как ты сюда попала?

– Успокойся, мой хороший. Я просто пришла за тобой.

Он вздохнул, глаза его закрылись, и скоро он уже спал, прерывисто дыша и вздрагивая. Я устроилась рядом с ним, не сводя с него глаз. Я поняла, что сделаю всё, всё, что угодно, всё, что потребуется, только бы вернуть моего мальчика обратно.

– Катя, тебе надо поесть и отдохнуть, - заметил Валера.

– Нет, ничего не надо. Я просто посижу с ним.

Валера отстал от меня, сел неподалёку, так, чтобы держать нас обоих в поле зрения.

* * *

Ближе к ночи пошёл дождь. Валера перенёс спящего сына под козырёк входа в пещеру и уложил там так, чтобы до него не долетали капли.

Я не спала всю ночь, просто сидела рядом с Леркой, оберегая его беспокойный, но довольно крепкий сон.

Проснулся сын только наутро и выпил сразу половину фляги. Он был ещё очень слаб, но натянул на себя кое-какие тряпки, которые вынул из мешка Валерий, а потом сразу встал на ноги.

Предложить ему поесть мы смогли только чертячий хлеб. В восторге Лерка от него не был, но немного погрыз, запивая.

Валера всё время держался от нас подальше, то сидел снаружи, то бродил по оврагу.

– Мам, - тихо спросил сын, кивая на Валеру.
– Это вообще кто?

– А это...
– я даже не удосужилась заранее подумать, что буду отвечать.
– Это, Лерка, вот так теперь выглядит Май.

– Да ладно!
– Лерка некоторое время с любопытством таращился на Валерия, потом покачал головой.

– Да ну тебя, мам, хватит меня дурить. Не может быть у совершенного аналогов, да ещё с такой разницей в возрасте. Аналоги ровесниками должны быть.

– Ты в кольце, сын. У Примара всё может быть. Если он воскрешает умерших, разве трудно ему сделать временным аналогом того, кого он пожелает.

– Что, правда, что ли? Это Май?

– Правда, Лерка. Поговори с ним сам, он всё расскажет.

– Угу, - Лерка рассеянно кивнул, всё продолжая рассматривать Валерия.
– А знаешь, у меня такое чувство, будто я его знаю. Видел где-то.

– Видел, я думаю. Если ты нас всех читал, то ты его наверняка видел, в наших воспоминаниях. В моих уж точно.

Лерка нахмурился:

– Мам, а без загадок? Чего ты не договариваешь?

– Я просто выдаю тебе информацию поэтапно, чтобы ты получше осознал. Этот человек пять лет был офицером Маем. А вообще это Валерий Извеков, твой отец.

Лерка ничего не ответил, долго-долго молчал, раздумывая над услышанным.

– Понятно, - сказал он, наконец.
– Ладно. В самом деле, чего только нет в кольце... Кстати, у тебя нет, случайно, ножа?

Я вынула из кармана нож Олега и подала Лерке.

Он раскрыл его, взял то, что осталось от куска чертячьего хлеба, положил на сухой камень и принялся ножом раскалывать хлеб на небольшие кусочки, размером с небольшую виноградину. Потом он наполнил крышку фляги водой и дал мне.

– Зачем? Что ты хочешь?

Лерка собрал в ладонь кусочки и протянул мне:

– Бери кусок, клади в рот, запивай, держи секунд десять, потом глотай.

– Я не хочу. Не могу, это редкостная дрянь, поперёк горла встаёт.

– Если делать вот так, как я сказал, почувствовать вкус ты не успеешь.

– Лерка, я не буду.

– Ты будешь. Потому что так надо, - спокойно, но очень строго сказал он.
– Мам, слушай, что я говорю, и делай. Ты должна съесть то, что у меня в руке. Это обязательно! Воды бери в рот столько, чтобы потом одним глотком всё сразу проглотить. Давай!

Я взяла первый кусочек, отхлебнула воды, подержала во рту, пока не почувствовала, как разбухает корм, и сделала глоток. Казалось, эта дрянь застряла в горле и не даёт дышать. Но Лерка тут же плеснул в крышку ещё воды:

– Запей вдогонку!.. Молодец, мам! Вот видишь, ничего сложного. Давай ещё раз.

Он сидел рядом, внимательно следил за мной, командовал, подливал воду в крышку, контролировал, хвалил. И я с удивлением поняла, что он ведёт себя совершенно, как Олег. Те же словечки, те же интонации, та же уверенность, настойчивость и забота. Сын пустил в ход всё, что подсмотрел когда-то у Олега. Сопротивляться этому было невозможно. Один за другим я съела все куски, что Лерка держал на ладони. К тому времени, как я проглотила последний, желудок набился кормом под завязку. Я почувствовала, что сыта.