Дерзкая-3. Ближний круг

Лерка помешкал немного, но всё-таки потянулся обняться с отцом, так, чисто символически, чтобы, как говорится, не обидеть. Потом он повернулся ко мне.

– Мама, я чувствую, что делаю что-то неправильно.

– Ты делаешь всё правильно, - я крепко обняла сына, взлохматила его кудри.
– Там очень плохо без тебя, Лерка. Ты нужен Олегу. Береги его, пожалуйста.

– Хорошо, мам.

"Мама! Всё равно это неправильно! Пойдём со мной!"

"Ты же прочёл меня. Ты всё видел. Я уже не смогу без Валерия".

"Что же я папе скажу?"

"Ты найдёшь, что сказать".

– Мама, мы ведь увидимся, правда?!

– Конечно, увидимся. Когда-нибудь, обязательно.

Лерка отступил от меня, подошёл к мембране, оглянулся на нас, махнул мне рукой, шагнул в плотный сгусток и исчез. И я сразу же потеряла его поток. Его больше не было в этом странном мире.

Я стояла и смотрела, как рассасывается мерцание и исчезает вибрация. Воздух снова стал невесомым и прозрачным.

У меня отлегло от сердца. Мне удалось. Мой план сработал. По крайней мере, главная его часть.

Руки Валерия легли мне на плечи.

– Высший пилотаж, Катюша!

– Что именно? Общее поле воспоминаний? Так это всего лишь развитие твоей же собственной методики с датчиками.

– Я вообще о твоей... тактике убеждения. Ловил себя на мысли, что я сам почти что тебе верю.

Я повернулась к нему:

– Ты уж прости меня. Ничего другого я придумать не смогла. Я сразу знала, что если просить Примара, то мембрана будет открыта только для одного. Какой у меня был выбор?

Он смотрел на меня с нежностью.

– Не извиняйся. Ты молодец. По-другому, пожалуй, нельзя было. Я уже испугался было, что и это не поможет.

– Только бы он ни о чём не догадался. Назад ведь прибежит, - вздохнула я.

– Этот может, - задумчиво кивнул Валерий.
– У него совершенно твой характер.

Моя голова ещё гудела от сеанса воспоминаний. Как всегда, после сильной ментальной нагрузки, из меня уходило последнее тепло. Только Олег знал, что в этом случае со мной делать. Мне сразу захотелось принять из его рук чашку крепкого сладкого чая. И ещё сильнее захотелось, чтобы его руки обхватили покрепче и согрели. И чтобы потом меня разбудил его голос... Я одёрнула себя. Не зарываться! Почему мне всегда хочется в первую очередь того, на что я не могу больше рассчитывать?

– Катя, - тихо сказал Валерий, тронув меня за плечо. Я вскинула голову. Валера кивнул в сторону.

Примар стоял на краю лужайки и с любопытством глазел на нас.

– Я свою часть договорённости выполнил. Претензии есть?

– Я хочу убедиться, что мой сын именно там, где должен быть.

– Да без проблем, - пожал плечами Примар, и в моей голове звякнул звоночек на новый киносеанс.

Кино было коротким. Мне показали холл в Юркиных апартаментах. Брат стоял, отвернувшись к стеклянной стене и отчаянно пытался спрятать непрошенные слёзы. А Олег, растерянный и трогательно счастливый, просто не мог выпустить сына из медвежьих объятий: спросит что-то и, толком не выслушав ответ, снова тискает.

– Убедилась?
– осведомился Примар.

– Да. Что дальше?

– А дальше - всему своё время. Резвитесь, дети мои. Паситесь на травке. Придёт время платить по счёту - я объявлюсь.

– А разве вы уже не в расчёте?
– подозрительно уточнил Валерий.
– Ты отпустил одного. Парень ушёл, а его мать осталась. Всё, как ты сказал.

– Нет, вы меня не путайте, - ласково сказал Примар.

– Ишь, хитрецы. Мне нужен равноценный обмен. Ты, Катя, припоминаешь, как мы с тобой сделку заключали двадцать лет назад? Что я тогда сказал? Что за жизнь я могу принять только жизнь...

Валера напрягся. У меня тоже нехорошо заныло сердце.

– ... Я человек принципиальный. Жизнь за жизнь. Ребёнка за ребёнка. Я отпустил твоего сына, а за него я возьму твою дочь. Без вариантов. Всё по-честному.

– И каким образом ты её возьмёшь?
– я шагнула к нему.
– Не дашь ей родиться? Или дождёшься и отберёшь?

– А я ещё не решил. Всему своё время. Так что пока не забивайте себе голову.

Я крепко зажмурилась, а когда я осмелилась открыть глаза, Примара и в помине не было.

Валерий обнял меня за плечи и повёл в домик.

– Катя, я постараюсь сделать, что смогу...

– Что ты сможешь сделать? Ты не мой ребёнок, тебя он за Лерку не возьмёт.

– Надо подумать. Может быть, его принципы как-нибудь наизнанку вывернуть можно...
– Валера успокаивающе погладил меня по плечу.
– Ты не паникуй.

– А я паникую?
– удивилась я.

– Да вроде нет пока, - усмехнулся Валера.

– Это ты паникуешь. Перестань, не надо. Будем резвиться и пастись на травке. Время у нас ещё есть...

Валера нахмурился:

– Ты думаешь, нам удастся выкрутиться?

– Это неважно, что я думаю. Я думаю, что нам не стоит ничего обсуждать. Это бессмысленно.

"Мы можем обсуждать так, если ты думаешь, что Примар не спускает с нас глаз".

"Валера, так тоже обсуждать нечего".

"Я не верю, что ты безропотно отдашь ребёнка. Нам надо об этом поговорить!"

"Мне неважно, во что ты веришь. Я тебе не исповедник. Отвяжись, наконец".

"Катя, я прекрасно понимаю, что это означает. Ты что-то задумала и хочешь сделать это без меня".

– Замолчи, - отрезала я.
– Я больше не хочу об этом слышать! Лучше давай что-нибудь съедим, а то у меня сейчас голодный обморок будет. И потом, надо подумать, где я теперь буду спать. И как мне теперь греть воду? В твоём ручье я всё себе отморожу. И ещё у меня волосы все спутались, а у тебя даже расчёски нет...

– Ну-ну-ну, не всё сразу, - слегка оторопел он. Потом кивнул на стол.
– Съешь пока яблоки. А я сейчас дров соберу, картошку испечём. Спать будешь, где и спала, а я в углу на месте Валарда. С водой соображу как-нибудь, я видел, в чём Валард грел. А вот расчёски у меня в самом деле нет. Но я могу тебя постричь. Точнее, ножом обкромсать покороче, и не будут путаться...

Я закрыла ему рот ладонью.

Он замолчал, удивлённо глядя на меня.

– Прости. Прости, пожалуйста, - я привстала на цыпочки и поцеловала его.
– Прости меня за всё. Мне ничего не нужно. Не суетись.

Я оставила его посреди комнаты, прошла в спальню, закрыла за собой дверь, забралась на постель, сгребла на себя одеяло, накрылась с головой и свернулась в клубок. Очень хотелось куда-нибудь исчезнуть, раствориться, пропасть без следа. Но теперь я не могла себе позволить этот маленький каприз. Вытаскивать меня было некому. Рук, которым я могла довериться безоговорочно, больше рядом не было.