Дети богов

– Не надо! Вы нас убедили. Мы вам поможем.

Юноша с рогом обернулся к своим и что-то прокричал. Двое призраков подвели к нам коней.

– Поспешим же на битву, брат, – обратился ко мне предводитель.

– Да какой я тебе брат…

Некромант пихнул меня в ребра рукоятью катаны, и я заткнулся.

– Не надо коней. Мы обойдем их с тыла.

Юноша поразмыслил, а затем коротко кивнул. Копыта снова загремели по ущелью.

– Ловко вы их обманули, – сказал я, когда всадники скрылись в серой мгле.

Иамен некоторое время задумчиво смотрел на меня. Наконец разлепил губы и сказал:

– Я, Ингве, своих обещаний не нарушаю. А вы можете идти.

С этими словами некромант развернулся, закинул катану в ножны и пошел к отвесной стене ущелья. Подпрыгнул. Вцепился руками в выступающий камень. Подтянулся. И начал карабкаться, распластавшись по скале.

Я пробормотал: «Кретин ты, князь, и гонор у тебя кретинский». И полез за некромантом.

Пока мы взбирались, я коротко пересказал Иамену байку своего соседа по камере. Некромант никак не откомментировал – впрочем, ему не хватало на это дыхания. Он еще и мне помогал, потому что ползти вверх по отвесной скале, волоча за собой тяжеленный Тирфинг, оказалось упражнением не из легких. Когда мы все-таки перевалились за край, я вознес хвалу Имиру. Хвала, впрочем, была преждевременной.

Ближе к горловине ущелья, по обе стороны пропасти, суетился большой отряд. Воины в кольчужных рубахах деловито катали камни и швыряли их вниз, откуда уже доносились вопли и шум схватки. Выцеливали кого-то лучники.

– Что будем делать? – пропыхтел я. – Заходить в тыл? Они нас в капусту нашинкуют.

– Не нас. Вас.

– Что?

– Отвлеките их внимание.

– Слушайте, – нахмурившись, я развернулся к Иамену. – Я, может, и приложил руку к этому балагану, но и у вас совесть должна быть нечиста – даром вы, что ли, поминали Ганелона-предателя? Не буду я один отдуваться.

– Вас никто и не просит, – терпеливо ответил некромант. – Мне просто надо собраться с силами. И еще надо, чтобы они не смотрели сюда.

Он взял меня за плечо и ткнул пальцем в чернокожего верзилу в красном плаще – должно быть, командира засадного отряда. Тот разорялся, отдавая распоряжения лучникам.

– Вызовите его на поединок.

– И с какого же перепоя он согласится?

– Потому что так принято.

– Кем принято?..

Но Иамен уже вытолкнул меня из-за камня.

Я шагал по краю ущелья и думал, что вот, сбылись мои детские мечты. Вот я и угодил в седую героическую древность. Что-то мало мне это доставило радости… Внизу погибал отряд юного полководца. Вверху, увидев меня, закричали.

Я поднял голову и проорал:

– Эй, кто тут главный? Я, Ингве сын Драупнира, князь Свартальфхейма, вызываю тебя на бой!

Сколько раз я повторял эту фразу на берегах подземного озера! Сколько раз отвечало мне одно эхо, и в руке моей был не меч – так, заготовка. Я потянулся к рукояти Тирфинга и услышал:

– Я, король Марсилий, владыка свободного города Сарагосса, принимаю твой вызов.

Какая еще, к Фенриру, Сарагосса?

Выступивший вперед оказался высок и тощ, как скелет. Впрочем, он и был скелетом, лишь кое-где обтянутым темной кожей. За плечами воина пыльной тряпкой висел красный плащ. Кольчужная рубаха болталась на костяных ребрах, торчала спутанная черная борода. В руке ответившего на вызов тускло блестел иззубренный ятаган. Его солдаты расступились, давая дорогу военачальнику и оставляя нам место для поединка. Я сжал в ладони рукоять меча – и тут над ущельем пронесся низкий вой. Я обернулся.

Некромант стоял на плоском клочке земли между двух скал и выл, выл, задрав голову. Руки его поднялись. Сошлись. Опустились. Иамен заплясал.

Над горами повеяло ледяным ветром. В ржаво-сером небе остро сверкнули звезды. Будто и не было всех этих страшных месяцев, будто в спину нам глядели тибетские ледники, будто Тень только что склонялась надо мной, распростертым в снегу и беззащитным… Иамен плясал. С неба скалилась черная зубастая луна, и шептала, и пела, и корчилась в такт движениям некроманта. Моя ладонь соскользнула с рукоятки Тирфинга, и рухнула ночь.

Очнулся я на дне ущелья. По сторонам вздымались отвесные стены без малейшей трещинки – при одном взгляде на них становилось понятно, что вскарабкаться здесь наверх не было ни малейшего шанса. Я услышал скребущий звук и завертел головой.

Некромант сидел на каменной плите в нескольких шагах от меня и чертил катаной какие-то знаки на обломке песчаника. Или просто рисовал. Выглядел он так, будто спешить нам совершенно некуда.

Я сел, привычно потер затылок – скоро у меня там уже трудовая мозоль образуется – и сумрачно спросил:

– Что это было?

Некромант поднял голову.

– Это, Ингве, был Страж. Стражи. Пограничники.

– И что вы с ними не поделили? Откуда вообще вы знакомы со средневековыми вояками? Или соврали насчет возраста?..

Интересно, как он может быть старше – я же сам видел его ребенком?

Иамен пожал плечами.

– Они тут поставлены не для того, чтобы стеречь меня. Или вас. Хотя, признаюсь, в кои-то веки ваша разыгравшаяся фантазия принесла пользу. Я даже не думал, что так впечатлю вас упоминанием Ронсенваля. Притащить сюда Марсилия… Нет, хорошо, что они попросили только о помощи.

Я огляделся в поисках Тирфинга. Меч лежал рядом со мной.

– Если они стерегут не меня и не вас, чего им было надо?

Некромант поднял катану и ткнул ею в сторону выхода из ущелья.

– Там уже ничейная земля. Стражи стерегут выход из Мертвого Царства.

– Чтобы покойники не разбежались? – угрюмо поинтересовался я.

– Нет. Чтобы не сбежал их хозяин.

Помолчав, он добавил:

– Эрлик, еще будучи Альриком, когда-то здорово насолил тому, кто впоследствии стал Стражем. Вот теперь мой родитель и расплачивается за предательство.

Ах да. Я вспомнил. Кажется, именно тогда нынешний Владыка Мертвых впервые сменил имя и из Альрика Сладкоголосого превратился в Альрика Братоубийцу.

– А мы здесь причем?

Некромант неохотно ответил:

– Стражи не заметили разницы. Она сейчас между мной и моим папашей уже очень невелика. Он близко. Что плавно подводит нас к сути беседы…

Он швырнул катану мне под ноги.

– Пора вам исполнить обещание. Надеюсь, со мной вы поступите честнее, чем с беднягой Агни.

Я посмотрел на клинок. Ни одной крапинки серебра на нем не осталось. Ни единой точки.