Дети драконов

Кажется, именно в тот миг я понял, что и правда не имею права сдохнуть. Все что угодно, но только не слезы на этом прекрасном лице.

Кайза провел с нами еще пару месяцев, но с наступлением осенних холодов, когда мой отец наконец вернулся из поездки в Герну, сказал, что больше ему здесь делать нечего. Необузданный, дерзкий и опасный для всех наследник короля изменился настолько, что больше не представлял из себя угрозы для окружающих. Степной шаман с чистой совестью мог вернуться в свои родные земли: для того, чтобы справиться с дальнейшим обучением двух юных магов теперь было вполне достаточно одного дяди Пата. А еще через год, сразу после моей годовщины рождения, я узнал, что и он уезжает. Семья Дани перебралась в Янтарный Утес, и видеться мы стали намного реже.

Воспоминания о детстве проскользнули мимо меня, точно стайка летучих мышей, которые и в самом деле любили этот сад. Я усмехнулся с грустью, вспомнив того мальчишку, который не боялся ничего на свете и думал, что умеет летать...

Прохлада ночи освежила меня, спать больше не хотелось, поэтому из сада я отправился в наш кабинет и достал с полки небольшую тетрадь, в которую обычно записывал те мысли, что казались мне особенно важными. Сон про Лиана все еще звенел внутри, не давая покоя.

Странный сон. Тревожный и полный неясных знаков. Мне хотелось разобраться с ними, понять, о чем они говорят. Я ни на миг не сомневался, что природа этого сна далека от обычной. Одно дело, когда трава прорастает сквозь Лиана в его собственных видениях, и совсем другое – мои сны. Я стал сноходцем в десять лет и с того момента обрел силу управлять теми образам, что посылала мне ночь. Мне ничего не стоило осознать, что сон – это только сон и повернуть его развитие в ту сторону, куда я хотел.

Только не в этот раз.

В своем последнем сне я не имел никакой власти, он больше походил на пророчество... Но о чем? Что означали эти стебли, обвивающие тело моего брата? Я крутил свои мысли так и этак, пытаясь нащупать связь между незримыми, неощутимыми частями жизни. Думал про Иву, Эймурдин, ведьму с корабля, про детей, которые уже были найдены и точки на диковинной карте, которые не говорили нам ни о чем. Я примерял к своему сну одну опасность за другой, но ни одна не звучала сильней, чем другая...

Одно стало мне очевидно – Лиану нужна защита. Сильная. Очень сильная. Сопоставимая с той, которую прежде давала ему Айна.

Защита Источника.

Но разве возможно искусственно создать подобную связь?

Стиснув виски ладонями, я падал, проваливался в омут из образов.

Мы начали это вместе... Мы снова и снова рождались в этот мир, находили и теряли друг друга... Но на сей раз все иначе. На сей раз нам дано видеть больше, чем когда-либо прежде. Нам дано прикоснуться к истокам... к самой основе. Нам дано и з м е н и т ь в с е.

Пальцы сжались в кулаки, ногти расцарапали кожу на висках, но это уже не имело никакого значения...

Ответ лежал на поверхности.

Я знал его всегда.

Знал, но не смел. Не мог даже во сне представить себе, что отважусь.

Но когда, если не сейчас? Кто, если не я? И где, если не во сне?..

Я закрыл тетрадь и отложил ее в сторону. Подумал немного и, выдрав листок с последними записями, бросил его в пустой холодный камин. Хватило одного взгляда, чтобы бумага вспыхнула. Спустя несколько вдохов она рассыпалась пеплом, а я встал со своего места и снова вышел в сад. Мне нужна была вся сила этого мира, вся сила природы – неба и земли, воды и огня.

Я вдохнул поглубже и закрыл глаза, прорастая ногами к корням деревьев, а макушкой – к звездам.

Я – дархисана.

Я – тот, кто изменяет мир.

И я все могу.

Даже то, что невозможно.

В своем сне Лиан был совсем один. Он сидел на краю обрыва и смотрел в бездну. Смотрел без страха, словно примерял ее к себе, привыкал к ее бесконечной глубине. Моего появления он не заметил, да и не должен был. Я подошел сзади неслышно и одним взмахом руки отправил его сознание еще глубже, чем оно было. Теплый поток воздуха легко перенес его, крепко спящего, под ветви раскидистого дуба, росшего над обрывом.

Что ж, время пришло. Медлить не было смысла... но несколько мгновений я просто смотрел в его безмятежное лицо, заранее принимая весь тот поток гнева, который однажды – я знал это точно – обрушится на меня.

Пускай.

Со мной ничего не сделается.

А мой брат души останется в живых, что бы с ним ни случилось.

Да будет так.

Я простер руку над его грудью и представил себе золотой поток, который, скручиваясь и рассыпая солнечные искры, устремился к мерно стучащему сердцу. Когда этот поток коснулся его, я утратил чувство пространства, забыл где я и что собрался сделать. Но уже и не было нужды в том, чтобы помнить – все случилось само собой.

Вновь открыв глаза в саду, я нашел себя лежащим в траве.

Звезды ярко светили надо мной.

Прочные, как канат из стали, узы невиданного доселе родства связывали меня с человеком, который всегда жил на краю обрыва.

Я знал, что он не увидит их. Эта связь была слишком глубокой. И слишком невозможной.

5

– Фарр... – голос дяди не предвещал ничего хорошего, и я догадывался, о чем пойдет речь в этом разговоре. – Ты понимаешь вообще, что сделал?

По правде говоря, я искренне надеялся, что он не разглядит. Что никто не разглядит... Но на такой вопрос приготовил ответ заранее.

– Понимаю. И это не твое дело.

Он смотрел на меня внимательно, без улыбки. Я чувствовал тревогу, даже страх, волнами исходящий от него. Тем нелепей казались веселые солнечные блики, падавшие из окна на покрытый старым ковром деревянный пол его кабинета. Я стоял у порога, не намереваясь задерживаться здесь долго. Говорить особо было не о чем.

Дядя тоже стоял – посреди комнаты, скрестив руки на груди.

– Ты стал таким взрослым, мой мальчик... таким самостоятельным и дерзким... Ты сам принимаешь все решения. Даже там, где они касаются не только тебя, – дядя говорил негромко и спокойно, вот только от этого спокойствия в комнате было холодно, как зимой.

Я усмехнулся и тоже скрестил руки. Снова встретился с ним глазами, не пытаясь избежать этого неприятного момента.

– Знаешь, дядя... это звучит нелепо. В моей жизни вообще нет решений, которые не касались бы всего королевства. Что такого может делать наследник, чтобы это не влияло на ход истории? Выбирать себе любовниц и служанок? Решать, какого цвета будут исподние штаны и ночная ваза? Ну, чтобы уж наверняка нигде не навредить... Хотя нет, с любовницами я погорячился. Они же могут оказаться дочками важных людей... Нет, остаются только штаны и ваза.