Дети непогоды
Шрифт:
– Ладно, попробуем ещё раз, – сказал, зеленовласый. – Какие-нибудь географические названия ты знаешь?
– Конечно, знаю!
– Ну и..?
– Вавилон! – гордо сказал Хлюпик.
– Очень хорошо, Вавилон. А ещё?
Хлюпик опять недоуменно замолчал.
– То есть ты знаешь, что есть Вавилон; и ещё есть Великий Лес. И… это всё?
– Э-э… Ну да!
Куки устало закрыл глаза и плюхнулся на траву.
– Кажется, я забрёл в самую что ни на есть глухоманскую глухомань, – пробормотал он.
В Хлюпике проснулся патриотизм.
– Ну, не такая уж здесь и глухомань. У нас в деревне, например, даже приёмник
– Вот оно что, приёмник… – протянул, ухмыляясь, Куки. – И он, наверное, даже работает?
– Ну-у… Иногда.
– Ох… Так я и думал. Ты ведь, наверное, э-э, не взрослый? Обряд посвящения ещё не прошёл, наверное?
– Это ты о выпускном экзамене?
Куки поперхнулся.
– Так у вас здесь есть школа?!
– Ну, есть. В ней вот и учился… учусь. – Хлюпик насупился. – А ты сам кто? Кочевник?
– Я-то? – Куки посмотрел на Хлюпика из-под прищуренных век. – Я каюкер. Знаешь, что это такое?
– Нет.
– Серьёзно?!
– Ты говоришь очень много непонятных слов, – сердито ответил Хлюпик. – Я их и не слышал никогда.
В глазах зеленовласого мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
– Скоро вам всем предстоит услышать и запомнить много новых слов, парень. Очень много…
– Почему это?
– Жизнь такая потому что…
– А чего делают каюкеры?
– Как что? Каюк!
– В смысле?
– В смысле – конец. Финиш. End. Понимаешь?
– Не-а…
– Блин! Ну, как бы тебе объяснить… Вот, например, вы живёте, старитесь… А потом наступает каюк. Так ведь?
– Нет. Не так.
Куки долгим взглядом посмотрел на Хлюпика.
– Извини, не понял?
– Да это же любой ребёнок знает! – воскликнул Хлюпик. – Когда жизнь вся прожита, за тобой приходит Амба. Ну то есть обычно она сначала несколько раз снится, а потом уже приходит и уводит за собой.
– Что ещё за Амба?
– Ну, Амба. Высокая такая, красноглазая, в чёрном балахоне, с косой и с трубкой.
Глазки Куки полезли вверх.
– О духи предков! Ещё и с трубкой! Куда я попал…
– А что, у вас разве не так? – дипломатично спросил Хлюпик.
– Слушай сюда, парень. У нас не так. Когда у нас кому-то приходит конец, его кладут в гроб и зарывают в землю… Понимаешь, о чём я? – вдруг спросил Куки с сомнением.
– У нас никто никого не зарывает. Глупости какие! Говорю же, Амба приходит, кому уже срок вышел…
– Н-ну… Может, и так… Кто вас тут знает, в самом деле. Такая глухомань… Да ты не обижайся, парень, – торопливо добавил Куки. – Ты же не виноват, что живёшь здесь. Я как раз такое место и искал, собственно говоря…
– А зачем?
– Ну, видишь ли, это связано с моей работой. Считай, я вроде Амбы. Вот, например, нападёт на какую-нибудь деревеньку монстр – сразу зовут меня. Я прихожу и делаю мерзавцу каюк. Или там надо какой-нибудь городской шишке другую шишку слить… Не понимаешь, да? – расстроенно спросил Куки.
– Нет, почему же. Ты вроде охотника, верно? – ответил Хлюпик, действительно не совсем понимавший, как можно заказать и тем более слить куда-то шишку.
– Гм… Ну да, вроде того. Только ещё круче. Слушай… – Куки вдруг принюхался. – А чем это от тебя так несёт?
– Это табак! – важно ответил смоукер, после непродолжительных размышлений догадавшийся, о чем идёт речь. – Его курят!
– А тебя дома
за это не накажут?– Если буду мало курить – в конце концов, накажут, – недоумённо пожал плечами Хлюпик.
– Если будешь МАЛО курить?! А мало – это сколько?
– Каждый настоящий смоукер должен выкуривать в день две-три трубки табаку.
– И дети?!
– Нет, что ты, – снисходительно улыбнулся Хлюпик. – До пятого класса – всего по пачке папирос. Куда им больше!
Куки выглядел совершенно несчастным.
– Парень… Скажи, ты меня не разыгрываешь?
– Нет, конечно.
– Ну… Ну тогда давай закурим, что ли…
Хлюпик открыл поясную сумочку, вытащил клочок бумаги и протянул новому знакомому вместе со щепотью табака. Тот, ловко орудуя пальцами, скрутил «козью ногу». Сам Хлюпик набил чилим, чиркнул кресалом, затянулся и дал прикурить Куки. Зеленовласый немедленно закашлялся.
– Ух ты, блин! Крепкий какой!
– Ну, это разве крепкий! – снисходительно усмехнулся Хлюпик. – Вот махорка, которую Деда выращивает, – та да, крепкая. Москитов на лету убивает.
Куки снова затянулся и с уважением посмотрел на Хлюпика.
– Ну табак вы, положим, сами выращиваете. А бумагу откуда берете?
– По-разному… Большой Папа ездит каждый год куда-то и обменивает табак на всякие вещи. Ну и газет привозит на всю деревню. А когда они кончаются, можно старые осиные гнёзда в лесу отыскивать и из них бумагу делать. А вообще-то, у нас папиросками только дети балуются или гультяи всякие, у которых трубок нету… – Тут Хлюпик вновь насупился и замолчал.
– Газеты? – оживился Куки. – А что за газеты?
– Обыкновенные газеты. Жёлтенькие.
– Так вы их что же, не читаете даже? – осторожно спросил Куки.
– Ты опять говоришь как-то странно. Читают книгу. А из газеты только самокрутки крутят.
Куки выглядел совершенно сбитым с толку.
– Слушай, а кто у вас самый главный? В племени, в смысле?
– Папа, конечно! Большой Папа!
– Твой папа? Так ты – сын вождя?
– Нет, не мой. Он… – Хлюпик задумался.
Ему вообще-то ни разу не приходил в голову вопрос, почему Большого Папу все зовут именно так.
– Он ваш вождь?
– Нет…
Ну как объяснишь постороннему, кто такой Большой Папа и за что его все так уважают?! Как расскажешь о живущей по соседству злой ведьме (час пути до покосившейся замшелой избушки; да только кто же в здравом уме туда потащится!), которая проклинала деревеньку смоукеров ежевечерне, фактически уже давно по привычке… Проклятий деревенские не боялись. Да – были, были, говорят, времена, когда смоукеры истошно орали «Воздух!» и проворно прятались в корзины, едва завидев над верхушками деревьев знакомый силуэт. Но с тех пор как Большой Папа однажды авторитетно заявил, что правильному смоукеру всякая аэропакость повредить не может, всё изменилось. Всё-таки нет больше в племени таких, как Большой Папа! Кто ещё смог бы сидеть, невозмутимо покуривая трубочку и только ухмыляясь в ответ на разгневанные вопли, долетавшие с неба?! Перегнида, привыкшая уже к тому, что при её появлении все разбегались и прятались, битый час носилась над посёлком, закладывая виражи над крышей общинного склада и обрушивая страшные свои проклятия на голову Папы. С тех пор вот и уверовали смоукеры во всепобеждающую силу Табачного Духа Никоцианта, вернее, не то чтобы уверовали – скорее, укрепились в вере.