Дети ночных цветов. Том 2

«Неужели это все было во мне, – думал Грэнни. – Неужели все эти мысли и сомнения принадлежат мне?» Он попытался отсеять ненужное, оставив лишь то, что действительно жило в нем долгие годы. В результате осталось не так много. Почти ничего, если не считать одного четкого образа – Майкл. Его сын. Вернее, не сын, а все, что осталось от его сына, когда он пришел в морг на опознание. «Вот ради кого я здесь, – сказал себе Грэнни. – Ради него и сотен таких, как он».

Он увидел впереди далекий город и снизил скорость. Какое-то время в сознании вертелась мысль, что он свернул где-то не там, но потом на обочине появился указатель с названием города и сомнения развеялись. Милвилл. Он наконец-то добрался.

Джон ехал по единственной улице города, внимательно оглядываясь по сторонам. Город был небольшим, и он почти не сомневался, что сможет найти здесь Бадди. Главное – не спешить. Джон остановился у бара и заказал выпить. «Теперь вопрос в том, собираюсь я вернуться домой или нет», – задумался он, попытался представить свою семью и не смог. Все стерлось, осталось где-то далеко в прошлом, словно пустота, которая снилась ему последние ночи, выжгла все чувства и воспоминания. «А разве они когда-то были там?» Грэнни выпил, заказал еще. Раньше виски помогало ему забыть, теперь он надеялся, что оно поможет ему вспомнить.

– Приехали издалека? – спросил бармен.

– Что? – Грэнни наградил его недобрым взглядом.

– Я просто спрашиваю… – бармен замялся, но любопытство взяло верх. – Я просто спрашиваю, откуда вы? Долго ехали?

– Да как сказать. – Грэнни огляделся по сторонам. – Сколько от вас до Калифорнии? – ложь как-то сама сорвалась с губ. «Значит, я все-таки хочу вернуться к семье», – решил Грэнни.

– Приехали к кому-то или проездом? – продолжил расспрашивать бармен, но уже смелее, чем до этого. – Если к кому-то, то спросите меня, я всех здесь знаю.

– Я проездом. Остановился передохнуть да немного выпить. В машине нет кондиционера, так что сам понимаешь… – Грэнни услышал, как открылась дверь, обернулся. Дряхлый старик махнул бармену рукой, прошел за столик у окна.

– У вас что здесь – всего одна улица? – осторожно начал Грэнни. – Должно быть, жителей едва наберется пара сотен.

– Зато все друг друга знаем! – оптимистично ответил бармен, извинился, что должен прервать разговор, налил вошедшему старику кувшин пива, вернулся.

– Надеюсь, это не единственный посетитель, который приходит сюда? – спросил Грэнни, кивая в сторону старика. Бармен рассмеялся. Грэнни заставил себя рассмеяться вместе с ним. – Я Тони, – представился он, протягивая бармену руку. – Тони Кисерлинг.

– Тони Кисерлинг из Калифорнии?

– Именно, – он снова заставил себя улыбнуться.

– А я Гано Лонхайс, – сказал бармен. Его рука утонула в огромной ладони Грэнни. – Случаем в футбол играть не пробовали?

– Нет, – соврал Грэнни, решив, что если не сделает этого, то не сможет увильнуть от нескончаемых разговоров еще одного болельщика.

– И хорошо! – неожиданно обрадовался бармен. – А то тут как-то раз приезжал один, так я два часа слушал, как он сделал свой единственный тачдаун в своем единственном матче за профессиональную команду.

– Понимаю. – Грэнни жестом попросил его повторить. – Выпьешь со мной?

– Выпить? А почему бы и нет?!

– Вот и отлично. – Грэнни бросил короткий взгляд в сторону старика, но тот, казалось, не замечал ничего, кроме своего кувшина пива и своей старости. Грэнни дождался, когда бармен выпьет, и предложил повторить.

– Мне еще работать! – смеясь предупредил бармен.

– А мне еще ехать. – Грэнни беззаботно пожал плечами, притворяясь, что ему плевать, с кем пить – будь это бармен или старик у окна, хотя в действительности это, наверное, так и было. Рассказать то, что ему нужно, мог кто угодно.

«И запомнить меня может кто угодно», – пронеслось у него в голове. Где-то глубоко в сознании вспыхнула слабая мысль, что можно все бросить и вернуться назад, к семье, но затем старый ожог на глазах – лицо сына в морге – сделал свое дело. «Пусть будет так, как должно быть», – решил Грэнни.

Он ушел из бара, зная достаточно, чтобы осуществить свой план. Бармен вышел его проводить, и ему пришлось ехать дальше по улице, вместо того, чтобы развернуться и отправиться к дому Хоскинса. Он увидел, как бармен машет ему рукой, и посигналил на прощание. «Так даже лучше. Пусть видит, что я уезжаю», – думал Грэнни, начиная планировать, как вернется сюда ночью.

Он выехал за город, чувствуя, как от выпитого начинает гудеть в голове. Или не от выпитого? Грэнни снизил скорость. Мир снова исчезал, таял, затягивался мглой. «Когда же это кончится?!» Он почувствовал, что съезжает на обочину, вдавил педаль тормоза в пол. «Шевроле» остановилось, Грэнни откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, проваливаясь в пустоту и мрак. Ему показалось, что прошло не больше минуты, поэтому, когда сознание вернулось, то он не сразу понял, что наступила ночь.

– Какого… – Грэнни вышел из машины, недоверчиво оглядываясь.

На западе еще догорал закат, но вокруг уже господствовала тьма. На мгновение Грэнни засомневался – проснулся ли он или спит и видит сон? Алый закат, черное полотно дороги, пустыня, туман… Особенно туман. Он клубился над пустыней, извивался, словно живое существо, в центре которого то вспыхивало, то затухало неестественное зарево. Грэнни зажмурился, снова открыл глаза, надеясь, что видение развеется.

– Что за черт?! – он сел в машину, включил зажигание. Призрачное зарево замелькало в боковом стекле. – Да что же это такое?! – Грэнни увидел песчаную дорогу, ведущую в пустыню, снизил скорость, свернул с автострады.

Ощущение, что он продолжает спать, усилилось. «Шевроле» подпрыгивало на ухабах, оставляя за собой облака поднятой пыли. На какое-то время Грэнни потерял из вида привлекшее его внимание зарево, решил, что мираж наконец-то развеялся. «С ума сойти ото всего этого можно!» Он снизил скорость, остановился. Туман подкрался к машине, окутал ее. Яркий свет фар вырвал из молочной плоти два женских силуэта. Мать и дочь.

– Норма? Бетти? – Грэнни снова затряс головой. Женщины обернулись. Ошибки не было. Туман начал сгущаться. Мать и дочь взялись за руки. Никогда прежде Грэнни не видел их столь беззащитными и беспомощными, как сейчас. – Это сон. Всего лишь сон, – зашептал, словно молитву, Грэнни – молитву, в которую не верил. Фары выхватили из тумана еще один силуэт. – Хоскинс! – Грэнни попытался выйти из машины, но двери заклинило. Он нажал на клаксон, надеясь привлечь внимание жены, но машина, кажется, окончательно перестала подчиняться ему. Мысли спутались.

«Сначала он забрал у меня сына, а теперь хочет забрать и дочь!» – Грэнни ударил кулаком в боковое стекло, надеясь разбить его и так выбраться из машины. Боль обожгла руку. В глазах потемнело. Где-то далеко зазвенели осыпавшиеся осколки. Сон кончился. Грэнни замер, растерянно уставившись на окровавленный кулак. Не было ни пустыни, ни тумана. «Шевроле» по-прежнему стояло у обочины. Грэнни недоверчиво взялся за ручку. Дверь открылась.

Он вышел из машины, пытаясь убедить себя, что виной всему жара и виски. Кровь из разбитой руки капала на остывающей асфальт. Боль начинала медленно подниматься к плечу. Осколки стекол ветрового стекла поблескивали в лучах заходящего солнца. Грэнни до боли в глазах вгляделся в пустынную даль, где во сне видел странное зарево. «Да. Вот теперь я не сплю», – решил он, так ничего и не увидев, дождался, когда стемнеет, и вернулся в город.