Дети ночных цветов. Том 2

«А что если Эмбер права и Хоскинс задумал устроить в этом отеле то же, что и в Милвилле?» Грэнни постарался отсеять домыслы, оставляя факты. Все упиралось в наркотики, в зелье. Он допил свое виски и заказал еще. В голове зашумело, но это был желанный шум.

Если бы Хоскинса не оказалось в отеле, то Грэнни готов был преследовать его, пока у него были силы и деньги, да он и думал вчера, что все окажется именно так, но сегодня… все изменилось.

«А что если в отеле кроме Хоскинса зелье распространяет кто-то еще?» – подумал Грэнни, убеждая себя, что одним вечером здесь ничего не решить.

Алкоголь окончательно одурманил голову, породив ряд галлюцинаций. Сначала Грэнни увидел своего сына, затем Трэйси. Эти два облика каким-то чудесным образом слились воедино, заставив его сильнее возненавидеть их общего убийцу. Его лицо, лицо Бадди Хоскинса, замаячило перед глазами Грэнни, сводя его с ума. Он попытался отмахнуться от него, попытался накричать. Бармен попросил его успокоиться.

– Что я должен сделать? – Грэнни смерил его внимательным взглядом. Ненавистное лицо появилась и тут. Он размахнулся и ударил бармена. Кто-то из посетителей попытался вмешаться. Грэнни увидел его лицо – лицо Майкла. И девушка за столиком – Трэйси.

– Простите, – пробубнил он и поплелся к выходу.

Машина шерифа подъехала в тот самый момент, когда Грэнни вышел на улицу. Он не сопротивлялся аресту…

– Не хотел сопротивляться, – так он сказал на следующий день судье.

Шериф Нэтти Стибингс и ее помощник Пайпер Коулд стояли рядом с ним, давая показания. Был здесь и бармен, которому Грэнни выбил два зуба. Но зубы не особенно беспокоили Грэнни. Куда больше его смущал пунцовый синяк под левым глазом шерифа Стибингс. Синяк, которым эта женщина была обязана ему. Голова все еще болела с похмелья, но эта боль нравилась Грэнни. Он получал от нее удовольствие, считая это меньшим наказанием за то, что ударил шерифа… Нет, не шерифа. Женщину. Возможно, именно поэтому Грэнни не стал возражать, когда судья вынес ему приговор, – это был еще один способ наказания, которое он мог наложить на себя.

Полтора месяца Грэнни провел в камере, каждое утро отправляясь на общественные работы и каждый вечер возвращаясь обратно в клетку. Единственным, чего ему не хватало, было виски. Он старался не думать о том, как и почему оказался в этом городе. Он нес наказание, и это было главным. Лишь иногда во снах приходили лица. Далекие, призрачные. Они парили в воздухе, не позволяя Грэнни забыть. Трэйси, Майкл, Бадди.

Вспоминая последнего, Грэнни просыпался и потом долго не мог заснуть, лежа на спине и вглядываясь в пустоту. Он ни о чем не думал. Просто лежал и смотрел, надеясь, что видение не вернется до тех пор, пока он не выйдет отсюда, пока не получит заслуженное наказание. Иногда в такие моменты Грэнни так и не засыпал до утра. Зато в следующую ночь сон становился желанным и сладким. Он погружал его в темноту и позволял скоротать время.

Несколько раз Грэнни намеревался поговорить с Нэтти Стибингс и извиниться за поставленный синяк, который совершенно не желал сходить, но в итоге решил отложить это до дня, когда его выпустят, чтобы извинения не выглядели как надежда получить снисхождение. Грэнни не планировал то, что скажет заранее. «Какая разница, каким будет извинение, – главное, чтобы было», – хмуро думал он, но когда настал день его освобождения, то слова действительно дались с трудом, и в какой-то момент Грэнни начал жалеть, что не подготовил речь заранее.

Шериф выслушала его с беспристрастным лицом и, сдержанно кивнув, ушла. Грэнни вышел на улицу, впервые за последние полтора месяца не чувствуя на себе взгляд охранника.

Выбрав тихий бар, он позавтракал и выпил бутылку пива. Алкоголь напомнил о былых временах, и Грэнни с трудом удержался, чтобы не заказать что-нибудь покрепче, прежде чем ехать в отель Палермо. От идеи добираться туда на пикапе он отказался, отдав предпочтение попутке. Несмотря на ранний вечер, на территории было тихо и немноголюдно. Грэнни долго стоял у дороги, наблюдая за этой маленькой жизнью. «Там ли все еще Бадди? И если нет, то куда он мог отправиться дальше и что оставил после себя здесь? Наркотики, зелье? Но кому?»

Грэнни увидел управляющего и невольно попятился, не желая попадать в поле его зрения. Он ушел с дороги, выбрав новый наблюдательный пункт. Снова захотелось выпить. Грэнни вытер рукавом вспотевшее лицо и начал ждать. Час спустя, когда начало темнеть, он наконец-то увидел Бадди Хоскинса. Хоскинс вышел из своего номера и направился в кафе, пробыл там около часа, вернулся в свой номер. Грэнни ждал. Просто стоял, прижавшись к стене, и ни о чем не думал.

Далеко за полночь Бадди снова вышел на улицу, постоял какое-то время на крыльце с двумя бутылками пива, затем пересек двор и постучался к соседу. Ему открыл мужчина. Грэнни не слышал, о чем они говорят. Попытался подойти поближе, но когда ему это удалось, то Бадди снова остался один.

Грэнни отступил к стоянке в пойманную в ловушку мглу, куда не мог проникнуть свет фонаря. Спрятался и Бадди. «Он что, увидел меня?» – подумал Грэнни, но затем решил, что Хоскинс, скорее всего, следит за своим соседом. Догадка подтвердилась. Сосед вышел из номера, прошел рядом с Грэнни, не заметив его, и свернул на дорогу. Следом за ним из своего убежища вышел и Бадди.

«И кто этот сосед? Подельник Бадди?» – думал Грэнни, борясь с искушением проследить за ним. «Что если он выведет на тайник, где они прячут зелье?» Грэнни услышал голос Хоскинса. Голос, обращенный к нему. Бадди принял его за постояльца. Или же нет? Грэнни увидел, как Бадди спешно идет к своему номеру. «А что если Бадди заметил меня?» Грэнни решил, что лучшим сейчас будет проследить за его подельником.

Он шел, держась от того на достаточном расстоянии. Достигнув мастерской с освещенной надписью «Ремонт у Хэмпа», сосед Бадди не стал заходить в нее, а, обогнув, заглянул в освещенное окно.

Хэмп Льюис возился с трансмиссией пятигодовалого седана, ремонт которой обещал закончить к завтрашнему утру. Работа не спорилась, и время от времени он сыпал проклятиями на ту или иную деталь.

Какое-то время сосед Бадди неподвижно наблюдал за ним, затем, выбрав удобный момент, проскользнул в незакрытую дверь. Грэнни услышал очередное проклятие Хэмпа Льюиса, затем секундная тишина и глухой удар, словно кто-то уронил перезрелую репу. Он подошел к окну. Механика ему было не видно, зато он видел соседа Бадди. Тот стоял посреди мастерской с забрызганными кровью руками, и кому принадлежит эта кровь, у Грэнни сомнений не было. Несколько минут сосед Бадди не двигался, глядя прямо перед собой, затем затащил бездыханное тело под седан и опустил подъемник. Грэнни услышал, как за шумом работы электродвигателя что-то лопнуло. Из-под машины заструилась ручейками кровь, начала собираться в лужу.

Грэнни неподвижно стоял возле окна, не обращая внимания, что сосед Бадди ушел, затем развернулся и поплелся пешком в Честон. Ближе к утру его подобрала попутка. Он остановился в отеле города, хотя проживание там было ему и не по карману. В голове звенела пустота, и ему пришлось снова вернуться к выпивке, чтобы можно было обдумать все спокойно, без суеты и ненужных эмоций.

Он лежал на кровати со стаканом виски и долго не мог понять, спит он или уже проснулся. Сознание балансировало где-то на грани. Смерть протянула ледяную руку, проникла в голову и сжала мозг, наполнив сознание пустотой. Смерть, которую Грэнни сам собирался принести в отель «Палермо», но вместо этого столкнулся с ней лицом к лицу в мастерской Хэмпа Льюиса.

Грэнни выпил еще, вышел на улицу. Оставшийся от Трэйси пикап долго не хотел заводиться, но в итоге уступил. Грэнни выехал за город. Когда он добрался до отеля «Палермо», то почти стемнело. Алкоголь притупил инстинкты. Грэнни оставил пикап на стоянке и долго стоял во дворе отеля, вглядываясь в залитые светом окна. Вчера он думал, что за одним из них живет убийца. Сегодня убийц стало как минимум двое.

«Но вчерашняя смерть так же на совести Хоскинса, как и на совести того, кто напрямую ответственен за смерть механика. – Грэнни сосредоточился на окнах в номер Бадди. – И Майкл, и Трэйси – все они умерли от рук одного человека. Не будь в этом мире Хоскинса, многие семьи не узнали бы, что такое горе и потеря».