Дети победителей
Шрифт:
– Чт…
Не успел Архарон приземлиться на соседний стул, как дверь приоткрылась и в проеме показалось знакомое лицо - сосед застыл, и теперь его можно было немного разглядеть. Он напомнил Кеталиниро обезьянку - симпатичную, но все же обезьянку - почти без носа, глаза широко расставлены, уши смешно торчат из-за растрепанных локонов. А рот и вовсе лягушачий. Не самые изящные черты лица, тем не менее, как-то странно сочетались в породистую внешность. Чего, к примеру, нельзя было сказать об Архароне: в его лице не находилось никаких ярких деталей - слишком классическое, так что его сложно
Длинная рука соседа протянула в комнату нагревательный котелок. Из носика шел пар. Сам же сосед, видимо, заходить не собирался. Даже руку отдернул торопливо, еле дождавшись, пока Архарон заберет нагреватель. Дверь захлопнулась, и Кейтелле услышал надрывный кашель.
– Твой сокамерник болен. Он лечится?
– Он давно болен. Все привыкли. Он тоже привык.
Архарон достал из-под стола банку с неприятным содержимым. Тут гость понял, что ему собираются налить что-то вроде чая. В мутной желтой воде плавало нечто, от чего волосы на голове зашевелились и встали дыбом.
– Рафедра, - пояснил Архарон, видя, как напрягся Кейтелле.
– Гриб.
– Что ты собираешься с ним дел… - Кейтелле увидел, как Архарон подносит банку к стакану.
– О, нет!
Жидкость с плеском ринулась в стакан. Рваная медуза в банке заколыхалась.
– Нормальной заварки нет, но эта штука полезна. Ее лет десять назад завезли с Нальсхи. Знаете? Острова такие…
Да как же не знать!
– К нам попал один, и мы его размножили. Тирау не знает, кто такой Кириа.
Кеталиниро вдруг ощутил себя охотником за привидениями, на которого напали инопланетяне.
– М, - он уже забыл про отвратительный чайный гриб, но как-то по инерции наблюдал за ловкими манипуляциями Архарона, - что?
– Тирау - мой сосед, - пояснил ангел, раскладывая куски сахарида.
– Я знаю, что в Министерстве не к такому привыкли, но вы попробуйте… в книгах это называется “экзотика”.
В Министерстве они привыкли и не к такому, но Кейтелле внезапно стало не до экзотик.
– Зачем же я раздевался?
Архарон поднял на него глаза, и сразу стало ясно - именно этого вопроса он ждал и опасался.
– Я хотел вас задержать, разве не очевидно?
– Архарон попытался поднять стакан с кипятком дрожащей рукой, но тут же поставил его обратно.
– У нас, знаете ли, редко бывают гости. По поводу и без. И чаще всего они неприятные.
– Поводы?
– И поводы, и гости.
Чтобы выгадать время, Кейтелле наклонился к стакану - аромат от неведомой дряни стоял неожиданно приятный, тонкий, неуловимый и совершенно не чайный. “Забавная здесь флора и фауна”, - подумал он, вспоминая уже забытый букетик… ну лежит, ну страшный, в самом деле, почему он так запал в память?
– Илия, - вспомнил он их название.
Архарон замер, угрюмо выжидая продолжения.
– Мы из них в войну обеззараживатель варили… когда совсем все кончалось.
– Расскажете?
– Ну знаешь, ты уже в курсе одного моего секрета, может, пора поделиться чем-нибудь в ответ?
Архарон, судя по выражению лица, отчаянно желал проглотить язык.
– Откуда цветы?
– Однажды я расскажу об этом, - ангел улыбнулся через
силу.– Буду тянуть интригу до последнего визита, чтобы вас приводило сюда любопытство.
– Ты думаешь, я буду приходить сюда?
Архарон плавно кивнул головой, и жест этот был полон спокойной уверенности:
– Тирау не знает, кто такой Кириа, но он опрашивает соседей. Может… еще кого опросит - этого я не знаю.
Тирау разболтал по Аутерсу маленькую тайну Кеталиниро. Вполне ожидаемо-оправданный ход, подумал Кейтелле. Вполне логичный ход, о котором он не думал бы даже в минуту озарения разума. Каждая рожа в Аутерсе знает его смертельно опасный секрет. Чтобы скрыть безмерный ужас, Кейтелле зажмурился и отпил из стакана. И тут же подавился. На глаза навернулись слезы.
– Вашего имени он не разглашает, - успокоил Архарон. Он наклонился, озабоченный состоянием Кейтелле.
– Откуда тебе знать?
– кашляя, произнес тот.
– Ну… мы лет с пяти вместе. Я о нем все знаю - осточертели уже друг другу до крайности.
– С пяти?!
Архарон неловко постучал кончиками когтей по спине гостя.
– Да, вместе шатаемся по государственным учреждениям. Вроде этого…
– По тебе не скажешь, что ты всю жизнь просидел в Аутерсе, - Кейтелле разогнулся и напряженно поглядел на Архарона.
– Читаю много. Чем тут еще заниматься?
– Откуда книги берешь?
– У нас библиотека есть. Правда, я ее уже того… - Архарон помолчал.
– Так вы ветеран? Расскажите мне о войне.
Сейчас только сказок не хватало, подумал Кейтелле. Он смахнул с глаз последние слезы и оглядел собеседника. Ему вдруг очень захотелось убедиться, что Архарон действительно ангел, не способный принести вред ни словом, ни делом.
– Не раньше, чем ты расскажешь мне, за что оказался в Аутерсе.
– Не раньше, чем вы расскажете, как объясняете начальству визиты сюда.
Привкус у обжигающего пойла был мягкий, незнакомый. От дна стакана к краю ползла тонкая трещина. Говорят, пить из битой посуды - плохая примета, но что она сулила, Кейтелле не помнил.
Он приходил сюда под предлогом контроля за исследованиями, которые проводились на этом молодом представителе политического преступного мира. Контроля исследований, о которых он ничего не знал и не должен был знать. Все, что разрешалось - следить за кровяным давлением и отсутствием дурманящих веществ в плазме, плюс чтобы заключенный был цел, то есть без видимых повреждений, следов побоев и прочих признаков жестокого обращения.
Раньше Аутерс никто не контролировал, но после того, как из подвала всплыли четыре бордовых коробки, Министерство начало регулярно наведываться к проходной. Кейтелле отлично помнил, как Айномеринхен пришел в кабинет белее смерти и сбивчиво рассказал про находку.
“Их не успели перемолоть”, - заикаясь, сообщил Менхен. Таким неуверенным Кейтелле его не помнил давно. Сам он ощущал брезгливый ужас, отвращение к аутерсовским методам, но он не помнил, чтобы его возмутило то, как администрация поступала с заключенными. Животным животная смерть, как учил наставник. Но Архарона сложно было назвать животным. За что он тут? Как давно? Что с ним делают?