Дети победителей

– Давай же! Развороши крысятник! Тебя бы в лагерь на один день! Чтобы понял разницу! Тут - все! Всё в наших руках! Мы можем убить их! Мы всех их можем убить!

На мгновение отступившая муть позволила увидеть лицо Келлиарниха ближе, чем когда-либо. Оно скрывало историю, написанную глубокими шрамами - горькую, жестокую, но до сих пор - со счастливым концом.

– Держи!
– Химилла что-то сунул в непослушные руки. Штука вывалилась на землю.

– Да держи же!
– он повторил действие, но на этот раз уже грубо, и освободившейся рукой врезал старшему товарищу по лицу. Глаза Кеталиниро почти не прояснились, но пальцы сами обняли холодный металл. Прижали к груди.

– Чертов идиот! Давай же! Мне роста не хватит сделать это!
– Химилла, потеряв всякое терпение, дернул бывшего преподавателя за воротник. Тот встал, все так же бестолково таращась вокруг.
– Смотри… смотри сюда, тебе говорят! Бери это в правую руку! В правую!!! За вот это, да. Нажимаешь… А теперь резко вверх!

Снаряд соскользнул с держателя и полетел к маячку врага. Но тут же в нескольких метрах от них рванула очередная граната, отбросив снаряд обратно в окоп.

– Беги!
– изо всех сил закричал Химилла, и…

С земли было несложно разглядеть фигуру Келлиарниха. Он стоял во весь рост на возвышении. Поливал крыс свинцом и продолжал дико смеяться. Смерть подлетела сзади, врезалась в щит на пояснице, застряла там и взорвалась, расплескивая внутренности безумного бойца. Величественная фигура с сожженным лицом и развороченным туловищем нелепо раскинулась в полете. Он упал в грязь, совсем недалеко от Кеталиниро.

К сожалению, Кейтелле еще не дошел до той точки, когда явь можно попутать с ночным кошмаром.

Эмолий рычал в бессильной злобе. Над ним свешивалось бледное крысиное лицо, с которого ручьями стекала кровь. Рейнайоли отплевывался, давился и совершенно не мог выбраться. Свободы хватало лишь на то, чтобы убедиться - прямо на них прет крысиный ходунок, под тяжестью которого хрустели кости мертвых и живых - всех, кто попадался на пути. Эмолий завопил в ярости, но услышал его только Кеталиниро. Тот все пытался найти в кружащемся аду Химиллу.

– Рейн… - учитель подкатился к нагромождению тел.

– Вали отсюда!
– но его уже тащили за руки.
– Не так, идиот!

Тогда Кейтелле сделал единственное, до чего сумел додуматься. Он достал ручную гранату - прощальный подарок командира.

– Мы его подорвем!

– Идиот! Идиот! Он слишком близко! Он же и нас…

Но снаряд уже летел к надвигающейся машине. Взрывная волна расшвыряла нагромождение.

Иногда мерещился голос:

– Ты меня только не оставляй! Ну пожалуйста! Я приведу кого-нибудь, обещаю! Ну прости, что я тебя ударил! Я найду кого-нибудь! Тут еще должен быть кто-то живой, кроме нас!

========== Интерлюдия 2. О невидимом друге ==========

– Он рассказывал о своих… невидимых друзьях?

– Друге.

– Простите?

Шуршит звукоряд. Выбрасывает в атмосферу голос из погребенного прошлого. Может, это всего лишь театральная аудиопостановка. Но где же, в таком случае, музыка?

На столе лежат чудом уцелевшие фотоизображения - наборы выцветших пятен. Только одно вполне читаемо глазом, и на нем, словно через призму мутной воды, смотрит из глубины веков чудовище, так жестоко похожее на человека.

Из всех внешних несуразиц, в которых мы напрасно ищем знакомые черты, наибольший диссонанс вызывают пальцы. Волей фотографа они на переднем плане. Больше похожие на холодное оружие, они оканчиваются не ногтями, как у людей, и даже не когтями, а заостренными роговыми выростами, способными раздирать человеческую плоть и звериную шкуру одинаково легко. Оголенная наточенная кость. Рога на пальцах.

Руки, приспособленные лишь для убийства. Способна ли созидать та цивилизация, в которой даже самое легкое прикосновение может закончиться трагедией?

– Не друзьях - друг был один. И нет, мне он ничего не рассказывал…

========== Глава 2. АЛЛИДЕРРИО. За полгода до ==========

(Айномеринхен - Менхен

Аллидеррио - (сокращенный вариант неизвестен)

прим. автора)

Кеталиниро возник перед кассой ранним утром, в тот час, когда приличные люди уже погружены в работу. Его внезапное появление заставило служащего вздрогнуть и окончательно проснуться. Последний оценивающе оглядел ветерана через стекло. Решительно нахмуренные брови совершенно не подходили наивному лицу посетителя. Кейтелле продемонстрировал раскрытый конверт и положил перед молодым человеком. Взгляд служащего сделался непроницаемым.

– Заклейте, - гипнотизирующе мягко потребовал Кейтелле в тишине пустого зала.

– С какой стати? Это не входит в мои обя…

Кейтелле поднял правую руку и ненавязчиво помахал пустым рукавом в воздухе.

– Один я не справлюсь, - ухмыльнулся он.

Глаза служащего на секунду округлились, он осторожно взял конверт и в две секунды заклеил.

– Разрешение, пожалуйста, - будничная фраза прозвучала более чем загадочно.

– Разрешение?

– Это, м-м-м… это международное письмо. Чтобы отправить, нужно разрешение.

Воцарилась пауза, за которую Кейтелле растерял напускное безразличие.

– Откуда, зачем?
– спросил он беспомощно.

– С вашего подразделения… - служащий уставился на многочисленные застежки ветеранского пальто, словно ему стало стыдно за чужие правила.
– На личную и служебную переписку за пределами страны полагаются допуски…

– Откуда мне было знать!
– Кеталиниро тихо ударил кулаком о пластиковую панель, та глухо задребезжала и чуть не отвалилась.

– Раз вы пришли без разрешения с международным письмом, - служащий привстал, возвращая конверт, - я обязан заявить на вас в полис.

Внутри у Кеталиниро оборвалось нечто жизненно важное. Он бездумно уставился на идеально белый кусок бумаги, грозивший столь многим.

– Сделаем вид, что вы сюда не приходили. Берите же! Спрячьте подальше.

Бормоча нелепые слова благодарности, Кеталиниро выхватил конверт и выскользнул из отделения почты прямо в прохладное утро под пронзительный ветер позднего лета.

С минуту он простоял, смиряясь с тем, что проклятая записка все еще покоится во внутреннем кармане у самого сердца. Кажется, не удастся исполнить свой тайный гражданский долг - залог спокойствия совести. Обиженные не будут отомщены, а правосудие не свершится по милости совершенной бестолковости их защитника. Кеталиниро не понимал, как еще можно было переправить крохотное послание за границу так, чтобы вся страна не оказалась в курсе его дел.