Детонатор

Волки ускорили бег, расстояние между ними и санями быстро сокращалось, а Митрич все медлил. Серых от саней отделяли не более тридцати метров, когда стрелок, наконец, приставил приклад к плечу и со словами: «Держись! Небоись!» выстрелил…

Двое волков кувыркнулись и остались лежать на снегу. Второй выстрел, прогремевший вслед за первым, заставил еще двоих из них совершить кульбит, но лежать остался только один. Расстояние сократилось до пятнадцати метров. Пока стрелок перезаряжал «тулку», стая разделилась на три группы, чтобы зайти с боков. Митрич пальнул по левому флангу. Один волк уткнулся в снег, второй заскулил и волчком закрутился на месте. Вновь требовалась перезарядка. И в это время волки правого фланга оказались в метре от конских копыт. Пошла охота не на жизнь, а на смерть. Лесник навалился на правый борт дровней, пытаясь поймать на мушку готовящегося к прыжку вожака. Охотник был так увлечен, что не заметил волчару, летящего в прыжке и готового вцепиться в его шею. Шайтан рванулся навстречу волку. Их пасти встретились, и этот живой клубок оказался в санях. Борющиеся животные толкнули лесника в спину, и прогремел выстрел. Заряд картечи не зацепил вожака. Лишь на мгновение отступив, он со всей звериной силой оттолкнулся от земли и вцепился в шею лошади. Животное шарахнулось влево, увлекая за собой сани. Прогремевший у самого уха выстрел заставил лошадь вновь дернуться, и сани влетели левым полозом на небольшой холмик, что и спасло их от опрокидывания. Тело убитого волка упало под полозья. Ошалевшая кобылка летела, не разбирая дороги.

Волк и собака, бешено рыча, боролись посреди саней. В сумерках трудно было разобрать, кто в этом клубке свой, а кто чужой. Митрич выхватил нож. Его волновала судьба преданного пса. Рискуя остаться без руки, сунул ее в зубастую мясорубку. Ухватив Шайтана за ошейник, он что есть мочи рванул собаку на себя и, как только тело волка оказалось открытым для удара, воткнул в него тот самый красивый нож. Волк отпустил собаку, но тотчас сомкнул челюсти на предплечье охотника. Верный пес, увидев открытую шею волка, впился в нее зубами. Челюсти зверя разжались, и лесник вырвал руку из ослабевшей пасти. Выдернув нож из груди хищника, Митрич забрал из одеревеневших рук Юры вожжи и осадил лошадь. Потеряв вожака и большую часть стаи, волки отступили. Пегая перешла с галопа на скорый ход, а затем и на шаг. Хозяин дал ей успокоиться, а затем остановил. Достав попону, накинул на спину разгоряченного животного. Юные москвичи в оцепенении сидели, прижавшись друг к другу, а Шайтан все еще держал издохшего волка за горло.

– Фу, брось ты его, – скомандовал хозяин псу.

Послушавшись, пес разжал зубы, но через мгновение, словно усомнившись, что враг повержен окончательно, снова сомкнул. Так повторилось еще пару раз. Затем, то ли для демонстрации, то ли просто на всякий случай, грызнул дохляка за спину, за лапу.

Лесник сбросил мертвого волка с саней.

– Завтра за ними вернусь. Не пропадать же добру. На чучела пойдут. К тому же, за каждую голову мне от государства премия полагается, – проговаривал Митрич не для отчета, а скорее, чтобы успокоить подопечных.

– Ой, кажется, у меня воды отошли… – прошептала Лиза на ухо Юрию.

– Николай Дмитриевич, – обратился будущий папаша к леснику, – у Лизы роды начинаются, наверное…

– Что значит «наверное»?

– Она говорит, что воды отошли… Что делать?

– Вам – ничего, – ответил лесник, оборачиваясь к ребятам. – Родить не напасть, важно домой скорее попасть! – подмигнул, улыбнулся в усы и вожжами придал Пегой ускорение.

Перепуганная Лиза одной рукой вцепилась в руку мужа, другой нервно шарила по соломе, настеленной в дровни. Юрий, как мог, успокаивал ее. Чувствуя настроения за своей спиной, лесник снова обернулся, чтобы подбодрить женщину.

– Не боись, дочка! Супружница моя в этом деле толк знает. Она поможет мамочке благополучно дитятей разродиться! Н-о-о-о-о! Пошла, родимая!!! – последние слова были обращены к лошади.

Что наша жизнь – лишь смена декораций

Поезд монотонно постукивал колесами на стыках рельс. Анне не спалось. В памяти всплыла давняя школьная история…

– Дети, кто из вас ездил на поезде? – спросил учитель и, увидев лес рук, продолжил: – Тогда кто мне ответит, почему во время движения стучат колеса?

В классе воцарилась тишина.

– Ладно. А кто знает, чему равна площадь круга? – не унимался учитель. – Правильно, пи эр квадрат. Так вот, именно этот квадрат и стучит.

Весь класс рассмеялся и только один мальчик со второй парты отверг данную версию, предложив правильный ответ.

Потеряв вожака и большую часть стаи, волки отступили. Пегая перешла с галопа на скорый ход, а затем и на шаг.

Улыбнувшись воспоминаниям, женщина переосмысливала прошлое. Слова рифмовались сами собой. Удобнее устроившись на полке, она стала набрасывать строчки в блокнот…

Жизнь – лицедейство, но без масок,

Сегодня трагик – завтра шут.

День экономила на ласках,

А вечер дарит телу кнут.

Бессонных мыслей ночь нагонит,

Рассвет, как жареный петух,

Все невпопад, и так наклонит…

Хочу сказать, но режет слух.

Так опустила, – плинтус выше,

Жизнь без труда меня кладет.

– Еще жива? – я голос слышу,

– Держи! – и ключик подает.

Сюжет сменен. Я в фаворитах.

В опале кто-нибудь другой.

Вновь карта-козырь, и не бита,

И до звезды подать рукой.

И сердца рвущиеся жилки

Ослабнут, чувствуя покой.

А жизнь с лукавою ухмылкой

Вновь точит меч над головой…

Поезд прибыл в Яремчу. Мороз был не ниже пяти градусов. Фонари ярко освещали привокзальную площадь. Понимая, что предстоит добираться высоко в горы, Анна не стала подходить к стоянке такси, а пошла к низкорослым мохнатым лошадкам. Сани с высокими деревянными бортами и двумя рядами лавок для пассажиров были устланы домоткаными коврами с цветастым узором. Возле них возница в белом тулупе и черной островерхой шапке, расшитой яркими лентами, щелкал семечки.

– Добрый день, – поздоровалась Анна и услышала в ответ:

– Дай Боже!

– Мне надо попасть в горы, в село Микуличин, к деду Василию. Он живет на склоне горы Никовата. Можете меня отвезти?

– А чего бы не отвезти таку файну кралечку! – отозвался гуцул. – Правда, дорога не близкая, часов пять ходу будет, потому и цена будет пятьсот гривен.

– Я согласна, – ответила журналистка.

– Коли так, прошу в сани.

– А не подскажете, какие подарки лучше купить старикам?

– Куличей купите сладких, конфет, хлебов разных, выпивки, да чего сами пожелаете.

– Поможете с покупками? Я плохо понимаю по-вашему, – попросила Анна.

Через час они мяли санями рыхлый, пропитанный солью снег на обочине асфальтированной дороги. Возничий оказался добродушным мужчиной лет шестидесяти, знающим много баек. Он рассказывал пассажирке о местных достопримечательностях, встречающихся по пути, стараясь говорить, как ему казалось, по-русски, но густо приправлял свою речь местным диалектом. Потом стал рассказывать о своей семье. О том, какие у него умные дети. О внуках, приезжающих на каникулы и умеющих управлять повозкой. Он умолк лишь тогда, когда дорога свернула на проселок, вернее, на бездорожье, где могла пройти только конная упряжка. Иногда подъем становился таким крутым, что гуцул сходил с саней и помогал лошади, подталкивая сани.